Ян-Филипп Зендкер - Сердце, живущее в согласии
– Монах сказал правду. И мы нашли именно ту Ну Ну. – У Ба замолчал на несколько минут, затем продолжил: – Я думаю, она не успокоится, пока мы не узнаем все остальное. Как еще мятущаяся душа обретет покой?
– То есть Кхин Кхин нам лгала?
– Нет. Но мы должны выяснить судьбу Тхара Тхара. Мать хочет узнать, когда и при каких обстоятельствах умер ее сын. Где похоронен. Пока это неизвестно, она не успокоится.
У Ба откинул волосы с моего лица и задумчиво посмотрел на меня.
– Может, Кхин Кхин рассказала что-то еще, о чем ты мне не сказал? Вдруг в ее словах есть зацепка?
– Я бы не назвал это зацепкой. Не более чем слух. Кхин Кхин пересказала мне его вчера, но я не обратил внимания.
– Что за слух?
– Говорили, одному парню из той деревни удалось ускользнуть. Попытки к бегству редко бывают успешными. В деревне никто не станет говорить о них, даже виду не подадут, что им что-то известно. Люди боятся. Смертная казнь грозит не только дезертирам, но и их семьям и тем, кто им помогает. Однако слух такой есть.
Мой брат был взволнован, рассеянно гладил меня по голове, но мысли его были далеко, дышал он часто, а в животе урчало. У Ба вдруг встал, молча ушел к себе и вернулся полностью одетым.
– Скоро взойдет солнце. Мне нужно снова поговорить с Кхин Кхин. Вчера я ее не спросил, – быть может, она знает о дальнейшей судьбе того парня.
Мне не хотелось оставаться одной.
– Можно, я с тобой?
У Ба покачал головой:
– Пожалуй, в этот раз лучше пойти одному. Я не задержусь. Жди здесь; если меня будут спрашивать, отвечай, что не знаешь, куда я ушел и когда вернусь.
Я неохотно кивнула.
У Ба проворно спустился и ушел.
Комнату залили первые солнечные лучи. Кричали петухи, хрюкали свиньи, окрестные дома просыпались. Я подумывала встать, разжечь очаг, согреть воды и приготовить завтрак, но усталость была сильнее голода, и я снова забралась под одеяло. Тхар Тхар не шел у меня из головы. Наверное, он был удивительным человеком. Почти мой ровесник. Жаль, что нам не встретиться.
Я вспомнила о матери и американском брате. Когда-то мы тоже много времени проводили втроем. Отец работал допоздна и часто уезжал по делам. В памяти всплыли события давнего летнего дня. Мы с матерью и братом отдыхали на Лонг-Айленде и, как всегда, пошли на пляж. Мне было лет шесть или семь, я смотрела, как они намазывают друг друга солнцезащитным кремом: спину, руки, ноги, лицо. Потом они побежали к воде, забыв про меня. Я помчалась следом. Мать с братом заплыли далеко. Заходить в воду я боялась и плескалась на границе воды и песка, роя ямки и наблюдая, как они заполняются водой. К вечеру мои бедра, руки и нос настолько покраснели, что отец повез меня к врачу.
У меня были ожоги первой и второй степени. Словно меня опалило не солнцем, а огнем.
Мы не были близки. Во всяком случае, близости с братом у меня не было. Пожалуй, с матерью тоже. Сказать с уверенностью не могу, но мне так казалось. Возможно, она не обрадовалась моему рождению. Думаю, как и Тхар Тхар, я вторглась в мир, где двоим было хорошо без меня. Я не знала, хотели ли родители второго ребенка, или я, как говорят, «получилась». У нас в семье никогда об этом не говорили.
Кто я? Взрослая жительница Нью-Йорка, у которой маленькое сердце? Сердце, где слишком мало свободного места? Но другого у меня нет.
Я все еще лежала, когда вернулся У Ба. Он запыхался от быстрой ходьбы, таким взволнованным я его никогда не видела. Найдя меня валяющейся в постели, брат слегка нахмурился.
– Она думает, слух верен, – сказал У Ба, втягивая в себя воздух.
– Значит, кому-то из парней удалось бежать?
– Да.
У Ба покосился на мой рюкзак:
– Ты готова быстро собраться?
– Да. Но зачем?
– Мы отправляемся в небольшое путешествие.
– Когда?
– Сейчас.
– Надолго?
– На пару дней.
– И куда?
– На остров, – чуть помешкав, ответил У Ба.
– На какой?
– Тхай бсон тху мья, а хти кьян тху мья я тхет шин най тху мья сан сар яр кьюн го тхва май, – по-бирмански ответил брат.
– Я не поняла ни слова!
