Александр Дьяченко - Плачущий ангел
– Вы, – говорит, – потомки Евы-искусительницы и предательницы, повадно вам Адама мучить, а то, что Адам страдает – вам, конечно же, всё равно! Махнёт рукой: "Э-э-эх!" – и заплачет. Он, хоть, и с чудинкой был, и женщин у себя в доме на дух не терпел, но как узнает, что в какой семье кормилец помер, так придёт и денег принесёт, да и потом не забывает, особенно если в семье малые дети. Очень уж он детей любил, а своих у него не было...
Сегодня всё стало просто, захотели – сошлись, не понравилось – разбежались. Может, и остаются священнические семьи последними островками верности в напоминание миру о том, что Любовь и Преданность – это не выдумка, и если люди одумаются и снова захотят Любить, то им будет у кого поучиться...
Пророчество игумена Нафанаила
Один знакомый батюшка как-то рассказал мне анекдот...
Хрестоматийная, вобщем-то, ситуация – католический ксендз и православный батюшка во время поста едут поездом вдвоём в одном купе. Пан ксёндз достаёт из сумки шматочек пахучего сала. Нарезает его тоненькими кусочками и начинает кушать.
– Батюшка, - улыбается он, - пожалуйста, угощайтесь.
В ответ наш православный пастырь, сглотнув набежавшую слюну, самоотверженно отказывается:
- Что вы, пане ксёндзе, как можно, мы же сейчас постимся и сала не едим. Католик кушает и посмеивается:
- И напрасно, батюшка, напрасно. Сало, знаете ли, вещь хор-о-о-о-ошая.
Доехали пастыри до конечной станции, прощаются. Батюшка берёт вещички и кланяется:
- Всего вам доброго, пане, и прошу передавать от меня поклон вашей матушке.
Ксёндз с удивлением переспрашивает:
- Какой ещё матушке? Разве вы не знаете, что матушки нам не положены?
И батюшка парирует, победно улыбаясь:
- И напрасно, пане ксёндзе, напрасно. Матушка, знаете ли, вещь хор-о-о-о-о-шая.
Рассказал он этот анекдот Великим постом, и не зря видать рассказал. Как человеку понять, что он счастлив, что не нужно ему искать чего-то там далёкого и необыкновенного, если его счастье, на самом деле, всегда с ним рядом.
Вот мы, православные, это знаем. Нашей маленькой радостью становится возможность просто сесть после поста за стол и покушать с друзьями того же самого сальца. Для других это будни, а для нас праздник...
Если бы не посты, разве стали бы мы по-настоящему ценить тех, кто живёт с нами в одном доме, делит стол и ложе? Был бы этот человек тебе всегда желанен? А как здорово сознавать, что и ты ему дорог точно также, такой же единственный и на всю жизнь.
Нет, определённо, священнику без матушки не спастись.
Матушка – это второй крест на его шее и постоянный ограничитель. Только и слышишь:
– Куда пошёл? На кухню после восьми не входить! Мне что, на холодильник замок вешать?
Это уже давно, когда ещё на железной дороге работал, просыпаюсь дома ночью и чувствую сильнейший голод. Работали мы посменно, и ночь для меня перестала отличаться от дня, и от этого есть хотелось круглосуточно. Встаю и потихонечку иду на кухню. Поставил чайник, намазал хлеб маслом, сверху ещё и мёдом, сижу пирую.
И матушка даже во сне услышала, поняла недоброе и ринулась спасать. Приходит, а я уже разохотился, второй бутерброд готовлю. И ведь не стала ругаться, убедила, что не надо мне этого вовсе!
Столько лет спасала и продолжает спасать. А что прикажете делать, если нервы напряжены до предела, или тебя посетил источник вдохновения, ну как не пожевать в такой момент кусочек колбаски? Ну как?! И тогда высокой степенью искусства становится проскользнуть к холодильнику так, чтобы никто не заметил и ничего не услышал. В этот момент даже какой-то азарт появляется, словно ты пробираешься в стан к противнику. Дойдёшь на этот раз или нет? Иногда и во время поста по привычке проберёшься, правда тогда хлопаньем дверцы всё дело и ограничивается, холодильник-то всё одно пустой. Так только, чтобы навык не утерять.
В последнее время всё чаще приходится жить врозь, матушка - то за стариками уезжает ухаживать, то внучку присмотреть, и всё чаще остаёшься в доме один. Думаешь, вот и славно, отдохну от постоянного и «всевидящего ока».
