Инна Карташевская - Прошлое должно умереть
Он действительно прибыл в рекордный срок, но Олег уже успел убрать в комнатах. Шполянский тут же налил ему полстакана водки и велел выпить.
– Лучшее средство от любой простуды, давай пей, сразу вылечишься.
– Не знаю, вылечусь ли я, но то, что я сопьюсь с вами, это точно, – пробурчал Олег, но водку выпил.
– Не успеешь спиться, я скоро уеду. Ты не обижаешься на меня, что я не приехал сразу, а отсиживался дома? – виновато спросил он.
– Интересно, чем бы вы помогли? Тут было четыре здоровых лба. Что бы мы с ними сделали? Да и ничего страшного не случилось. Так померз немного и все.
– Ну, слава богу, что все обошлось, – Шполянский и сам выпил, – я думаю, что больше они не придут. А как ты думаешь, тебе безопасно здесь оставаться? Можешь, конечно, перейти жить ко мне на квартиру, но тогда ты засветишься, я уеду, они к тебе начнут наведываться.
– Да, я уж лучше здесь останусь. Они тут все обыскали, ничего не нашли, зачем им сюда возвращаться?
– Слушай, а что ты вообще собираешься делать дальше? Ты, конечно, сможешь здесь оставаться, и когда я уеду. Федору до лета дача не понадобится, но ведь всю жизнь здесь не просидишь.
– Ох, – сказал Олег, – если б я знал, что собираюсь делать дальше. Мне уже что-то и бизнес никакой заводить не хочется, но и домой возвращаться не стоит. Что я там буду делать? Я ведь ни одного дня по специальности не работал.
– Да, жаль, что ты не еврей, уехал бы со мной в Израиль. У тебя, случайно, не было в роду какого-нибудь завалящего предка еврея? – пошутил Шполянский.
Олег с минуту смотрел на него, а потом захохотал:
– Чего ты? – удивился Аркадий Семенович.
Не переставая смеяться, Олег сказал:
– Да кто же, живя в нашем многонациональном государстве, мог избежать такого несчастья.
– Как, – изумленно воскликнул Шполянский, сам начиная смеяться, – кто же у тебя еврей?
– Да моей мамы родная мать была еврейкой.
– Но по тебе совсем не скажешь. Обычно хоть что-то проскакивает.
– Она умерла, когда моей маме и года не было. Ее воспитала вторая жена деда, бабушка Клава. Добрейшей души была женщина, она мою маму любила как родную дочь, хотя у нее с дедом и свои дети были. Мать ее мамой всю жизнь называла, и я до седьмого класса каждое лето у нее жил.
– Но по документам, кто у твоей матери записан? Эта женщина ее удочерила?
– Нет, они как-то не придавали этому значения. В свидетельстве о рождении у мамы записана ее родная мать, бабушка Роза. Когда я собирался стать первым секретарем обкома партии, то очень об этом жалел.
– Погоди, значит, твоя мать считается еврейкой, и ты тоже еврей. У нас ведь национальность считается по матери. Так что ты самый настоящий еврей. Ой, не могу, – и Шполянский тоже начал хохотать, ударяя себя рукой по колену.
Пережитый стресс, бессонная ночь и выпитая водка, видно, сказались на их нервах. Минут пять они хохотали как сумасшедшие, хлопая друг друга по плечам и утирая слезы.
– Ну, вот, только этого мне еще не хватало ко всем остальным моим неприятностям, – еле выговорил сквозь смех Олег.
Наконец, они успокоились, и Шполянский налил еще, чтобы выпить за такую новость.
Потом он вдруг стал серьезным и заговорил.
– Послушай, я предлагаю тебе поехать в Израиль на постоянное место жительство. Ты сам видишь, что здесь ловить нечего. Там, я тебе прямо скажу, тоже, конечно, не сахар. Там тоже все поделено, переделено, своя мафия, но там не убивают, не грабят. Там нет рэкета, не нужна крыша, и свое дело можно открыть за десять минут.
– Но что я там буду делать? Ни языка, никаких местных условий не знаю. Опять же там другой народ, другая ментальность. Какое дело я могу там открыть?
– Да, послушай, что я тебе говорю. Я еду туда не на пустое место. У моей жены там брат с 70-го года живет. Он хорошо стоит. Деньги, связи, все это у него есть. Так вот, мы с ним открываем сеть некошерных магазинов. Продукты будем завозить отсюда. Он уже добился разрешения, нашел помещения и сейчас их оборудует. У меня здесь надежные поставщики, так что дело, я думаю, пойдет. Ты ведь сам знаешь, что «там на четверть бывший наш народ», а сейчас еще больше. У людей ностальгия, поэтому наши магазины будут называться гастрономами. Представляешь, вдруг в другой стране увидеть родной гастроном.
