Александр Ширванзаде - Хаос
Наконец, мальчику неловко не иметь карманных денег, когда все товарищи их имеют.
Впрочем, она попыталась однажды исполнить совет брата. И горькое же это было испытание! Накануне Аршак проигрался и остался должен. Он пришел утром к матери, когда вдова еще одевалась.
– Есть у тебя деньги? – спросил Аршак, заложив руки в карманы.
– На что тебе? Я тебе еще вчера дала.
– Говори, есть или нет?
– Нет.
Аршак без шапки сбежал вниз, влетел в контору, остановился перед железной решеткой, за которой сидел Срафион Гаспарыч с орденом в петлице, с закрученными усами и с таким грозным лицом, словно готовился наброситься на первого встречного.
– Дядя, открой кассу!
Старик иронически улыбнулся. Он давно ждал дня, когда откажет юноше в деньгах.
– Не слышишь? Говорят тебе – открой сундук! – повторил Аршак, задетый улыбкой дяди.
– Не могу.
– Тогда дай ключ, я сам открою. – В сундуке нет денег. – Выпиши из банка.
– Поди сперва скажи Смбату. Без его приказания я денег расходовать не могу.
– При чем тут Смбат?
– Он глава фирмы и твой опекун.
– Вот еще новости! – крикнул Аршак, горячась. – Мне идти к Смбату за разрешением на мои же деньги? Микаэл может тратить сколько хочет, а я должен из-за ста рублей идти молить Смбата? Открой сундук, говорят!
Старик заупрямился. Тогда Аршак закричал, затопал, выругал и Смбата, и Микаэла, и старика, и опять побежал наверх. Чтобы сию же минуту, немедля дали ему сто рублей… Нет, ста мало, двести, триста рублей!..
– Нет денег, сынок, нет, – повторяла вдова, с горечью отставляя стакан чаю.
Но сильно раскаялась. Юноша расстегнул пуговицы мундира, достал из кармана револьвер и приставил к сердцу. Деньги или смерть! – вот каков Аршак Алимян.
– Честь моя на волоске. Карточный долг нужно платить в двадцать четыре часа, я не хочу позорить имя Алимянов, понимаешь?
Вдова ничего не понимала, но, увидя блестящее оружие в руках сына, громко вскрикнула и без чувств опустилась на тахту.
Позвали Смбата, ему удалось вырвать револьвер из рук Аршака.
Когда вдова пришла в себя, ее первыми словами были:
– Дайте ему денег, ради бога, дайте, сколько хочет!
Но Аршак уже исчез. Три дня искали его, не могли найти. Вдова рвала на себе волосы, била себя в грудь, проклинала и брата и старшего сына. Из-за каких-то двухсот рублей погубили ее сына! Аршак бросился в море и утонул. Ищите его труп!..
На четвертый день юношу нашли у одного из школьных товарищей. Аршак спал ничком, в одежде. Он явился туда в полночь пьяный и избитый, прося ночлега.
Беспорядочная жизнь и бессонные ночи уже наложили отпечаток на лицо шестнадцатилетнего юноши.. Напрасно было бы искать в его глазах отражение чистой отроческой души. Он казался лет на десять старше. С каждым днем лицо его бледнело и худело, синие круги под глазами ширились, и все резче проступали жилы на лбу.
Смбату сообщили неприятные новости: утром Антонина Ивановна в конце длинного коридора наткнулась на омерзительное зрелище – Аршак, обняв молоденькую горничную, пылко целовал ее, совсем забыв, что страстные слова его могут быть услышаны.
Рассказав об этом Смбату, Антонина Ивановна обратила его внимание и на другие подобные выходки Аршака, очевидицей которых ей случайно пришлось быть. Она осуждала всю семью Алимянов, как нравственно падшую, где все разлагается и гниет и где невозможно жить здравому человеку.
Смбата оскорбило такое резкое суждение жены. В глубине души он отчасти был согласен с нею, но почему она не скорбит, а только бичует?
– Чего же мне скорбеть? – воскликнула Антонина Ивановна. – Разве в этом доме кто-нибудь печалится обо мне? Я здесь чужая, незваная гостья. Между мной и вашей семьей нет никакой связи. Каждый здесь может меня оскорбить.
– Это вам все кажется. В отношении этой семьи вы страдаете нравственным дальтонизмом.
Супруги, все более и более горячась, наговорили друг другу массу колкостей.
Некогда семейная ссора так не действовала на Смбата. От волнения у него даже слезы выступили на глазах.
Полчаса спустя, с сердцем, полным яда, он стоял у входа в контору и задумчиво глядел на прохожих. Неподалеку все время вертелся какой-то юноша, то и дело поглядывая на него. Иногда он останавливался, как бы собираясь подойти, но, видимо, не решался. Наконец он обратил на себя внимание Смбата.
– У вас ко мне дело? – спросил он.
– Я хотел бы вам сказать несколько слов.
– Пожалуйста,
Незнакомец не был похож на просителя или сомнительного субъекта. Он попросил у Смбата минутного разговора без свидетелей.
