Виталий Вир - Бабло пожаловать! Или крик на суку
«Тогда, — подумал он, — я тоже мечтал. Но, вот, смог ли себе позволить, несмотря на, идеально поглаженный Дэвисом, костюм?..»
Рамсес оставил мысли. Так же, как и Юля, он посмотрел в окно. Со стороны улицы голоса начали стихать. Когда-то плотное кольцо вокруг дерущихся стало распадаться. Молодые люди с большим интересом принялись просматривать записи на телефонах, нежели продолжали глазеть на самих участников драки, которые к этому времени устали вести борьбу на земле. Просмотр отснятого материала теперь им явно доставлял большее наслаждение. Это находило подтверждение в том, что обладатели мини-фильмов демонстрировали их друг другу, при этом, хвастаясь и громко комментируя тот или иной эпизод. Гусиноподобный гогот смеющихся снова дал о себе знать. Правда, теперь не повсеместно, а носил отдельный характер, где та или иная пара смотрела на кадры и время от времени издавала звуки гортанной радости.
После чего, растолковывая, на их взгляд, интересные эпизоды в драке и усладив синдромом психической зависимости животного бешенства, злобная челядь направилась в противоположную от церкви сторону. При этом они не оборачивались и совершенно не обращали никакого внимания на плетущихся позади драчунов, лица которых были в крови.
Юля, продолжая прижимать дочь к себе, еще какое-то время молчала и вглядывалась вслед удаляющимся молодым людям, а потом, отпустив Веру, на секунду она закрыла руками глаза.
— Еще чаю? — спросила Юля, убирая руки от глаз. Ее губы чуть дрогнули, чтобы улыбнуться, но из этого ничего не получилось.
— Нет, спасибо, — тихо ответил Рамсес и еще тише добавил: — Я и напился, и сыт!
— Тогда, идите, пожалуйста, на диван, я уберу со стола.
Рамсес присаживался, когда громко кто-то постучал по оконной решетке.
— Мама! — опять выкрикнула Вера и вновь кинулась к ней, удерживая подаренную куклу за руку.
Он резко обернулся на стук. На этот раз по другую сторону окна никого не было.
— Юля, Вы не видели, кто это был? К сожалению, я не смотрел в ту сторону, когда садился.
— Я тоже не видела. Но, так стучат Дэвис или отец Велорет.
То, как испугалась Вера, не вселило в Рамсеса твердость, что, на сей раз, это был папа или священнослужитель.
Юля вытерла о полотенце руки и направилась к двери.
— Вы идете открывать дверь? — удивился Рамсес.
— Да, конечно, — не менее удивленно ответила она.
— Вера, а Вы увидели, кто постучал? — продолжал задавать вопросы Рамсес.
— Не заметила, — отозвалась детским голоском, испуганная Вера. — Мне стало страшно.
— Так, Юля, идемте-ка вместе. Но открывать буду я.
— Хорошо, — согласилась она и нерешительно пожала плечами.
Из комнаты первым вышел Рамсес. За ним шла Юля: она продолжала улыбаться и за руку вела дочь. Когда они свернули в маленький коридорчик, Рамсес попросил всех не шуметь и ступать, по-возможности, тихо. Юля и Вера приподнялись и пошли на цыпочках.
Подойдя к входной двери, Рамсес прислушался, но слух не уловил со стороны улицы ни единого звука. Тишина ему показалась подозрительной и это еще более его насторожило. Он повернулся к Юле и заговорил шепотом, как можно ближе к уху:
— Идите к себе в комнату и закройтесь там.
Юля округлила глаза, а на лице застыла ошеломленная гримаса. Она смотрела на Рамсеса с полным непониманием.
Рамсес доверительно улыбнулся и, на тот же манер — тихо и как можно ближе к уху, произнес:
— Так, на всякий случай.
Более без лишних вопросов Юля с Верой поспешили к себе: так же тихо и на цыпочках, как и пришли.
Рамсес проводил их взглядом, а когда они скрылись, приложился ухом к двери.
В этот момент раздался стук кулаком о дверь.
Рамсес отпрыгнул и самым неожиданным и непредсказуемым образом рукой задел дверной крючок, который звучно лязгнул по железным соединениям нехитрой конструкции, состоящей из закорючек и колец. Он посчитал, что теперь глупо играть в молчанку, изображая полное отсутствие кого-либо за дверью.
— Кто там? — вырвалось у него; получилось громко и даже угрожающе.
Никто не отозвался.
В напряжении Рамсес простоял несколько секунд. Мысль о том, что Юля осталась одна с ребенком, пронзила больше всего. Зарождающееся волнение усиливалось, а ребус из одних лишь стуков, да молчаний еще и умножился воображаемой фантазией о неминуемо чем-то страшном, как вокруг, так и внутри этого здания.
