Кэрол Брант - Скажи волкам, что я дома
Рассказ Тоби занял почти всю дорогу до дома, так что на мою историю времени уже не осталось. И хорошо, что не осталось. Я получила новую историю о Финне, а мне самой не пришлось ничего говорить. Не пришлось ничем делиться.
Я не знала, который час, но попросила Тоби высадить меня рядом с библиотекой. А уж оттуда я дойду пешком. Тоби въехал на стоянку у библиотеки и заглушил двигатель. Еще пару секунд мы просто молча сидели, как будто не зная, что делать дальше. В машине не было часов, и мне вдруг подумалось, что я, возможно, нашла свою складку во времени. Тесную синюю капсулу, где времени не существует вовсе. А Финн, может быть, прятался в бардачке. Мне казалось, что, если сейчас открыть дверцу, волшебство тут же закончится.
— Хочешь еще? — Тоби протянул мне упаковку клубничной жвачки, и я взяла еще одну пластинку.
— Уже поздно, наверное. Мне надо домой. А то мне влетит.
— Одну секундочку. — Тоби опустил стекло, сунул руку в карман и достал монетку в один цент. На миг зажал ее в кулаке и выбросил в окно. — На счастье, — улыбнулся он. — Иди посмотри, орел там или решка.
Мне не хотелось ему говорить, что так ничего не получится. Счастливые центы приносят удачу, только если найдешь их случайно. Я убрала в рюкзак папку с набросками и открыла дверцу.
— Ну, до свидания. И спасибо. Вроде неплохо так провели время.
— Приезжай в гости, ладно? К Финну домой. И если тебе что-то нужно… Все, что угодно…
— Да, вы в прошлый раз говорили.
— И это не просто слова.
Я захлопнула дверцу и пошла к тому месту, куда упала монетка. Я знала, что так не приманишь удачу, но все-таки втайне надеялась, что монетка легла вверх орлом. В какой-то момент я не выдержала и побежала, но даже издалека мне уже было видно, что это решка. Я все равно подняла монетку. Потом повернулся к Тоби, улыбнулась ему и подняла вверх большой палец. Ему вовсе незачем знать, как оно на самом деле.
27
Когда я пришла, дома была только Грета. Период подачи налоговых деклараций вступил в самую тяжкую стацию. Это был уже не завал, а «полный обвал», как называли его родители. В последнее время они редко когда возвращались домой раньше восьми часов вечера. Грета лежала на диване в гостиной и смотрела очередную серию «Славы», записанную на видео. Лерой, как обычно, стоял, уперев руки в боки, и пререкался с преподавательницей балетного класса.
С той вечеринки миновала почти неделя, но мы с Гретой так и не поговорили о том, что случилось в лесу. Мне ужасно хотелось узнать, почему Грета пришла именно на «мое» место, но просто спросить не могла. Потому что иначе мне пришлось бы открыть собственный секрет: зачем я сама хожу в лес. Иногда я украдкой наблюдала за ней — на автобусной остановке или дома за ужином, — пытаясь понять, помнит ли она, что говорила в тот вечер по дороге домой. Но так и не поняла.
Когда я вошла, Грета улыбнулась.
— Кто-то явно напрашивается на крупные неприятности.
— Что?
— Где ты была?
— А тебе не все равно?
Я чувствовала себя очень взрослой и сильной. Сегодня я делала что хотела, не спрашивая ни у кого разрешения. Поехала с Тоби в парк аттракционов, так далеко от дома — и никто не знал, где я и с кем. Я стояла, возвышаясь над Гретой, и она вдруг показалась мне такой маленькой… Маленькой и печальной. Но тут она выключила телевизор, села, выпрямив спину, и все вернулось на круги своя. Маленькой и печальной была уже я. Как всегда.
— Так где ты была?
— В библиотеке. С Бинз. Рассказать, что мы там делали? Хотя тебе вряд ли это интересно.
Грета широко улыбнулась и выжидающе уставилась на меня. Я так и не поняла, чего она ждет.
— Что? — спросила я.
— Сегодня в библиотеке был тематический вечер? Конкурс на лучший костюм малолетней проститутки?
— Что?! Ты о чем?
Она отвернулась и снова включила телевизор.
— Миленький макияж, — проговорила она, не глядя на меня.
Внутри у меня все оборвалось. Я совершенно забыла, что у меня все лицо заштукатурено фотографическим гримом. Нам с Тоби совсем не хотелось гримироваться, но женщина-фотограф все-таки настояла. Тоби умылся сразу по окончании съемки. А я не стала смывать свой грим. Не то чтобы я себе нравилась в такой раскраске. Просто в гриме я стала немного другой, и это было забавно и даже приятно: хоть немного побыть не такой, как обычно. И может быть, чуть красивее, чем всегда.
Как оказалось, в тот вечер родители ужинали в ресторане с каким-то клиентом, так что я налила себе из мультиварки куриного супа с рисом и села за стол на кухне. Я с трудом сдерживала себя, чтобы не вернуться в гостиную и не рассказать Грете о Тоби. У нее наверняка отвисла бы челюсть, если бы я ей рассказала, как Тоби просил меня о встрече. Как приехал меня искать. Мне бы очень хотелось увидеть, какое будет у Греты лицо, если я расскажу ей обо всем. И покажу папку с рисунками Финна. Суну ей эти рисунки прямо под нос и скажу: «Вот смотри. Видишь? Я знаю много такого, чего ты не знаешь». Но, конечно же, я не могла этого сделать.
Суп был горячим и пересоленным, но я его съела. Постаралась доесть побыстрее. Потом поднялась к себе в комнату и зажгла все свои свечи. У меня есть набор из шести электрических свечей. Я купила его в прошлом году, сразу после Рождества, когда в «Вулворте» была распродажа товаров, оставшихся после праздника. Огоньки в этих свечах ярко-оранжевые, совершенно ненатуральные, но других у меня не было. В моей комнате два окна. Я поставила по одной свечке рядом с каждым, а остальные расставила на столе. Когда у меня будет свой дом, там будут повсюду гореть настоящие свечи. В больших тяжелых подсвечниках на каминной полке. В люстрах под потолком. Даже если я буду жить в тесной квартирке в какой-нибудь унылой многоэтажке, все равно я ее обустрою так, словно это кусочек иных времен. И гости, впервые попавшие в мое жилище, не поверят своим глазам.
Как-то раз я рассказала об этом Финну. Мы с ним были на выставке турецкой керамики шестнадцатого века. Стояли перед витриной с подсвечниками, расписанными замысловатым узором в сине-белых тонах, и я рассказывала о том, каким мне видится мой будущий дом. Финн повернулся ко мне, улыбнулся и сказал:
— Джун, да ты романтик.
Я стояла совсем близко к Финну, чтобы не пропустить ни единого слова из его рассказов о выставке. Но тут сразу отпрянула и покраснела так густо, что буквально почувствовала, как горят щеки. Как будто вся кровь, что была в моем теле, разом прилила к лицу, и кожа над сердцем сделалась абсолютно прозрачной.
— Я не романтик, — выпалила я, глядя в сторону, чтобы Финн не заметил моего смущения. Я боялась, что он прочтет все мои мысли. Мои ненормальные мысли.
