Джеффри Арчер - Короче говоря
— С тобой так хорошо, Тони.
Она наклонилась, словно собиралась меня поцеловать.
Только я хотел сказать: «Какого чёрта ты делаешь?» — как вдруг краем глаза увидел его.
— Шах, — объявил я.
— Что значит «шах»? — не поняла она.
— Конь пересёк доску — или, точнее, Ла-Манш, — и у меня возникло ощущение, что его сейчас тоже введут в игру.
— О чём ты говоришь, Тони?
— Думаю, ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю, — ответил я.
— Какое совпадение, — раздался голос у неё за спиной.
Сьюзи резко обернулась и вполне убедительно разыграла удивление, когда увидела Ричарда.
— Какое совпадение, — повторил я.
— Не правда ли, чудесная выставка? — сказала Сьюзи, не обращая внимания на мой сарказм.
— Безусловно, — ответила Рейчел, которая явно не догадывалась, что она, как и я, — всего лишь пешка в этой игре и ферзь скоро сбросит её с доски.
— Ну что ж, раз мы все снова встретились, может, пообедаем вместе? — предложил Ричард.
— Боюсь, у нас другие планы, — покачала головой Сьюзи, взяв меня за руку.
— О, ничего такого, что мы не могли бы отменить, милая. — Я надеялся, что мне позволят хоть ненадолго задержаться на доске.
— Но мы не найдём столика в приличном ресторане, — настаивала Сьюзи.
— Это не проблема, — с улыбкой заверил её я. — Я знаю небольшое бистро, где нас встретят с распростёртыми объятиями.
Сьюзи рассердилась — ведь я нарушил её игру — и отказывалась разговаривать со мной, когда мы все вместе покинули музей и неторопливо пошли вдоль левого берега Сены. Я завязал разговор с Рейчел. «В конце концов, — подумал я, — мы, пешки, должны держаться вместе».
Увидев меня в дверях, Жак вскинул руки в шутливом отчаянии.
— Сколько, мсье Тони? — с обречённостью в голосе спросил он.
— Четверо, — улыбнулся я.
В итоге я отлично провёл время — впервые за эти выходные. В основном я разговаривал с Рейчел. Она оказалась славной девушкой, хотя, если честно, до Сьюзи ей далеко. Она понятия не имела о том, что происходит на другой стороне доски, где чёрная «королева» подбиралась к её белому «рыцарю». Леди была в ударе, и я с удовольствием наблюдал за ней.
Рейчел оживлённо болтала со мной, а я старательно прислушивался к разговору на другой стороне стола, но мне удавалось уловить лишь обрывки фраз.
— Когда ты думаешь вернуться в Нью-Йорк…
— Да, я запланировал эту поездку в Париж ещё несколько недель назад…
— О, ты будешь в Женеве один…
— Да, мне очень понравился приём у Кэсвиков…
— Я познакомилась с Тони в Париже. Да, всего лишь ещё одно совпадение, я его едва знаю…
«Это точно», — подумал я. Я был в восторге от её представления и даже не возмутился, что счёт в результате пришлось оплачивать мне.
Попрощавшись с остальными, мы со Сьюзи пошли по берегу Сены, но на этот раз не держась за руки. Убедившись, что Ричард и Рейчел скрылись из вида, я остановился и повернулся к ней лицом. Стоит отдать ей должное, она выглядела виноватой и безропотно ждала наказания.
— Вчера я спросил тебя, кстати, тоже после обеда: «Если бы тебе прямо сейчас представилась возможность осуществить любое своё желание, что бы ты сделала?» Каким был бы твой ответ на этот раз?
Впервые за эти выходные Сьюзи растерялась.
— Можешь не сомневаться, — добавил я, глядя в её голубые глаза, — ты ничем не удивишь и не обидишь меня.
— Я бы хотела вернуться в гостиницу, собрать вещи и уехать в аэропорт.
— Значит, так и будет. — Я вышел на дорогу и остановил такси.
В машине Сьюзи не произнесла ни слова и, как только мы приехали в гостиницу, она сразу поднялась к себе, а я тем временем оплатил счёт и попросил принести из номера мои уже упакованные сумки.
И несмотря ни на что вынужден признать — когда она вышла из лифта и улыбнулась мне, я почти пожалел, что меня зовут не Ричард.
К удивлению Сьюзи, я поехал в аэропорт имени Шарля де Голля вместе с ней, объяснив, что хочу вернуться в Лондон первым же рейсом. Мы расстались под табло с расписанием отлёта и обнялись на прощание — это было объятие типа «Может, мы ещё встретимся, а может, и нет».
Я помахал ей и пошёл прочь, но не смог удержаться и оглянулся, чтобы посмотреть, к стойке какой авиакомпании направляется Сьюзи.
