Джон Бойн - История одиночества
— Наверное, он скучал по дому, — сказал я. — По Уэксфорду.
— А кто не скучает? Кстати, я сам родом из Уэксфорда, вы знали?
— Нет, отче.
— Там родился и вырос. Бывали в тех краях, Одран?
Я молча покачал головой.
— Не бывали? — Каноник сузил глаза и нахмурился. «Интересно, что ему обо мне известно? — подумал я. — Что рассказала мама?»
— Что-то не припомню, — уклончиво ответил я.
— Что-то не припомните, — повторил каноник, улыбаясь. — Ладно. Но вы определенно не знаете, куда направился Том Кардл?
— Нет, отче.
— Что ж, поверю вам на слово. — Каноник откинулся в кресле и сложил руки на внушительном животе. — Я понимаю, это нелегко, — помолчав, сказал он. — Оказаться здесь, жить в разлуке с друзьями и родными. А вы всего лишь молодые ребята. Даже чересчур молодые. Иногда я думаю, не лучше ли принимать в семинарию не с семнадцати, а с двадцати пяти лет. Как вы считаете, Одран?
— Не знаю, отче.
— Не знаете. — Каноник тяжело вздохнул, словно отдал бы что угодно за точный ответ. — Том не делился тревогами со своим духовным наставником?
— По-моему, нет, отче.
— Вы понимаете, что духовный наставник для того и существует? Чтобы любой из вас мог обратиться с любым вопросом.
— Понимаю, отче.
— Хорошо. — Каноник задумчиво побарабанил пальцами по столу. Верно ли, что я слышал о Томе и отце Слевине?
— Я не знаю, что вы слышали, — искренне ответил я.
— Вы прекрасно знаете, что я слышал.
— Том был немного дерзок, — признал я.
— Немного дерзок? Всего лишь?
— Он был не прав. Отец Слевин хороший человек.
— И не заслужил подобного обращения?
Я задумался. Священники были разные: суровые, грубоватые, неласковые или чересчур слащавые. Но отец Слевин был добрый, он мне нравился.
— Нет, отче, — наконец ответил я. — Не заслужил.
Каноник Робсон кивнул, вертя в пальцах белую ручку, модную штуковину, писавшую красной, синей, черной и зеленой пастами.
— А как ваши дела, Одран? Вам здесь хорошо?
— Да, отче, — сказал я. — Кажется, еще никогда мне не было так хорошо.
Каноник улыбнулся, довольный моим ответом.
— Молодец. Что ж, не буду мешать вашему досугу. Чем, кстати, вы увлекаетесь? В херлинг играете?
— Иногда. Я в нем не особо хорош. Но, бывает, играю.
— Ну ступайте. До ужина еще двадцать минут свободного времени.
Во дворе все говорили о Томе Кардле. Слух о стычке со священником распространился мгновенно, и другие темы просто не возникали. Многих его выходка потрясла и одновременно смутила, ибо Том затронул нечто взрослое и чужеродное, что никогда не станет частью нашей жизни. Кое-кто из старшекурсников считал это позой, игрой в мужика, но я-то знал, что все не так просто. Я отвел в сторонку заику Мориса Макуэлла и поделился своей тревогой:
— Том Кардл — сексуальный маньяк.
— Иди ты! — ошеломленно вытаращился Морис.
— Точно. Он думает об этом утром, днем и ночью.
— Господи помилуй! Что ж из него выйдет-то, а?
— Не знаю.
Морис задумчиво потер подбородок.
— А ты сам-то? — спросил он.
— Чего — сам?
— Думаешь об этом?
— Нет! — возмутился я, хотя, конечно, думал, но все-таки меньше других. — А ты?
— Я целовался с девчонкой. — Морис подтянулся и выкатил грудь. — Так что кое в чем разбираюсь.
— Понятно, — сказал я.
— Она прям умирала по этому делу. Мама сказала, она потаскуха. А ты когда-нибудь целовался с девчонкой?
Я, конечно, целовался, но почему-то соврал:
— Нет.
— А хотел бы?
— Не знаю.
— По-моему, ты чего-то недоговариваешь, а?
— В смысле? — нахмурился я.
— Да ладно, ты понял.
— Не понял. Ты о чем?
— Том к тебе не пристает?
— Пристает? — вылупился я. — Я в толк не возьму, о чем ты?
— Вот как? — Морис вскинул бровь и тихо добавил: — Что ж, ты ответил на мой вопрос.
Мне стало досадно, что меня держат за дурака. Я хотел осадить Мориса, но он опередил меня новым вопросом:
— Слушай, если Том не вернется, я, может, переберусь в твою келью?
— А чего тебе в своей не живется? У тебя кто в соседях, Сопля?
Сопля. Невероятно жирный парень из Гленнагири получил эту кличку благодаря своим вечным простудам.
— Я бы от него съехал, — сказал Морис.
— Почему? Вы что, не ладите?
— Не в том дело. — Морис отвернулся. Я ждал продолжения, но он, похоже, не мог решиться. Разговор зачах, так и не начавшись; наверное, нам бы обоим полегчало, если б мы отважились на искренность. — Ладно, проехали. Но ты не забудь про меня, если Том не объявится.
— Это не я решаю. Поговори с каноником. Я не против.
Морис поджал губы. Я попытался вернуть разговор к прежней теме:
— А кто она такая, девушка, с которой ты целовался?
— Неважно, теперь все это в прошлом. — Морис уставился в землю.
— Я счастлив тем, что имею, — помолчав, сказал я.
— Я тоже, — кивнул Морис.
Вот так вот. Похоже, все были счастливы тем, что имели. Все, кроме Тома Кардла.
Прошло несколько дней, и он вернулся. В свой свободный час мы играли в английскую лапту, из курток соорудив воротца в углах двора. Команды были набраны вперемешку из старшекурсников и молодняка, отец Дементьев исполнял роль судьи, и все шло отлично, но потом нас отвлек необычный шум, и мы, побросав мячи и теннисные ракетки, заменявшие биты, побежали глянуть, что там такое.
Никогда не забуду эту картину: оставляя шлейф черного дыма, по дороге взбирался трактор; на пассажирском сиденье Том Кардл собственной персоной, рядом мужчина в повседневной крестьянской одежде и кепке, надвинутой на глаза, — явно его отец.
— Неужто на этой штуковине он прикатил из самого Уэксфорда? — опешил Мик Сёрр.
— Именно так он приехал на учебу, — сказал я.
— Ничего себе поездочка! — В голосе Мика слышалось изумление пополам с восхищением. — А поездом-то нельзя, что ли?
Я вышел вперед, и Том, заметив меня, невозмутимо отсалютовал двумя пальцами, приложенными к виску. Он вернулся. Его вернули. Прощально рыкнув, несчастный трактор остановился, отец с сыном спрыгнули на землю и направились в контору.
— Том! — окликнул я.
— Привет, Одран, — ответил он.
— Шагай, паршивец, — буркнул его отец, и они скрылись за дверью конторы. Но я успел заметить пожелтевший синяк под глазом моего друга и ссадину на губе. Я, кажется, не сказал, что одна рука его была в гипсе? Тома били смертным боем. Но он вернулся, и я, прости Господи, был этому рад, потому что ужасно по нему соскучился и не хотел соседствовать с Морисом Макуэллом.
