Андрей Бондаренко - Желтая роза в её волосах
Партер предсказуем и скучен – нигилисты, анархисты и прочие баламуты всех мастей, не верящие ни в Бога, ни в Черта, ни даже в Великий Сладкий Сникерс.
На галёрку идти стыдно, в ложи боязно. А, может, наоборот? Стыдно – в ложи, боязно – на галёрку? Впрочем, не важно. После недолгого раздумья направляюсь в партер – так оно как-то привычней, надёжней, что ли…
Спектакль уже начался. На сцену, в глубине которой угадывается чёрный бархатный занавес, выезжает бутафорский танк, на фанерной башне которого стоит седой, грузный и неуклюжий, явно пьяненький дядька в белой рубашке, расстёгнутой практически до пупа и неряшливо заправленной в жёванные, плохо высохшие брюки.
Программка: – «В роли Б. Н. Ельцина – Ванька Балакирев, шут Ея Величества, Государыни Анны Иоановны…».
Оркестр с усердием наяривает что-то революционно-демократичное.
Седой дядька, глядя куда-то за кулисы, грозно размахивает руками, топает ногами, беспрерывно посылает проклятья кому-то невидимому. Раздается страшный грохот – это, по всей видимости, стреляет танк.
Откуда-то появляются люди в полувоенной форме с игрушечными, беспрерывно трещащими автоматами в руках, бегают по кругу. Из правых кулис выходит, радостно улыбаясь, неприметный человечек с большим коричневым пятном на лысой голове, победно поднимает руки вверх, залезает на танк к Седому и троекратно целуется с ним взасос. Из левых кулис выводят пятерых сгорбленных типов, закованных в наручники.
Блики фотокамер. Ложи вежливо аплодируют. Галёрка свистит, плачет и смеется. Партер недоверчиво молчит.
А на сцене мужики и бабы, облачённые в русские народные костюмы, радостно водят хороводы вокруг благостно улыбающегося Седого…
Смена декораций.
На сцену, боязливо озираясь по сторонам, выбирается толстенький человечек с мордочкой молочного поросенка – в высокой папахе с красной лентой наискосок, с огромной шашкой на боку.
Программка: – «В роли Егора Гайдара – Толстый Свин из профильной китайской компьютерной стрелялки…».
Ложи вежливо аплодируют. Партер привычно молчит. Галёрка ревет и дружно бросает в человечка с шашкой гнилые помидоры, тухлые куриные яйца, несвежие селедки и прочие ингредиенты. Толстый Свин испуганно убегает…
Появляется конферансье – сутулый мужчина в тёмном, с обширной лысиной, неумело замаскированной редкими прядями чёрных волос. Улыбка у мужчины – наинаглейшая, взгляд чёрных глаз – наихитрющий.
Программка: – «Ведущий капустника – Борис Березовский. Вследствие неприбытия из Лондона, в роли Бориса Березовского – мсье Воланд. Вследствие неприбытия последнего – Мелкий Бес…».
Мелкий Бес, оживленно жестикулируя, что-то объясняет галёрке. Как я его понял, сугубо по жестам, мол: – «В каждой семье не без урода, но сейчас не время для разборок – надо Демократию строить. А этот, который с шашкой, далеко не уйдёт, воздастся ему по полной программе. Но, естественно, потом. Чуть погодя…».
Галёрка постепенно успокаивается.
Зрители нешуточно оживляются. На сцене – всеобщие любимцы.
Программка: – «В роли Владимира Жириновского – Владимир Жириновский, в роли Бориса Немцова – Худой Чернявый Гоблин из нижегородской Волости…
Новые персонажи садятся за стол – друг напротив друга. Спорят, кричат, обзываются, стучат кулаками по столу. Ассистенты подтаскивают к В.Жириновскому несколько ящиков с большими бутылками кваса, а к Х.Ч. Гоблину – аналогичное количество ящиков с Кока-колой. Актеры начинают дружно и увлечённо обливать друг друга идеологически-противоположными напитками…
Оркестр вжаривает канкан. Блики фотокамер. Ложи вежливо аплодируют. Галёрка бьется в экстазе. Партер, криво улыбаясь, молчит.
Очередная смена декораций.
Откуда-то сверху опускается гигантская карта России с надписью: – «План ГОЭЛРО». К карте, важно выпятив вместительное брюшко, подходит рыжий Хоббит – в Программку можно не заглядывать…
Галёрка взрывается яростными воплями. Кроме помидоров и яиц на сцену летят и некие предметы, внешне напоминающие гранаты. Но, не взрываются – учебные, надо думать.
Хоббит, прыгая – как матерый заяц – из стороны в сторону, улепётывает за кулисы…
На сцене вновь появляется Мелкий Бес, становится на колени, и, обильно рыдая, о чем-то умоляет Почтеннейшую Публику. За его спиной появляются мужики и бабы в русский народных костюмах, несущие длинный транспарант: – «Все – на выборы. Голосуй, а то…».
