Надежда Щепкина - Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой.
Катя неохотно согласилась:
— Хорошо, раз иначе нельзя, я потерплю. До завтра.
Глава 6. НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ
Катя помешивала на огне кашу для Настеньки и с нетерпением ждала прихода Николая, чутко прислушиваясь к шагам на лестнице.
Низкое осеннее солнышко заглянуло в окно и согрело уснувшую было на зиму большую зеленую муху. Та проснулась и начала яростно биться о стекло, стремясь навстречу теплу и солнцу.
Катя распахнула окно и выпустила затворницу. В кухню ворвался свежий чистый воздух, пахнущий мятой и палой листвой. Оставив окно открытым, она вернулась к нерастопленной плите, на которой пыхтела керосинка и булькала каша. Вдруг какая-то неясная внутренняя тревога безотчетно, неодолимо повлекла ее к окну. Под окном стоял Кирилл и, подняв голову, не отрываясь, смотрел на ее окно.
— Катя! — окрикнул он ее. — Разреши мне войти. Обстоятельства требуют, чтобы мы с тобой объяснились и приняли решение относительно нашего будущего.
Катя не двигалась и молчала. Кирилл продолжал.
— Жена оставила меня и дала мне развод. Я свободен. Я хочу жениться на тебе. Я делаю тебе предложение. У нас будет чудесная семья — я, ты и наша дочка. Ты ведь так этого хотела. Открой мне дверь, мы все обсудим.
Катя так же, молча, покачала головой.
— Но я люблю тебя бесконечно! Ты самое дорогое, что есть у меня на свете!
Катя снова решительно покачала головой.
— Ну, хотя бы дочку покажи!
Катя молча закрыла окно и отошла в глубь комнаты.
Возвращаясь из Эрмитажа после встречи с начальством Сергея, Николай увидел под окном священной для него квартиры фигуру ненавистного ему человека. Глухая, звериная ярость одолела парня. Опустив голову на манер быка, завидевшего тореадора, он кинулся навстречу врагу.
— Ты зачем околачиваешься под этими окнами? Прознал, что Сережа арестован и решил, что некому защитить бедняжку? Пошел вон отсюда, мразь!
Кирилл высоко поднял брови, медленно оглядел Николая с головы до пят, молча повернулся на каблуках и неспешно и уверенно пошел прочь. Николай выпустил вслед ему обойму отборных тирад, которые, впрочем, едва ли достигли цели, после чего поспешил к своей подопечной. На лестнице его насторожил едкий запах гари и струйка дыма, вытекающая из-под знакомой двери. На его стук в дверь никто не ответил. В панике он стал колотить в дверь кулаками и сапогами. Ответа также не последовало. Тогда он стал кричать, что есть мочи.
— Екатерина Дмитриевна! Откройте, это я, Николай. — Послышались легкие шаги, и дверь открыла расстроенная и заплаканная Катя.
Поспешив мимо хозяйки на кухню, он убедился, что керосинка погасла, а каша уже не дымит, после чего открыл окно и вернулся в гостиную. Катя сидела в кресле, и отрешенно глядя в одну точку. Он стал на колени перед ее креслом и, глядя в ее окоченевшее лицо, обнял за плечи, повторяя:
— Екатерина Дмитриевна, голубушка, что случилось? Этот негодяй напугал Вас?
Она молча покачала головой.
— Может быть, этот мерзавец обидел Вас?
Она подняла на него опустошенные глаза и тихо зашептала губами. Прислушавшись, он уловил едва слышное:
— Он не мерзавец. Он святой. Он возложил на жертвенный алтарь и свою любовь, и нас с Настенькой во имя своей веры...
Николай вскочил на ноги и заметался по комнате — хотелось опровергать, спорить, доказывать. Но, посмотрев на ее тихое, задумчивое, просветленное лицо, он сдержался. Нет, не сейчас. Позже, постепенно, исподволь он сумеет показать ей истинное лицо этого типа. Но было больно, очень больно. Она все еще любит его! Она его оправдывает!
Как бы отвечая его мыслям, она продолжала:
— Нет, нет. Я не простила его. И никогда не прощу. Я только поняла мотивы его поступков.
В спальне заплакал проголодавшийся ребенок. Катя побежала туда. Вернулась она умытая, тщательно причесанная, чуть припудрив лицо, чтобы скрыть урон, нанесенный слезами.
— Николай Федорович, мы с Вами решили сегодня заняться делами Сережи. Может быть, приступим?
