Игорь Фролов - Летать так летать!
— Сдал по 17.
И, глядя на вытянувшееся лицо торговца, пояснил:
— А ты что хотел? Сам сказал — по максимуму, но «Ми шестые» весь рынок затоварили. Вот это на сегодня и есть максимум. Хотел я одну афошку с пачки за труды взять, да постеснялся тебя грабить.
2
Когда борттехник Ф. подсчитывал вырученную прибыль, к нему на борт заглянул лейтенант Л. Увидев рассыпанные на скамейке купюры, поинтересовался — откуда столько?
— Заработал, — важно ответил борттехник Ф.
Он коротко изложил борттехнику Л. схему получения прибыли.
— И, главное, все законно и морально. Это плата за наш риск. Наземник пригрелся возле магазина, ящиками конфеты берет, а нам — две пачки в одни руки!
— Вот, блин! — сказал лейтенант Л. — А я вообще ничего не беру с них. Но они, между прочим, неблагодарные свиньи — сдашь товар, отдаешь деньги, а они даже сто афошек не предложат на бакшиш.
— Вот и бери сам — все в твоих руках.
— Нет, так все же нельзя. Не могу я товарищей обирать.
— Еще один Феликс! — разозлился борттехник Ф. — А ты знаешь, какой бог покровительствует летчикам? Меркурий, он же бог торговли и обмана! Не зли его!
Через два дня после этого разговора борттехник Л. полетел в Чагчаран. На полпути его борт был обстрелян из ДШК, но вертолет без проблем (немного потряхивало) долетел до Чагчарана, и только на земле экипаж увидел, что в лонжероне лопасти зияет дыра величиной с кулак. Пришлось летчикам заночевать в чагчаранском гарнизоне в ожидании комплекта лопастей, и борттехник Л. вернулся в Шинданд только вечером следующего дня. Войдя в комнату, он сказал:
— Я становлюсь все более суеверным. В ближайший же рейс принесу жертву Меркурию…
На следующий день борт лейтенанта Л. поставили на Фарах.
— Что кому привезти, заказывайте, — сказал он.
Лейтенант М., временно летавший на ВКП и потому временно не имевший доступа к дуканам, вручил ему 850 афошек и попросил купить кроссовки.
Борттехник Л. улетел.
Он вернулся после обеда, вошел в комнату и с порога кинул на кровать лейтенанта М. сверток:
— Примерь, вроде твой размер.
Лейтенант М. развернул бумагу, взял одну кроссовку, примерил на правую ногу.
— В самый раз. Спасибо, Толик!
— Погоди благодарить, — сказал, улыбаясь, лейтенант Ф. — Ты вторую примерь.
Лейтенант М. взял вторую кроссовку, поднес ее к левой ноге и сказал:
— Чтоб твою медь!
Обе кроссовки были на правую ногу!
— Феликс, да у тебя ноги разные! — расхохотался лейтенант Ф.
— Вот сволочь дуканщик, надул! — вскричал лейтенант Л., заливаясь густым румянцем. — Да я этого козла расстреляю в следующий раз!
— Кончай придуриваться, все свои, — сказал лейтенант Ф. — Уж мы-то знаем, что ты просто смахнул с прилавка в сумку две кроссовки сразу. Я сам первый раз так сделал. Естественно, на прилавке все на одну ногу. Нужно смахивать одну в одном дукане, а другую — в другом. В следующий раз смахни две левые — и будет целых две пары дармовых кроссовок.
— Ладно, Феликс, — сказал, не сдаваясь, лейтенант Л. — Деньги ты больше не давай, я тебе на свои куплю.
— Еще бы, твою медь! — сказал лейтенант М.
— Повторяю — меня надули!
— Ладно, успокойтесь, — примиряюще сказал лейтенант Ф. — Это все Меркурий шутит.
КАРАУЛ УСТАЛКак-то прапорщик Ц., узнав, что на следующий день летит в хлебный Фарах, с вечера загрузил на борт товар — цветной телевизор, сумку конфет, сумку печенья, несколько упаковок голландского газированного напитка «Si-Si» (типа фанты), сверток из нескольких зимних бушлатов и еще много чего. Дверь, как полагается, закрыл на ключ и опечатал личной печатью.
Рано утром, когда стоянку приняли у караула, Ц. пришел первым. Видимо, он хотел перед тем, как сдать товар, полюбоваться на эту гору сокровищ и еще раз подсчитать прибыль. Он открыл вертолет, поставил стремянку и поднялся на борт. Через несколько секунд послышался гневный рев, переходящий в жалобный вой. Прапорщик выскочил из вертолета, обежал вокруг, приседая и заглядывая под днище, кинулся к контейнеру, открыл его, закрыл, плюнул и сел на землю, схватившись за голову.
— Что с тобой, знаменосец? — спросил проходивший мимо борттехник Ф. — Неужто вынесли все, что нажито непосильным трудом?
— А ты откуда знаешь? — Ц. вскочил на ноги и с нехорошим подозрением уставился на лейтенанта. — Видел, кто это сделал?