Становится откровенно скучно – оглядываюсь по сторонам.
Возле лестницы, соединяющий партер с галёркой, радостно вертя задницами и призывно улыбаясь зрителям, стоят две длинноногие девицы с плакатом явно просветительского назначения:
«Слово новое, модное,
Запомнить каждый рад.
Еще вчера было – Быдло Позорное,
Сегодня – гордое – ЭЛЕКТОРАТ!!!».
Рядом с девицами скучает дюжий малый в униформе, что-то скрупулёзно отмечающий в блокноте. Ага, понятно, это он фиксирует всех перебежчиков из партера на галёрку – грядут Выборы, а мерзавцы из партера туда принципиально не пойдут, пора и о пристойном кворуме позаботиться…
Подхожу к служивому и с помощью неких интернациональных жестов (очень, уж, в зале шумно), пытаюсь выяснить – где здесь находится туалет. Охранник с непониманием наблюдает за моей пантомимой, затем радостно улыбается и уверенно показывает блокнотом на скромную неприметную дверь.
Открываю, вхожу – длинный, вихляющий из стороны в сторону узкий коридор. Минут через пять попадаю в просторный полутемный зал, отделённый, судя по доносящимся звукам, от сцены, где идет Представление, только чёрным бархатным занавесом.
Из-за занавеса доносятся бурные аплодисменты и громовые овации. Не иначе, на сцене появился Эльф Добби.
Интересно, как там партер? Всё еще молчит?
А в зале, за занавесом, несуетливые мужики заняты делом.
Грузный и вальяжный тип – осторожно, стараясь не шуметь – рубит на крохотной гильотинке зеленую капусту.
Рядом неприметный восточный человек в кепке ловко стрижет испуганную белую овцу. На упитанном боку овцы черной краской небрежно выведено: – «ЛАВЕ».
Со стола, на котором стоит табличка: – «Бюджет», некто бережно собирает крошки – детишкам на мацу.
Двое молодых людей славянской национальности отчаянно дергают за длинные рычаги игрового аппарата. На аппарате нарисованы разнокалиберные нефтяные вышки, чуть ниже вышек начертан стишок: – «Не ходи, брат, далеко. Здесь найдешь свое бабло…». Аппарат исправно выплевывает золотые кругляшки.
Еще дальше генерал непонятного ведомства – маленькой кисточкой, высунув от волнения розовый язык – выводит на большом жестяном ящике, снабжённом аккуратной прорезью: – «Для откатов»….
На дверях, возле которых безмолвно замерли два автоматчика, очередная судьбоносная табличка: – «Выход из цеха в ложи (и обратно) – строго по спецпропускам и удостоверениям Депутатов Всех Уровней и Всех Созывов».
Двери постоянно хлопают – завершив свои дела, мужички возвращаются в ложи Театрального Зала, уступая хлебные места другим жаждущим и нуждающимся…
Пошли вы, ребята-демократы, с вашим драматургией – куда подальше!
Выхожу на улицу. Слякоть, желтые тусклые фонари. Ветер гонит по улице разнообразный бумажный мусор.
И чего это Михаилу Юрьевичу вздумалось прощаться с Немытой Россией? Это он поторопился, однако….
Думы о Чёрной Обезьяне
Сижу себе тихонечко, никого не трогаю, пивко попиваю, вяленой рыбкой закусываю. Хорошо и благостно вокруг.
И, вдруг, приходит – незваная и нежданная – Мысль:
– Вот, сидишь тут, пиво пьёшь. Сороковник уже разменял, а на Выборы так и не сходил ни разу. Ни до Перестройки, ни после…. А народ-то ходит, и ничего. Кстати, почему не ходил-то, брат?
Почему, почему. По кочану…
Как там нас учат эти заумные психологи? Мол: – «Чтобы на вопрос ответить – надо выстроить логический ассоциативный ряд. После этого вопрос – сам собой – и разрешится…».
Строим – легко и непринуждённо.
Вот, она, изначальная цепочка логическая: полная кружка пива – пустая кружка – извилины в мозгу зашевелились, как дождевые черви в банке у юного рыболова…
А, вот, и вторая ассоциация: Власть – властвовать – надзирать, подозревать, не пущать, чморить, обирать, наживаться, изгаляться, сажать, плевать в душу, расстреливать, обогащаться, беситься с жиру, куражиться, пускать по миру, бражничать в Куршавеле, плевать на всех – или почти на всех, покупать и потреблять до потери пульса, бунт, Революция, кровищи море бескрайнее, далее – строго по кругу…
Не, а что вы хотели? Последние веков двадцать – не меньше – Власть в нашей стране только и делала, что вешала, головы рубила, расстреливала, унижала и жировала, жировала, жировала…
А теперь, значит, я должен куда-то там пойти, да своей собственной рукой и выбрать того, кто потом меня же и иметь будет? Ну, вы, ребята, даёте!