— Немедленно открой! — кто-то грозно скомандовал с улицы и врезал с размаху о дверь.
В ответ Рамсес решительно вцепился в дверной крючок и, прижимая вниз, пошевелил им. Убедившись в надежности, он побежал к Юлиной комнате, чтобы тоже удостовериться, не проник ли кто-то в помещение каким-либо другим путем, допустим, через соседние комнаты. Убегая, он опрометчиво громко зашлепал подошвой о деревянный пол. За спиной раздался еще один, но более сильный удар о дверь и уже молча. Не останавливаясь, Рамсес только ускорился.
Напряжение возрастало, а ситуация никак не прояснялась и находилась на уровне догадок. Рамсес отчего-то подумал о том, что вновь обретенное им сейчас состояние, должно быть, для него привычно и, как правило, он вынужден всегда убегать, чтобы потом разрешить некую головоломку.
— Бред какой-то! — злобно набегу просипел он, больше ругаясь на то, что сейчас не об этом надо думать, а спасать Юлю с ребенком!
Выбежав в большой коридор, он не обнаружил тут никого и сразу же подбежал к Юлиной комнате. Рамсес схватился за ручку и дернул дверь на себя! Не открыв, он тут же сорвался на крик:
— Юля, с вами все в порядке?!
Последовавшая тишина готова была свести с ума и Рамсес запаниковал.
Но неожиданно тихим и недоверчивым голосом Юля ответила:
— Да. Все в порядке.
Одновременно с этим, раздался громкий стук по решетке окна.
— Юля, да откройте же! — снова прокричал Рамсес и уже приказным тоном.
Но Юля не спешила. Вместо клацанья дверного замка, Рамсес услышал неразборчивую речь, которая явно исходила за окном Юлиной комнаты. Слов опять было не разобрать, а Юля не открывала и словно затаилась. Тогда он взял себя в руки, представляя до какой степени, должно быть, перепуганы Юля с Верой, и, в этот раз, попросил спокойно:
— Юля, пожалуйста, ответьте, не молчите, что у Вас происходит?
Наконец-то, она открыла дверь. Как ни в чем не бывало, она дружелюбно улыбалась и обрадовано сказала:
— Отец Велорет пришел.
Не доверяя, с содроганием, испуганный Рамсес перевел взгляд с Юли на окно.
Отодвинув в сторону уголок белоснежного тюля, у окна стояла Вера. Довольная, она улыбалась и махала рукой священнослужителю, который был облечен во все черное, что выделяло его из тех, с кем Рамсес до этого общался, когда пришел в себя после травмы головы. Длинное верхнее одеяние придавало телу священнослужителя цельную монолитность, которую венчал вытянутый головной убор.
Отец Велорет из-за тюля ничего не мог видеть в комнате и поэтому общался с Верой, точнее — он говорил, а девочка в ответ лишь улыбалась и махала рукой. Неожиданно он замолчал: скуластое, полное решимости лицо (на вид лет шестидесяти) застыло в тревожном выражении. Отец Велорет вновь начал жестикулировать руками, показывая довольной Вере, чтобы она пошла и открыла ему дверь.
До этого, не сводя глаз с Рамсеса, сладко улыбающаяся Юля обернулась и попросила:
— Верочка скажи, что я ему открою.
Рамсес оглядел всех троих.
В это время Юля вновь повернулась лицом к Рамсесу и, ожидая, что он скажет, молчала с неизменно светлой улыбкой на устах.
В повисшей тишине можно было выделить две пары, но не Рамсеса с Юлей равно как отца Велорета и Веру по другую сторону от них, а представительниц слабого пола и тех, кто истинно являлся мужчиной от рождения. Между ними находились две очаровательные счастливые избранницы прекрасной половины человечества, взгляд которых — у каждой по отдельности — был устремлен на сосредоточенные лица сильных мира сего. Глаза у Юли и Веры святились от счастья, но это не приводило в чувство ни встревоженного Рамсеса, ни переволновавшегося отца Велорета.
— Вы сами откройте, — наконец-то нарушила тишину Юля.
Рамсес словно этого и ждал, чтобы прийти в себя. Он потряс головой и ответил:
— Да, простите. Скажите отцу Велорету, чтобы он шел к входу.
Юля развернулась и направилась к окну, а Рамсес поспешил к входной двери в казарму.
Когда он открыл дверь и встал на пороге, к нему стремительно подходил отец Велорет. С тем же каменным выражением на лице, что был у него минутой ранее, он представился:
— Отец Велорет, настоятель прихода храма в честь образа Божией Матери.
— А-а-а… — растерялся Рамсес, — собственно-то я же не помню, как мое имя.
— То есть, Вы тот, кто забыл имя?
Вопрос еще больше смутил Рамсеса. Он лишь одобрительно кивнул и слегка натянуто улыбнуться под напористым взглядом отца Велорета.