— Да ничего я не видел. Просто, раз прапорщик плачет, значит, потерпел материальные убытки. И много взяли?
— Весь товар — и мой и не мой. Но как?! Печати и на двери и на створках нетронуты, блистера изнутри закрыты. Как, Фрол? Как они просочились? — И Ц. затряс лейтенанта за плечи, брызгая слезами. — Это караул, я знаю. Обидел я их как-то, бражку отобрал. Но нельзя же так мстить — они меня разорили! Я их выслежу, курков вонючих, я их утрамбую!
Потекли трудные дни дознания. Прапорщик рвал и метал, проводил допросы с пристрастием, но караульные только невинно пожимали плечами. Ц. лежал в засадах и крался безлунными ночами, вследствие чего однажды чуть не был застрелен все тем же чутким караулом. Ц. исхудал и почернел от тщетности своего расследования и от размера нависшего долга. Справляться приходилось своими силами — жаловаться вышестоящему начальству на то, что караул украл с борта боевого вертолета телевизор, сумки с конфетами, упаковку казенных бушлатов и еще много чего, не относящегося к боевым действиям, было бы глупо. Особист только и ждал, чтобы найти кого-нибудь, кто загнал дуканщикам в Турагундях передвижную дизельную электростанцию, а лучшей кандидатуры, чем прапорщик, и не сыскать…
А через неделю к борттехнику Ф., когда он, будучи дежурным по стоянке части, отдыхал в дежурном домике, подошел один из его «нарядных» бойцов.
— Товарищ лейтенант, покурить не хотите? — вежливо осведомился он. Имелась в виду анаша. На это предложение лейтенант всегда отвечал благодарным отказом, тем самым давая «добро» солдатам немного расслабиться. За это они всегда покрывали лейтенанта перед внезапно нагрянувшим начальством, когда тот, будучи в наряде, вместо стоянки находился в модуле на своей кровати. Иногда лейтенант отоваривал скудные бойцовские афошки, привозя часы, ручки, ногтегрызки, платки с люрексом, презервативы в красочных упаковках (для солдата ценна была именно упаковка с картинкой).
Но на этот раз боец не ограничился одним предложением. Помявшись, он спросил у лейтенанта, могут ли некие ребята рассчитывать, что товарищ лейтенант поможет им сдать кой-какой товар. Лейтенант, догадываясь, о чем идет речь, ответил, что некие ребята рассчитывать могут, но расчет в таких случаях бывает обоюдно выгодным.
— Возьму меньше, чем в комиссионке, но себя не обижу — за риск надо платить.
Боец понятливо кивнул и удалился.
Борттехник за два рейса сдал товар и сполна рассчитался с бойцами. Себе он оставил ровно столько, чтобы компенсировать стоимость меховой летной куртки.
Эту куртку прапорщик Ц., с которым перед Афганом лейтенанты Ф. и М. делили двухкомнатную квартиру, украл у лейтенанта Ф. и пропил, когда последний был в отпуске. Еще он пропил летный свитер лейтенанта М. — пришлось борттехнику Ф. взять с бойцов и эту сумму.
Довольны были все. За исключением прапорщика.
ТОВАРИЩИ ПО ОРУЖИЮБорт № 10 дежурит в ПСС.[19] Играют в дежурном домике в бильярд, спят, к вечеру, когда жара спадает, выбираются на улицу. Борттехник Ф. и командир экипажа капитан К. играют в шахматы на скамейке у домика. Доктор наблюдает за игрой, поглаживая большого рыжего пса по кличке Угрюмый (ночью Угрюмый спит в коридоре летного модуля, храпя, как пьяный летчик, днем лежит на крыльце женского модуля, норовя обнюхать каждую выходящую женщину. К двум местным сукам Угрюмый почему-то равнодушен).
Через забор с колючкой — площадка ТЭЧ, дальше видна «вышка» КДП (командно-диспетчерский пункт) и кусок взлетно-посадочной полосы. Слышен звук приближающихся «сушек».
— Афганцы летят, — вытянув шею, смотрит через забор капитан К. — Сейчас цирк будет!
Все подходят к забору — посмотреть на посадку пары истребителей, которые пилотируют афганские летчики. Первая белая (наши — камуфлированные) «сушка» касается полосы, опускает нос. Ее переднее колесо начинает мелко вилять («шимми!» — говорит изучавший истребители борттехник Ф.), самолет сносит с полосы, передняя стойка подламывается, и машина, вздымая пыль, бороздит «подбородком» по земле. Слышен скрежет и визг. Подламывается крыльевая стойка, самолет разворачивает, крыло сминается, он останавливается. К нему уже несется пожарная машина. Открывается фонарь, из кабины выбирается летчик в голубом комбинезоне, спрыгивает на землю и начинает бегать вокруг самолета. Потом, сообразив, что может рвануть топливо или боезапас, бежит прочь. Стоящие у забора дружно аплодируют.
