Екатерина Великина - Пособие по укладке парашюта
Ребенок.
48. Далеко не загадываю. Но сидеть в общественном транспорте, пока над ним нависает старуха с костылем, он не будет. Это точно.
Внешность.
49. Ну это и ежу понятно, что, как всякие грудастые длинноволосые блондинки, я мечтаю быть плоской коротко стриженной брюнеткой.
50. На мой взгляд, красота должна быть агрессивной, как «царская водка». Красавицы – заметными, стервозными и расчетливыми. Иначе мир рухнет или перенаселится.
51. Акриловые ногти – полная фигня, особенно если у вас телефон с мелкими кнопками и газовая плита. Сюда же: пиво в банках, кодовые замки и дверцы в машине.
О наследстве
Ох уж мне эти критики-дефектологи! И рожа у меня смурная, и обои лежалые, и вообще. Хотя если быть откровенной, то обои у меня и правда дрянь. Пожалуй, даже моя рожа пасует перед такими обоями. А все почему? Правильно, потому что и физиономия, и обои достались мне в наследство, и в их приобретении я никоим образом не участвовала.
Розовый ужас в цветочек приобрела бывшая герлфренд моего мужа. Должно быть, расплачиваясь на кассе, она думала, что с такими обоями вовсе запросто почувствует себя Дерьмовочкой в ожидании крылатого принца. Впрочем, крылья у Дементия так и не выросли, а все намеки на небеса я подравниваю ржавым садовым секатором с регулярностью раз в месяц. В довесок к обоям мне перепали супружеское ложе два на три, пара фикусов, две тумбочки для хранения документации и шкаф, который я двигаю в случае затяжной депрессии. Надо сказать, что все мои попытки избавиться от богатства заканчиваются неизменным провалом, и, не считая фикусов, которые издохли в первую неделю, все остальное имущество цело и по-прежнему отравляет мне жизнь.
Свое Катечкинское имя я унаследовала от прабабушки. Вообще-то по папиной линии мой род известен хрен знает до какого колена, и преобладают в нем врачи и священники. Впрочем, врач, он со священником часто в паре работает или по очереди, так что ничего удивительного в этом нет… Так вот, прабабушка моя Катерина была теткой весьма крутого нрава: по молодости заправляла больницей (думаю, там она характер и воспитала, так как дело было в блокадном Питере), а под старость работала поселковым врачом, попутно воспитывая папу посредством ремня. Но больше всего мне нравится бабушка юная. Та, которая с вуалью в черепаховом альбоме, или та, которая тратит «обеднишные» деньги на извозчика к воротам гимназии. Жаль, что я ее не увижу, но почему-то мне кажется, что я бы ей понравилась. В конце концов, я пять лет не завтракала в институте, для того чтобы доехать до хаты на такси.
Способностью называть вещи своими именами меня обогатил дедуська по маминой линии.
– Б… – сказал он мне, когда я приобрела свое первое мини.
– Старый пердун, – ответила я ему и ушла гулять, громко хлопнув дверью.
Около пяти лет мы прожили под одной крышей, и все эти пять лет мы драли эту крышу на части. Ежедневные ссоры, переходящие в швыряние предметами, изматывающие переговоры и краткие часы примирения… Но самое парадоксальное, что за всю мою жизнь никто не любил меня сильнее и никто не был более настоящим.
Почему-то все время вспоминаю одну и ту же сцену. Дача, июнь. Мне девять. Отключили воду. Я сижу на скамейке и мою ноги в тазике. Мимо проходит дед и, как всегда, бурчит на всех и вся. Главным образом его раздражает отсутствие воды. Робко, боясь огрести очередное ругательство, я говорю ему:
– Ты можешь вымыть ноги после меня, вода еще не очень грязная.
– Нет уж, – отвечает он мне, – обойдусь.
И тут я обижаюсь. Я всегда на него обижаюсь, но в этот раз почему-то особенно неприятно.
– Ты меня ненавидишь! – плачу я. – Ты всегда меня ненавидишь, ты даже брезгуешь мной.
