Питер Мейл - Хороший год
— Потрясающе! — воскликнул он. — Немного подреставрировать дом, сделать современный бассейн — без бассейна никак нельзя, — и твое имение подскочит до семизначного числа. В фунтах стерлингов, разумеется. — Он огляделся; в его глазах посверкивал огонек профессионального торговца недвижимостью. — Дом стоит в центре большого земельного участка, гора прикрывает тебя сзади, так что никаких проблем с соседями. Слушай, если...
Макс поднял руку:
— Прежде чем ты в азарте предложишь устроить здесь вертолетную площадку, взгляни-ка на это название. Оно тебе что-нибудь говорит?
Чарли задумчиво похлопал чековой книжкой по ладони.
— Где-то я его видел, — произнес он, — но где и когда, не помню. — Он посмотрел на часы. — Билли, вот кто знает наверняка. С Лондоном разница — час, верно? Попробую его поймать.
Он направился в дом. Кристи смотрела ему вслед, с момента знакомства с Чарли улыбка не сходила с ее лица.
— Я рад, что вы сразу подружились, — сказал Макс. — Мы с Чарли знакомы уже двадцать лет. В школу вместе ходили. Золотой человек, таких, как он, на свете мало, раз-два и обчелся.
— Ужасно милый, — согласилась Кристи. — Он всегда такой?
— Милый? — Макс усмехнулся. — Тут мне трудно судить, но он совершенно не меняется, за это я его тоже очень люблю. Скучать в Лондоне тебе точно не придется.
ГЛАВА 17
Обследуя дальние уголки погреба, Макс как-то наткнулся на бутылку довольно старого великолепного шампанского и решил ее отложить до приезда Чарли. Вот и настало время открыть заначку. Макс обтер пыль и, за неимением лучшего, сунул бутылку в одно из пластиковых ведер мадам Паспарту, предусмотрительно заполненное кубиками льда. Простецкое синее ведерко не слишком удачно сочеталось со сдержанной элегантностью темной бутылки, зато шампанское охладится до нужной температуры. Ухватившись за стройную длинную стеклянную шею, Макс ввинтил бутылку поглубже в лед.
Отлично понимая, что ему еще долго и многому надо учиться, Макс не раз уже убеждался, что виноделие и связанные с ним обряды доставляют ему огромное удовольствие; в прошлой, лондонской жизни у него не было свободной минуты, чтобы оценить эти маленькие радости. Вино бывало разным — хорошим или неважнецким, дешевым или дорогим, но никаких ассоциаций оно не вызывало: ну, подают его, наряду со всем прочим, в барах и ресторанах вышколенные официанты, и что? Здесь все будет по-другому. Здесь он сам будет участвовать в таинстве создания вина, начиная с виноградных гроздей и до укупоренных бутылок. Приятное нетерпение охватило Макса. Вино станет его делом и детищем. Как любит повторять Чарли, поднося бокал к носу, более благородного занятия на свете нет.
Во двор вышел Чарли: мокрые после душа волосы зачесаны назад, поверх хлопчатобумажных белых брюк развевается рубашка с короткими рукавами, расписанная ярко-зелеными листьями конопли. Раскинув руки, Чарли стал перед Максом, явно ожидая комплиментов.
— Ну, как тебе? — не выдержал он, расправляя воротник. — В прошлом году купил на Мартинике. У одного малого на пляже. Называется "прикид с дурью". Très cool[162], говорит, — так я, во всяком случае, понял.
— Точно, Чарли, круче некуда, — подтвердил Макс. — Какие могут быть сомнения! Вдобавок ее можно скрутить, курнуть и забалдеть. Классная вещь.
Макс вновь занялся бутылкой; сняв с горлышка проволочную сетку, он чуточку пошатал плотно сидящую пробку, накрыл ее рукой и сразу ощутил под ладонью давление — пробка, будто живая, рвалась наружу. Он потихоньку дал ей двинуться вверх, и наконец с едва слышным шипучим вздохом она высвободилась из плена.
Чарли, наблюдавший за процессом, одобрительно кивнул:
— Все сделал как надо. Терпеть не могу тех, кто специально взбалтывает вино, чтобы пробка вылетала ракетой, — и полбутылки шампанского как не бывало. Ну-с, что у тебя там?
Макс вынул из ведерка бутылку, покрытую каплями влаги.
— "Крюг" восемьдесят третьего года. Наткнулся на него в закутке погреба. Дядя Генри, видно, спрятал да и забыл про него.
— Молодец дядя.
Макс разлил вино по бокалам, ощущая в воздухе его тонкий, слегка отдающий горячим гренком букет. Чарли глубоко вздохнул, закрыл глаза и поднес бокал к уху.
— Единственное в мире вино, которое можно услышать, — пробормотал он. — Музыка гроздей. Будь здоров.
Какое-то время они молча потягивали вино; от шипучего напитка приятно покалывало язык.
— Ты правда считаешь, что рубашка ничего себе? — спросил Чарли. — Нам же нужно, чтоб без претензий, но и по глазам чтоб не било. Небрежная элегантность, Кэри Грант на отдыхе — что-то в этом роде.
Макс мотнул головой в сторону стоявшей на пороге дома Кристи:
— Вот и твоя девушка, ровно в назначенный час. Спроси у нее.
Кристи была в том же черном платье — идеально отглаженном прилежной мадам Паспарту, — в котором ездила на ужин к Русселям, и в тех же обворожительных алых туфельках на высоких каблуках. Из открытых мысков выглядывали ногти точно того же алого цвета. Чарли восторженно присвистнул. Кристи небрежно кивнула в знак согласия с его оценкой и сама не осталась в долгу:
— Мне нравится твоя рубашка, Чарли. Очень круто.
Макс протянул ей бокал шампанского.
— У меня тост, — объявил он. — Выпьем за того, благодаря кому все это стало возможным. За дядю Генри, благослови, Господи, его душу.
Подняв бокалы, они с улыбкой переглянулись; каждый втайне возлагал восхитительные надежды на предстоящий вечер.
Уровень вина в бутылке понижался примерно со скоростью заходящего солнца, и когда наша троица добралась до деревни, уже спустились сумерки — мягкий розоватый полумрак. Площадь была полна народу, веселый гул голосов мешался с лившейся из репродукторов музыкой. На террасе кафе поставили дополнительные столики, за одним из них уже потягивал перед концертом анисовый ликер ансамбль аккордеонистов в полном составе — четыре пышноусых господина в парадных черных брюках, белых рубашках и вышитых жилетах. Вокруг носилась ребятня, исхитрявшаяся даже шнырять у взрослых между ног. Собаки в расчете на случайную подачку слонялись возле длинного вертела, где над углями жарились, брызжа шипящим жиром, méchoui[163] и сосиски merguez[164] цвета запекшейся крови. Над всем этим колдовал шеф-повар из ресторана "У Фанни".
Макс пробрался сквозь толпу к сооруженному на скорую руку бару; там Фанни, от ключиц до колен закрытая от нескромных взоров огромным фартуком, собственноручно наливала жаждущим полные бокалы vin d'honneur[165].
— Довольно необычный у вас наряд, — заметил Макс, указывая на фартук.
Не говоря ни слова, Фанни повернулась спиной и, вопросительно вскинув брови, глянула на Макса через плечо. Сзади фартук не прикрывал почти голую спину, слегка задрапированную внизу маленьким облачком тончайшего лилового шелка, завершалось облачко неким подобием крохотной юбочки.
— С той стороны лучше? — осведомилась Фанни.
Макс лишь судорожно вздохнул и потребовал три бокала вина.
— Надеюсь, вы не собираетесь весь вечер торчать за стойкой. Девушке надо иногда и питаться. Можно, я оставлю для вас местечко?
— Эй, Фанни! Пьем-пьем, а в горле все равно пересохло. — К бару подошел почтальон Гишар с женой, оба сильно надушенные и томящиеся жаждой. — Bonjour, месье Скиннер. Сегодня мы наконец увидим танцующего англичанина?
Фанни украдкой подмигнула Максу, чем еще больше подняла ему настроение. Взяв бокалы, он двинулся к друзьям; те уже заняли столик перед кафе и оттуда наблюдали за ним.
— Что смешного? — удивился Макс, переводя взгляд с одной ухмыляющейся физиономии на другую.
— Ничего, — заверил Чарли. — Ровным счетом ничего.
— Они уже который день хороводятся, — заметила Кристи. — Берегись, Макс. По-моему, сегодня она намерена перейти к решительным действиям.
— Я смотрю, вы спелись. — Макс укоризненно покачал головой. — Одни пошлости на уме. Человек всего лишь вежлив по отношению к очаровательной молодой даме, которая, можно сказать...
— Одета в платьишко размером с носовой платок, — закончил Чарли. — По-моему, Кристи права.
Они не спеша потягивали вино — молодое, игривое, но в сущности добросердечное, как аттестовал его Чарли, — и наблюдали за гуляющей публикой. На праздник съехались жители из окрестных сел и гости из более дальних краев. В толпе мелькали немцы с лицами цвета полированного красного дерева; на фоне мягкой, благозвучной французской речи их отрывистые, гортанные реплики резали слух. Американские велосипедисты, которых Макс и Кристи приметили во время похода на рынок, уже переоделись и теперь, словно богатенькие подростки, щеголяли в брюках из немнущейся бумажной ткани, перехваченных ремнями с серебряными бляхами, на ногах — девственно чистые дутые кроссовки, на голове — непременные бейсболки со спортивной или военной символикой. С десяток цыган, худых, смуглых, одетых во все черное, ловко шныряли в толпе, точно акулы в стае тропических рыб. Немногочисленные парижане прикрыли от вечерней прохлады плечи кашемировыми свитерами пастельных тонов. А вот англичан среди собравшихся Кристи не обнаружила.