– Так, а что я там могу делать?
– Так ведь мне будет нужен надежный человек. Нужно будет ездить туда, сюда, делать закупки, составлять заказы, следить за доставкой. У меня уже здоровье не то, компаньону моему тоже под шестьдесят, а ты молодой, энергичный. Возьмешь на себя это? А потом, если захочешь, и сам что-нибудь откроешь, когда присмотришься. Мы тебе всегда поможем. Ну, как?
– Не знаю даже, что и сказать. Я ведь вообще не думал о таком. И потом у меня ведь родители здесь. И я вообще не представляю, как смогу прижиться там. Другая страна, другой народ.
– Да какой там другой народ. Там полно русских сейчас, и таких как мы, и настоящих. Я понимаю, ты себе не представляешь, как можно жить, когда кругом одни евреи. Честно говоря, я и сам не представляю, но думаю, к этому можно привыкнуть.
Олег засмеялся.
– Да нет, я вовсе не такой антисемит, просто нужно подумать. Не могу же я за пять минут все решить.
– Ну, это понятно. Я тебе вот что предлагаю. Позвони домой, попроси мать выслать тебе документы. Между прочим, если тебе там понравится, заберешь их к себе. Во всяком случае, ты можешь поехать оформить себе израильское гражданство на всякий случай, сейчас ведь можно иметь двойное. В общем, решишь приехать, я буду рад. Решишь устраиваться здесь, что ж, значит не судьба. Но израильское гражданство тебе не помешает. Сейчас многие на всякий случай делают себе двойное гражданство.
– Но ведь документы, кажется, нужно оформлять по месту жительства?
– Это раньше так было, а теперь все гораздо проще. Тебе нужно мамино свидетельство о рождении, свидетельство родителей о браке, твое свидетельство о рождении. Да, еще, по-моему, разрешение от родителей, что они ничего не имеют против твоего выезда. Раньше это нужно было, сейчас не знаю, но на всякий случай, пусть пришлют. И посоветуйся с ними, может, они тоже захотят уехать. Или позже их заберешь. В общем, давай звони им.
– В пять утра? Чтоб испугать их насмерть?
– Черт, я и забыл, который час. Ну, хорошо, позвонишь позже, а я поеду домой. У меня сегодня тяжелый день. Я думаю, никто больше сюда не заявится. Как ты считаешь, не опасно тебе тут оставаться?
– Да им тут уже больше делать нечего.
– Ну, хорошо. Я оформлю доверенность и позвоню тебе.
Шполянский уехал. Олег убрал со стола, привычно постоял у окна, обдумывая все, что произошло и неожиданное предложение Шполянского. Конечно, заманчиво уехать туда на все готовое, но не будет ли он опять мальчиком на побегушках. Надоело. Ему уже двадцать семь, пора бы уже найти свое место в жизни.
– Ладно, – в конце концов, решил он. – Нужно хоть немного поспать и обязательно позвонить родителям. Они, наверное, уже волнуются.
Он поставил заряжать свой мобильник, лег на диван и сразу уснул. Проснулся около двенадцати и сразу опять начал думать ехать или не ехать. Здесь ему определенно нечего было делать, но и там тоже неизвестно чего ожидать. Шполянский, по-видимому, человек хороший и приглашает его вполне искренно, но кто его знает, как у него там пойдут дела. Хотя, конечно, всегда можно вернуться.
Он решил позвонить родителям. Скорее всего, они сейчас на работе, но на всякий случай он набрал номер. К его удивлению ответили почти сразу.
– Алло, – мамин голос звучал как-то испугано.
– Привет, – стараясь говорить весело, как будто у него все в порядке, сказал он.
– Ой, Олежек, слава богу, Я уже чуть с ума не сошла. Ты так долго не звонил, и к тебе нельзя было дозвониться.
– Извини, пожалуйста, у меня телефон был поломан. Пока починил…
– У тебя неприятности? – прервала она его.
Олег хотел было соврать, что все в порядке, но не смог и спросил:
– Как ты догадалась?
– Я не догадалась, я знаю. К нам из милиции приходили, спрашивали, или ты не приехал и где ты сейчас. Что случилось? Только говори правду, а то мне уже в голову такое приходит.
– Да у меня тут… ну, помнишь, я тебе говорил, что буду открывать магазин вместе с одной женщиной. Мы с ней вместе ездили…
– Да, с Леной. Ну, так что случилось?
– Ее убили, – помолчав, кратко сказал он.
– Как убили, – ахнула мать, – боже мой, за что?
– Не имею понятия. Она не пришла домой, я звонил ее подругам, никто ее не видел, ни у кого она не была. Потом через пару дней пошел в милицию, ну они и сказали, что ее нашли на скамейке в парке убитую. Что она там делала, с кем была, ничего не известно.