Глава 21
Кхин Кхин рассказала мало. Нужный нам человек давно жил в Тхази – городке, через который проходила железнодорожная линия Мандалай – Рангун. Из Кало до него – пять часов тряски на автобусе. Человек этот был женат, растил двоих или троих детей и якобы работал механиком в гараже тестя, на главной улице. Он был одним из деревенских парней, увезенных в то утро военными. Через несколько лет ему удалось сбежать. Сможет ли он рассказать о Тхаре Тхаре?
Автобусы ходили редко, и У Ба остановил грузовик, шедший в сторону Тхази. Брат проворно влез на крышу, где среди мешков и узлов сгрудилось с полдюжины молодых людей. Кто-то поднял меня в кузов, забитый до отказа, я хотела сказать У Ба, что нам лучше дождаться следующей машины, но пассажиры подвинулись, освобождая место. Ребенок пересел к матери на колени, я втиснулась между ними и старухой, ощутив под собой жесткую деревянную скамью. Сев, мигом вспотела, стало трудно дышать.
Дорога змеилась по крутому склону, опускаясь в долину. С каждым поворотом становилось все тревожнее, меня замутило, и я испугалась, как бы не стошнило прямо на соседок. Мечтала я только об одном – выбраться из этой давки. А потому на первой же остановке перебралась на крышу и примостилась рядом с У Ба. Мы сидели над головой водителя, держась за решетку, что служила сиденьем. Чудовищно перегруженную машину опасно кренило на каждом повороте.
Дорога была усеяна ухабами, которые разрастались от дождей. С моих плеч капало, как из плохо закрытого душа. Там, где мы сидели, не было ни бортиков, ни перил. На очередном повороте, в кустах, я увидела покореженный остов опрокинувшейся машины и запаниковала. Брат почувствовал мой страх:
– Смотри на небо. Глубоко дыши и думай о чем-нибудь другом.
Я постаралась внять его совету. Подняла голову, сосредоточилась на дыхании и представила себе Нью-Йорк, Эми и свою квартиру. Спокойнее не стало. Тогда я подумала о море, о песчаном пляже, уходящем вдаль, и монотонном шуме волн. У Ба о чем-то говорил, но я не вслушивалась. Из близлежащего монастыря донеслось пение послушников. Мне стало легче.
Сначала мы увидели длинные тощие ноги Маунга Туна. Он лежал под машиной и постукивал молотком. Остальные механики, одетые в высоко подвязанные лоунджи и потные футболки, с любопытством глядели на нас.
Потом один из них что-то крикнул. У Ба перевел: «Эй, Маунг Тун, к тебе пришли».
Молоток смолк. Из-под машины вылез человек в замасленной футболке. Он был одного роста со мной, на нас смотрел с не меньшим любопытством, чем товарищи. Жилистое тело, глубоко посаженные глаза, кустистые брови, узкое лицо, сильные скулы и глубокий шрам на лбу. Губы и зубы покраснели от сока бетельных орешков. На левой руке недоставало двух пальцев.
Маунг Тун смотрел то на меня, то на брата. У Ба о чем-то спросил его, Маунг Тун кивнул, схватил кусок ветоши и стал вытирать руки, сумев избавиться лишь от части масла и грязи.
У Ба снова заговорил. Я не понимала ни слова, но догадывалась об их значении. Мы приглашали Маунга Туна в чайный домик, а если он проголодался, то в ближайший китайский ресторан.
Маунг Тун кивнул и что-то сказал товарищам. Те продолжили работу.
– Он не голоден, – шепотом перевел брат, – но с удовольствием посидит с нами в чайном домике.
В Тхази было жарче, чем в Кало. Солнце слепило. Я надела солнцезащитные очки, но тут же сняла – стало неловко, ведь у моих спутников очков не было.
У Ба и Маунг Тун шли впереди и оживленно болтали. Мы миновали главную улицу. Я успела отвыкнуть от такого количества транспорта: легковые машины, грузовики, тракторы и автобусы катились, обгоняя воловьи упряжки, конные повозки, пешеходов и велосипедистов. Дорога была сухой, никакого асфальта. Каждая проезжавшая машина поднимала облако пыли. На середине улицы У Ба вдруг остановился и закашлялся, ухватившись за меня. Маунг Тун осторожно взял его под руку и перевел на другую сторону.
В чайном домике Маунг Тун закурил сигарету, дважды глубоко затянулся и что-то сказал, глядя на меня.
– Он хочет знать, почему ты заинтересовалась Тхаром Тхаром, – перевел У Ба.
Этого вопроса я ожидала, но мне не хотелось выглядеть в глазах незнакомого человека идиоткой, заявляющей, что слышит голоса. Я придумала замысловатую историю о дальних родственниках Тхара Тхара, которые жили в Америке и случайно оказались моими соседями. Они и… У Ба заговорил раньше.
– О чем ты ему рассказываешь? – перебила я брата.
– О том, что ты слышишь голос умершей матери Тхара Тхара, которая хочет знать о судьбе сына. Ты надеешься, что потом она оставит тебя в покое.