А уезжает, и время останавливается. Ты перестаёшь жить и, словно впадаешь в анабиоз, до тех пор, пока она вернётся. Оглядишься вокруг и думаешь, а зачем мне эти комнаты, вполне хватит и одной. Убираешь всё, что можно спрятать, чтобы не пылилось, закрываешь двери в другие комнаты, зачем убирать лишнюю площадь. Пытаешься честно наводить порядок на кухне, моешь посуду, вытираешь стол. А всё равно прямо кожей чувствуешь, как всё вокруг покрывается противной жирной плёнкой. И от этого ещё больше растёт чувство заброшенности, неуюта и одиночества. В углу большой комнаты сиротливо высится холодильник, его практически не открывают, разве только морозилку, чтобы забросить пару очередных пачек с пельменями. Кому он нужен, если к нему можно подойти когда угодно? - Неинтересно!
– Я же тебе всего наготовила, - возвращаясь, удивляется матушка, - ты так и не притронулся к котлетам. А суп! Ты что, всю неделю не ел первого?
Нет, вроде что-то ведь ел, хотя точно и не помню что. Ах да, покупал кильку в томате и варил пельмени. Как же это я котлет не заметил, странно...
Думал, что это только со мной такое, а недавно уезжал на несколько дней, матушка провожает меня и вздыхает: - Ты уезжаешь, я остаюсь одна, и зачем мне все эти комнаты?
Посмеялся я тогда над анекдотом, а потом представил себе жизнь этого католического батюшки у нас в России и пожалел его. Личная жизнь священника традиционно замыкается на семью и на дом, у него практически не бывает друзей...
В церкви священники общаются, как правило, с верующими мирянами, а исполняя требы на дому – соответственно, с теми, кто пригласил. И как бы люди тебе не нравились, но всё равно ты собираешься и уходишь домой. Куда идти одинокому ксёндзу?
Наши отцы периодически съезжаются на совместные праздничные службы, навещают друг друга. Есть возможность пообщаться, разрешить недоуменные вопросы, а ему с кем душу отвести? Его собрат в лучшем случае находится в соседнем областном центре. Вот и начинают они тянуться к православным отцам. Знаю, в одной епархии отец ксёндз неизменно участвует в крестных ходах с православными, потом идёт с отцами за праздничный стол, прогонять его никто не прогоняет, зачем обижать человека?
А как-то при случае, разговорился я с одним таким католическим пастырем, он служит в соседней с нами епархии. Порядочный и верующий человек, приехал к нам в самом начале 1990-х. Прежде чем ехать - долго готовился, учил наизусть Евангелие, думал, если арестуют, так будет на память читать Слово Божие. Не пригодилось, никто этого батюшку не арестовывал, и вообще, никто у нас на него внимания не обращает, а ему одиноко.
– Может, мне в православие перейти, а? – спрашивает он меня. - Как ты думаешь? Время уходит, а я никому не нужен...
Всё верно, человек приходит в этот мир, чтобы испытать, или лучше сказать, пережить любовь и самому ощутить эту самую нужность кому-то. Церковь учит, что Бог есть Пресвятая Троица, пребывающая в единой Сущности. Тайна этого единства человеку недоступна, но зато нам открыто, что Троица непрестанно пребывает в состоянии любви каждой Ипостаси друг к другу. Всякая характеристика, касаемая Бога, понимается нами, как абсолютная, потому и человек, испытывая Любовь, в разной степени приближается к познанию главной Тайны.
Только та высокая Любовь с обывательской точки зрения для нас недоступна и непонятна, потому, что она жертвенная, а на жертву мы чаще всего не способны. Но где-то там, в глубине души человек всё одно догадывается, что истинной может быть то, за что можно осмысленно жертвовать: деньгами, временем, здоровьем, жизнью. Потому она завораживает, мир останавливаются перед ней, не переставая в душе восхищаться, и даже иногда, пытаясь подражать.
Но если обычный человек способен испытать чувство любви и нужности в своей семье, то как же тогда спасаться монаху? У него никогда не будет ни жены, ни детей, кого ему любить? Кого любить тому же одинокому ксёндзу, и кто полюбит его? Ведь и любовь имеет утешение, когда она ответна...
* * *
Прошло уже почти четверть века с тех пор, когда трое друзей, тогда ещё совсем молодых ребят, приехали в глухое село, в храме которого служил старый опытный архимандрит. После службы он ласково принял юных алтарников, говорил с ними на разные темы, и только после, как бы, между прочим, ответил на главный вопрос, ради которого они и ехали:
- Тебе и тебе - быть протоиереями, езжайте поступать в семинарию к преподобному Сергию Радонежскому, а тебе, - он посмотрел в сторону третьего, - тебе быть монахом, это твой путь!
Так будущий отец Нафанаил узнал свою судьбу, которую поначалу даже было пытался избежать. – Ну, не хотел я жениться, никогда не хотел, не видел себя в качестве мужа и главы семейства.