Он останавливается и смотрит на меня. Долго смотрит. Я уже начинаю жалеть о том, что вообще раскрыла пасть, как вдруг он подходит, садится на корточки и говорит:
– Ненавижу? Брезгую? Да я за тебя эту воду выпью.
Он вынимает таз из-под моих ног, подносит его ко рту и начинает пить воду. В ужасе я убегаю в дом.
И можете назвать меня психом, но любовь, как и все остальное, не имеет ничего общего со словами, как бы умело их ни использовали. Любовь – в выпитой воде. Все остальное – мишура. Впрочем, это только мое мнение.
Да, а склонность к истеричности у меня от мамашки. Как-то раз мы с ней пошли в овощной за свеклой. Как сейчас помню, дорогу занесло, сугробы по колено, холодрыга жуткая. Идем, значит, по узенькой тропиночке, друг за другом. Мама впереди. Я сзади. Вдруг навстречу нам мужичонка. Самый обыкновенный – шапочка, курточка, боты какие-то. Я его слабо запомнила, откровенно говоря. И вот идет он нам навстречу, а тропочка узкая весьма и весьма… Уступать дорогу дяденька не желает. Маман, понятное дело, тоже не на помойке себя нашла и не за чем-нибудь идет, а за свеклой, и вообще… Короче, встречаются они на тропиночке, и дяденька маму отпихивает. Я в ожидании того, как они будут любезностями обмениваться, заранее съеживаюсь и желаю испариться. Не тут-то было! Мама хватает сумочку, поднимает над головой и со всей дури обрушивает ее на спину мужика. Нелепо взмахнув руками, мужик падает в сугроб. То, что он нам кричит, я уже не помню, потому что стараюсь догнать маму, которая скачет далеко впереди, унося с собой свою сумочку, два высших образования и красный диплом. Из этой истории я сделала только два вывода:
1. Все-таки мама не без экспрессии.
2. Диплом не мешает огреть хама по хребтине.
Ну уж нельзя не упомянуть и папу. Мое весьма специфическое чувство юмора – это, конечно же, папина работа. Вообще кто как, а папаша мой всегда шутил с размахом. Слава Богу, обошлось без приводов в милицию…
Одна из самых забавных историй была с ряжеными. Жили мы тогда в северном поселке, население коего весьма трепетно относилось к праздникам и ни малейшего повода выпить не пропускало. Стоит ли говорить, что Рождество и Новый год отмечались по полной программе и со всеми вытекающими, как то: непременное застолье на пару недель, походы в гости и, конечно же, коляда. В отличие от Запада, где колядуют детки с мешками и целью представления является сбор чупачупсов, поселок Чернышевский конфеты презирал. Поэтому, как правило, колядовать ходили тетеньки в районе тридцати лет, карнавальный костюм которых состоял из маски Пятачка и пол-литра на двоих перед выходом. Чаще всего так называемые ряженые вламывались в квартиры, сыпали рисом в прихожей, исполняли патриотическую песню про Есаула и требовали выпить. Как и в любом другом месте земного шара, бухие женщины в масках пользовались недюжинной востребованностью, поэтому на Рождество двери в поселке не закрывали ВОВСЕ, чем не замедлил воспользоваться мой тогда еще юный родитель.
Пока прочие жители квасили и предавались разврату, папик ухитрился соорудить из старых колготок, трикотажной кофточки и прочего тряпья вполне приличный торс человека и, обмотав шею чучела бельевой веревкой, повесить его на крюк от люстры.
Так как повешенного никто не ждал, то эффект не замедлил себя явить.
Две тетеньки потеряли сознание сразу. Третья отрубилась на лестнице. Четвертая больше никогда не потратится на маску Пятачка. Папе намылили шею, а поселок Чернышевский понял, что квасить лучше дома, предварительно закрыв двери на замок.
Так что наследство у меня богатое, как ни крути. И пожалуй, я им, наследством, довольна.
![Кирилл Усанин - Разбуди меня рано [Рассказы, повесть]](/uploads/posts/books/134809/134809.jpg)
