Инна Карташевская - Прошлое должно умереть
– Извините, – снова попыталась сгладить неловкость брата Юля, – но мама и так себя плохо чувствует последнее время. Ей нельзя стоять так долго на холоде.
– Я сейчас, еще одну минуту подождите, – сказала им Альбина и снова шепотом спросила у Константина Сергеевича.
– А кто рассказал вам это? Моя мать, верно?
– Нет, я встретил сначала вашу тетю Раю во дворе, и все рассказала мне она.
– Тетя Рая? Но у нее же маразм, Она не помнит, как ее внуков зовут.
– Да, обычно такие люди не помнят, что было с ними вчера, но прекрасно помнят то, что было двадцать лет назад. А с вашей матерью я пытался поговорить позже, когда она вернулась из магазина. Ваш отец пошел навестить друга, так что она была дома одна.
– Ну, и что она вам сказала?
– Она сражалась за вас как львица. Даже не хотела слушать о том, что это не вы рожали Сашу. Сашенька ее родной внук, и ее дочь никогда не могла бы сделать ничего подобного, а вот сестру давно пора отправить в сумасшедший дом.
Аля почувствовала, что рыдания опять подступают к горлу, а слезы вновь текут по щекам.
Боже мой, мама, ее мама, вечно испуганная и не умеющая соврать даже в пустяках, сражалась за нее со следователем, а она так плохо думала о ней, называла ее курицей.
Наверху дети, пошептавшись, решительно двинулись вниз. Юля обняла мать, прижалась к ней, а Саша, с ненавистью взглянув на следователя, сказал:
– Знаете, хватит издеваться над ней.
– Все, все, уже ухожу. Я только пришел сказать, что дело закрыто, и я прощаюсь с вами навсегда.
И посмотрев на серьезное расстроенное лицо парня, вдруг неожиданно протянул ему руку и сказал:
– Береги маму, Саша. Она у вас хорошая, только очень впечатлительная.
В последних словах помимо его воли прозвучал легкий сарказм.
Саша немного недоуменно ответил на рукопожатие. Константин Сергеевич протянул руку и Юле. Потом, кивнув, повернулся и решительно зашагал вниз, так и не пожав руку Альбине.
Саша озадаченно посмотрел ему вслед, потом, нахмурившись, перевел взгляд на мать и несколько секунд смотрел ей прямо в лицо, как будто что-то начиная понимать.
Ну, уж нет, мелькнуло в голове у Альбины. Этого я никогда не допущу.
Она выпрямилась и, почувствовав, как в ней вновь проснулась воля к борьбе, твердым голосом сказала:
– Пойдемте, дети. Вы ведь голодные. Я вам сварила ваш любимый украинский борщ с пампушками, как бабушка в Херсоне делает. Да, Юля, ты купила сметану, как я просила?
Она поднималась по лестнице со своими детьми, разговаривала с ними об обычных повседневных делах и даже улыбалась, а на душе огромным камнем лежало чувство вины и боли от того, что хороший человек Константин Сергеевич, не пожал ей руки и даже не посмотрел на нее, прощаясь. И как бы громко она не говорила и не смеялась, ей не заглушить его голос, все еще звучавший в ушах:
– Вам придется жить с этим до самой смерти.
КОНЕЦ