– Господин Алимян, – начал он почти шепотом, – я считаю своим нравственным долгом обратить ваше внимание на младшего брата…
– На Аршака?
– Да.
– А что случилось?
– Он болен.
– Болен? – повторил Смбат, по таинственной манере незнакомца догадываясь, о какой болезни идет речь.
– Да, Аршак болен и не хочет лечиться, конечно, от стыда. Надеюсь, вы меня поняли, больше мне нечего сказать. Простите, я исполнил свой долг…
Сказал, поклонился и вышел.
На свете много людей, считающих необходимым «исполнять нравственный долг» ради нарушения душевного покоя ближних. Сами неудачники в личной жизни, они с особенным удовольствием сообщают другим дурные вести.
Смбат терялся в догадках: чего собственно хотелось незнакомцу? Уж не помешанный ли он, или мистификатор? Так или иначе – надо проверить.
Смбат поднялся наверх. Аршак только что вернулся из школы и завтракал так быстро, точно над ним стоял, подгоняя, полицейский.
– Пойдем ко мне, дело есть, – сказал Смбат.
Аршак, решив, что брат собирается говорить с ним об утреннем случае, отказался: ему пора на пятый урок.
– Э-э, дружище, какие тут уроки! – горько усмехнулся Смбат. – Тебе надо думать о том, чтобы сохранить жизнь, а не об учении. Встань, закрой двери, не зашла бы мать.
Аршак молча исполнил приказание.
– Когда ты заболел? – спросил старший брат таким тоном, словно болезнь Аршака была ему давно известна.
Юноша побледнел. Этого было достаточно. Смбат понял, что незнакомец неспроста исполнил «свой нравственный долг».
– Почему ты не лечишься?
– Незачем, я не болен, – ответил Аршак, крутя пуговицу мундира.
– Да это видно хотя бы по твоим бровям и ресницам. Удивительно, что я только сейчас обратил на это внимание. Сию же минуту идем к врачу!
Как ни старался Аршак уклониться, это ему не удалось. Смбат почти насильно вытащил его из дому и усадил в экипаж.
Подробный осмотр врача подтвердил присутствие опасного недуга. Болезнь хоть и перешла во вторую стадию, но оставалась надежда на излечение. Ужасное зрелище! Еще не успев расцвесть, уже увядал юноша, как придорожный цветок, преждевременно поблекший от разъедающей пыли, подымаемой прохожими…
– Не подумайте, что это единственный случай, – заметил врач, – сейчас у меня еще два пациента в возрасте вашего брата.
Только этого не хватало, чтобы переполнить чашу горечи в сердце Смбата. Он весь был погружен в заботы о Микаэле, а тут и другой брат погряз в еще большей мерзости, да в таком юном возрасте.
О болезни Аршака Смбат сообщил только Серафиону Гаспарычу. Они решили приставить к Аршаку особого надзирателя, чтобы тот удерживал его от распутства. Отныне Аршак не должен один отлучаться из дому. Решили взять его из школы: пусть уж лучше остается недоучкой – жизнь дороже ученья. Аршак противился, возражал против назначенной ему опеки, но в конце концов покорился. В его комнате поставили вторую кровать для надзирателя, и юноша превратился как бы в арестанта. Вдове не сказали о страшной болезни сына, но убедили ее, что надзор над ним необходим: это убережет его от дурного влияния товарищей.
– Ох, уж эти товарищи! Они и сбили с пути моих сыновей, – простонала Воскехат и, глядя в глаза Смбату, добавила: – И тебя тоже они с ума свели, иначе ты не решился бы на такое дело.
Жизнь Смбата была вконец отравлена. Отношения с женой все более и более обострялись. Супруги почти не сдерживали себя, не скрывали взаимной ненависти.
Антонина Ивановна буквально проклинала тот день, когда встретила Смбата. Это была горькая ирония судьбы, а не взаимная любовь. Она считала Смбата человеком благородным и умным, но между ним и собою чувствовала глубокую пропасть; видела бездну и сознавала, что бессильна перешагнуть ее. Давнишняя глухая неприязнь к родне мужа становилась все непереносимее для нее, особенно ввиду острой ненависти вдовы Воскехат и жены Марутханяна.
Смбату было двадцать три года, когда он встретился с двадцатишестилетней Антониной Ивановной. Невозвратимое время! Мимолетные порывы юности, так дорого стоившие ему! Пылкое воображение под влиянием романов Тургенева и Толстого идеализировало заурядную курсистку. Он увлекся ее смелыми чувствами и свободными взглядами на жизнь. Однако вскоре Антонина Ивановна потеряла обаяние и как спутница жизни и как женщина. Между ними разверзлась пропасть, как только супруги поняли, что во многих отношениях, при всей их уступчивости и снисходительности друг к другу, их взгляды на жизнь противоположны. Были вопросы, захватывавшие Смбата, но казавшиеся непонятными, а подчас даже смешными Антонине Ивановне. Она не сознавала, что отталкивает мужа, оставаясь безучастной к этим вопросам.