— Извольте. Вот здесь несколько документов, которыми меня снабдило начальство Сергея. Это его служебная характеристика — кстати, блестящая, затем письмо архиепископа Новгородского и Старорусского Арсения с просьбой о реставрации чудотворной иконы, приказ по Эрмитажу о командировании Муралова в Новгород для реставрации иконы. В дополнение Александр Николаевич Бенуа снабдил меня своей запиской, в которой свидетельствует о том, что Муралов ехал в Новгород против своей воли, но подчиняясь служебной необходимости. Эти документы доказывают, что Сергей не охотился за бриллиантом, а столкнулся с ним случайно. Должен сказать, что коллектив относится к Сергею очень тепло, никто не верит, что он преступник. Готовы помочь, чем могут. Но этих документов недостаточно. Нужны новые веские доказательства. Тут Николай подробно рассказал Кате все обстоятельства дела Сергея, которые мы знаем из предыдущей главы.
— Но ведь кто-то же сделал этот страз! — задумчиво произнесла Катя. Если бы нам удалось найти этого ювелира, он мог бы нам назвать имя, на худой случай описать заказчика.
— Умница, Екатерина Дмитриевна, — вскричал Николай. — Пожалуйте ручку поцеловать.
Николай хитрил. Приоритет идеи поиска ювелира принадлежал вовсе не ей. Он давно отшлифовал эту мысль. Но ему хотелось польстить бедной женщине, ободрить ее, отвлечь от гнетущих мыслей. Да и повод поцеловать заветную ручку упускать не следовало.
— Итак, начинаем операцию поиска ювелира! — торжественно заявил он. — Попробую допросить ребят в реставрационной мастерской и разузнать у ювелиров, работающих в Эрмитаже, имена наиболее известных питерских ювелиров. Так что я покидаю Вас и возвращаюсь в Эрмитаж.
— Только после того, как мы с Вами попьем вместе чаю, — захлопотала Катя.
По дороге в Эрмитаж Николай все еще кипел по поводу визита Кирилла.
«Нет, каков негодяй? — думал он. — Мало того, что чуть не уморил бедную девочку, так еще продолжает домогаться ее! Ноги ему переломать надобно!!!»
«А может быть Катя права?! — такая мысль пришла Николаю в голову чуть позже, когда он немного успокоился. — Может быть, Шумилов такой же мученик своей идеи, как древние христиане? Где та грань, которая отделяет чувство долга от личной привязанности? Может быть это я негодяй, а не он, когда чуть не сорвал важную для страны экспозицию, чтобы остаться рядом с Катей, которую почитал в опасности? И сорвал бы, если бы она не вмешалась! Но с другой стороны, разве любовь венчает все сущее? Это все надо обсудить и взвесить вместе с Сережей, когда он вернется, а сейчас — вперед, за дело».
Глава 7. ТУПИК
Список ювелиров, который принес Николай, оказался весьма обширным. Предстояла длительная кропотливая работа по розыску и опросу. Но для того чтобы вести с разговор с ювелирами, надо было предъявить либо сам страз, либо его изображение.
И Николай снова отправился к Тарасову.
Следователь утонул в своем потертом кресле, брезгливо перебирал какие-то бумаги. Не поднимая оплывших век, он лениво ткнул пальцем в сторону стоящего рядом стула, приглашая этим жестом посетителя присесть. Однако, подняв глаза на пришельца, Тарасов преобразился. Поняв, что перед ним Николай Мокрухин, он заинтересованно заерзал в кресле, радостно потирая руки.
— Решили помочь следствию?
— Так точно, решил, — ответил Николай.
— Но Вам известна судьба бриллианта?
— Пока нет, но в самое ближайшее время я Вам ее сообщу, мне только нужна Ваша помощь.
— Извольте, все, чем смогу.
— Дело в том, что для того чтобы доказать невиновность Муралова, я решил найти ювелира, изготовившего страз и выяснить, кто и когда его заказывал. Мне нужен страз, для того чтобы ювелир его опознал. Дайте мне его под любые гарантии.
Лицо следователя только что радостно-возбужденное, сейчас выразило крайнюю степень раздражения:
— Вы соображаете, что Вы мелете? Во-первых, ювелир, изготовивший страз, давным-давно эмигрировал во Францию, о чем я Вам уже говорил, да и Вы это отлично знаете. Поэтому розыск какого-то другого ювелира подобен поиску в стоге сена иголки, которой там нет. Это попытка запутать следствие, повести его по ложному пути и фальсифицировать результаты. А требование выдать Вам страз для опознания вообще абсурдно. Вы соображаете, что Вы просите? Этот страз — важнейшее вещественное доказательство, опечатанное и находящееся в специальном хранилище до суда. После суда икона и страз будут возвращены владельцу, если таковой отыщется. Правда, я сомневаюсь в этом. Монастырь приказал долго жить, а княжна едва ли захочет предъявить свои претензии. Прощайте, Мокрухин, и не отвлекайте меня от работы пустяками.
— Но позвольте тогда сфотографировать кулон со стразом или срисовать его!
— У меня такое впечатление, что Вы не слышите, что я Вам толкую. Если бы я даже очень хотел помочь Вам, а я не хочу — я и то не смог бы это сделать. Икона с кулоном опечатана и находится в спецхранилище, и изъять ее я не в силах. Ступайте, пока я не попросил Вас вывести!