Она встала в очередь на регистрацию к стойке «Швейцарских авиалиний». Я улыбнулся и пошёл к стойке «Британских авиалиний».
С тех дней в Париже прошло шесть лет, и за это время я ни разу не видел Сьюзи, хотя её имя иногда всплывало в разговорах на званых приёмах.
Я узнал, что она стала редактором «Искусства» и вышла замуж за англичанина по имени Йен, который рекламировал спортивные товары. После неудачного романа, сказал кто-то, с американским банкиром.
Два года спустя я услышал, что она родила сына, и следом за ним дочь, но никто, похоже, не знал, как их зовут. И наконец, примерно год назад я прочитал в колонке светской хроники о её разводе.
И после этого ни с того ни с сего Сьюзи вдруг позвонила и предложила вместе где-нибудь выпить. Когда она назвала место встречи, я понял, что она не растеряла свою самоуверенность. Неожиданно для себя я согласился и подумал — узнаю ли я её?
Глядя, как она поднимается по ступеням галереи Тейт, я понял, что забыл только об одном — как она красива. Если хотите, она стала очаровательнее, чем прежде.
Мы провели в галерее всего несколько минут, и я тут же вспомнил, как приятно слушать её, когда она говорит об искусстве. Я в общем-то не удивился, что Сьюзи заказала столик в ресторане Тейт. Не удивило меня и то, что она ни разу не упомянула наши выходные в Париже. Но, признаюсь, я слегка опешил, когда за кофе она спросила:
— Если бы тебе прямо сейчас представилась возможность осуществить любое своё желание, что бы ты сделал?
— Уехал с тобой в Париж на выходные, — рассмеялся я.
— Давай так и сделаем, — сказала она. — Сейчас в Центре Помпиду проходит выставка Дэвида Хокни, говорят, потрясающая. А ещё я знаю одну небольшую гостиницу — уютную, но без изысков, в которой я сто лет не была, не говоря уж о ресторане, который может похвастаться тем, что его нет в туристических путеводителях.
Я всегда считал недостойным мужчины обсуждать даму, будто она просто его очередная победа или трофей, но должен признаться: в следующий понедельник утром, глядя вслед Сьюзи, уходящей по коридору на посадку на свой обратный рейс в Нью-Йорк, — это стоило стольких лет ожидания.
С тех пор она больше ни разу мне не позвонила.
Бесплатный сыр *
Джейк медленно набирал номер, как делал это каждый день в шесть часов вечера с тех пор, как умер его отец. И следующие пятнадцать минут слушал рассказ матери о том, как прошёл её день.
Она вела спокойную, размеренную жизнь, в которой редко происходили интересные события. Тем более в субботу. Каждое утро она пила кофе со своей старинной подругой Молли Шульц, и иногда они засиживались до самого обеда. По понедельникам, средам и пятницам она играла в бридж с супругами Закари, живущими через дорогу от её дома. По вторникам и четвергам она навещала свою сестру Нэнси, и когда он звонил в эти вечера, ей по крайней мере было на что пожаловаться.
По субботам она отдыхала от своей строго расписанной недели. Её единственным делом была покупка пухлого воскресного выпуска «Таймс» сразу после обеда — странная нью-йоркская традиция, благодаря которой она могла сообщить сыну, какие статьи ему стоит прочитать на следующий день.
Джейку же во время этих ежевечерних разговоров оставалось лишь задать правильные вопросы в зависимости от дня. В понедельник, среду, пятницу: «Как прошёл бридж? Сколько выиграла/проиграла?» Во вторник, четверг: «Как тётя Нэнси? Правда? Так плохо?» В субботу: «Что интересного для меня в „Таймс“? Какую статью советуешь почитать?»
Внимательные читатели, разумеется, знают, что в неделе семь дней, и им, наверное, интересно, что делает мать Джейка по воскресеньям. В воскресенье она всегда обедает с семьёй Джейка, поэтому ему не нужно звонить ей вечером.
Джейк набрал последнюю цифру номера и ждал, когда мать снимет трубку. Он уже приготовился выслушать, какие статьи ему искать в завтрашнем номере «Нью-Йорк Таймс». Обычно она отвечала после второго-третьего звонка — ей надо было встать со стула у окна и пройти к телефону через всю комнату. Когда мать не ответила после четвёртого, пятого, шестого, седьмого звонка, Джейк подумал, что её нет дома. Но этого быть не могло. Она никогда не выходила из дома после шести часов — ни зимой ни летом. Её строгий режим заслужил бы одобрение даже сержанта по строевой подготовке морских пехотинцев.
Наконец, в трубке раздался щелчок. Только он собирался сказать: «Привет, мам, это Джейк», как вдруг услышал голос, который явно не принадлежал его матери, и этот голос уже с кем-то разговаривал. Решив, что случайно подключился к другой линии, Джейк уже собирался положить трубку, когда голос произнёс:
