Файф-о-клок - Грошек Иржи
Простите за нескромный вопрос: а таинственная Анна Владимирова, «переводчик с чешского», как заявлено в Вашей книге, действительно существует? Вы женаты?
Женат. На Анне Владимировой. Она действительно существует и время от времени меня переводит. «Что-что он сказал?» – переспрашивают подруги у Анны Владимировой. «Ничего не сказал! – отвечает Анна Владимирова. – Сардельку жрет-с! Ишь как урчит, бедный! Проголодался!» А познакомились мы иначе, но эта история из другого романа. Для остальных, после небольшой паузы, сообщаю, как можно познакомиться с современным писателем. Подключиться к Интернету, зайти по адресу http://diogen-pithos.livejournal.com, выбрать себе писателя, а дальше знакомиться с ним, покуда не надоест. Кстати, по этому адресу находится мой «живой журнал». Простите, тяжелое рекламное прошлое взыграло…
Как Вы писали в романе «Файф», «в недрах России могли происходить нереальные события, которые возникали вследствие одного обстоятельства – что „дело было в России“». То есть Вы наконец вернулись на историческую родину?
С первой строки «Легкого завтрака» я и писал «про Россию». «Чешский писатель Иржи Грошек» – не более чем литературный прием… Что мы знаем о Таците? В каком объеме подделал его рукописи Поджо Браччолини? И тем не менее мы судим о римских императорах, и в частности о Нероне, опираясь на «Историю» и «Анналы» Корнелия Тацита. А сколько еще источников повествуют об этом венценосном изверге? Я имею в виду Нерона… Светоний да Кассий Дион, причем с произведениями последнего автора мы знакомы по большей части из пересказов. Однако «Жизнь и приключения Луция Домиция Агенобарба по кличке Нерон» в пересказах и перепересказах изобилует такими душераздирающими подробностями, что, на мой дилетантский взгляд, эти произведения – триллер, а не летопись императорского Рима. Я не ставил себе целью реабилитировать Нерона, однако такое количество патологий исторической личности хватит одной тысяче Фрейдов на две тысячи докторских диссертаций. Я не стану их здесь перечислять и анализировать, достаточно открыть вышеперечисленных авторов, а также книги из разряда «исследования» и посмеяться в собственное удовольствие. Что я и сделал. Открыл и посмеялся. Потому как не понимал – за каким, извините, дьяволом императору спать с собственной матерью? Или поджигать дом, в котором проживаешь, и петь песни… Это всенародный триллер! Сродни современному, скажем, интеллектуальному триллеру, где писатель сидит и придумывает немыслимые психологические извращения с целью потрясти читающую общественность. Я потрясен! Но современных триллеров не читаю…
То же самое касается и России. Ибо, по мнению западных аналитиков, если на Красной площади не разгуливают медведи – значит, у них обеденный перерыв… Отсюда – Иржи Грошека можно расценивать как мой ответ Чемберлену. Не верьте всему, что написано. Особенно в художественной литературе. На то она и художественная, включая обложки и примечания.
Ваши книги легко читаются, однако их трудно причислить к определенному жанру или течению. И как написал известный еженедельник, за последние пять лет «Грошек превратился в классика и законодателя мод в стиле, им самим же и созданном…». Как Вы можете охарактеризовать свой стиль?
Подлинное безобразие! Потому что нахожусь в поиске – как можно еще распорядиться кириллицей. Посадить предложение, скрестить его с абзацем и вырастить роман. Однако я не Мичурин русской словесности. Все это было задолго до меня и будет после. Поэтому я не понимаю многих современных авторов, которых буквально распирает от важности. Можно сказать – пучит. Всего-то тридцать три буквы, а сколько самомнения! Как говорил один известный продюсер, обращаясь к вокальному ансамблю, «Пойте, твари!». А все остальное приложится. Отсюда всякие рассуждения о стилистических особенностях и особом положении писателя я не люблю. Просто пишу и стараюсь писать просто.
Ваши книги автобиографичны?
Все книги автобиографичны в той или иной степени. И главное для писателя, чтобы ему поверили. Например, я никогда не бывал в городе Брно, пусть развивается он и хорошеет. Когда в «Реставрации обеда» я описывал железнодорожный вокзал, то вспоминал город Горький, теперь Нижний Новгород, откуда я возвращался из командировки. За полчаса до отправления поезда купил билет и оказался в вагоне с туристической группой, которая выезжала на две недели в Финляндию. Время было самое застойное, я – веселый и нахальный, город Горький – закрыт для иностранцев, туристическая группа – зашугана комитетами. Отсюда мизансцена: весь вагон следует в капиталистическую страну Финляндию через славный город Ленинград; в самый последний момент на тридцать шестом месте появляется загадочный пассажир и рассказывает политические анекдоты, словно громкоговоритель: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна!» Ну и какие могут быть выводы у затюканных туристов?! Отсюда следующая мизансцена: четыре мужика в купе; водки никто не пьет; где в городе Горьком живет академик Сахаров, никто не знает; над моими политическими анекдотами никто не смеется. Только интересуются: а вы вместе с нами будете в гостинице проживать? Нет, все это я и представлял, когда трудился над «Реставрацией обеда». И совсем недавно встречаю господина, который долгое время жил в Чехии, а он говорит мне: «Спасибо!» «За что?» – интересуюсь. «Ну как же! – отвечает господин. – В вашей „Реставрации обеда“ город Брно как живой! Я аж прослезился. Воспоминания нахлынули!» Поэтому совсем не важно, о чем мы пишем, главное – что вы себе представляете!
А есть ли узнаваемые персонажи в Ваших книгах? Например, знакомые, родственники, друзья… Иначе говоря – прототипы, и как они к этому относятся?
Никак. Потому что в реальности ничего не существует, кроме текста. Позволю себе процитировать «Пять фацеций „а-ля рюсс“»: «Мы живем, как предписано Неизвестным автором. Рождаемся и умираем, влюбляемся и негодуем, насмехаемся и рыдаем – все вершится по воле Его литературного замысла…» Поэтому все мои знакомые – это герои Большого романа Неизвестного автора, а «переводчик А. Владимирова», питерское издательство «Алфавит» и редактор Александр существуют исключительно на страницах моих произведений.
Ну и последний вопрос: чего нам ждать после «Файфа»?
«О-клока». Ведь Большой роман Неизвестного автора – продолжается!
Спасибо читателям, что читали! Спасибо Анне Владимировой, что составляла мне компанию! Спасибо дочери Лене за то, что она у меня есть! Спасибо коту Магваю за мудрые замечания! Спасибо за «Оскар» и «Нобелевскую премию»!
2005
Опубликовано в нескольких периодических изданиях
Интервью пятое
Классическая диета
Вы, пожалуй, один из самых таинственных писателей. Можете ли Вы приоткрыть завесу таинственности и рассказать о себе?
Рассказать – могу, приоткрывать – ничего не буду! Потому что вид полураспахнутого писателя может нанести читателям травмы, несовместимые с художественной литературой. Вдобавок, как я понимаю, мы люди позитивные, то есть – нудисты против вуайеризма? Впрочем, какая мне разница: нудист, вуайерист или журналист?! Если ни с одной из этих трех категорий граждан я не встречаюсь и отвечаю на вопросы корреспондентов только по электронной почте.
И что здесь загадочного, когда человеку сегодня лень выходить из дома? Тем более что завтра с моей таинственностью будет покончено – я выпью все пиво, и поневоле придется бежать в магазин. Теперь вы знаете, что Иржи Грошек не чуждается общества и может запросто постучать воблой по кассе! А в остальном… Зовут меня Игорь, фамилии не скажу, иначе – припрутся ко мне из ЖЭКа и вырубят электричество. Иржи Грошек – это литературный псевдоним. Ведь Кафка тоже писал под псевдонимом – Хармс!
Как Вы вообще стали писателем? И почему выбрали себе такой псевдоним?
Стечение обстоятельств – «поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся – гипс»! Принялся осторожно ощупывать ушибленное место, и оказалось, что это не гипс, а голова. Ну, думаю – с такими-то литературными данными надо писать иронические детективы. Да по три штуки за месяц! Жена обрадовалась, мол, денег заработаем! Кот обнаглел – стал требовать собачьи консервы. Но тут мне снова стукнуло в голову, что я чех, и – все пропало! Вначале деньги, что я потратил, как первый взнос, на чешское пиво. Затем – богемское стекло, из которого я пристрастился хлебать это пиво и раскокал все вазочки емкостью не меньше двух литров. И наконец, куда-то подевался Кундера. Ведь сам он не мог уйти на своих обложках?!
