Виктория Токарева - Почем килограмм славы (сборник)
Наступила пауза. Обе пары с недоумением разглядывали друг друга.
– Это они? – тихо удивилась Людмила.
– Вроде, – неуверенно отозвался Мальцев.
– Разве вы не знакомы?
– Как это не знакомы? Это товарищ Хмырь, это товарищ Косой. Здравствуйте, дорогие! – закричал Мальцев и кинулся обнимать обалдевших жуликов.
* * *Али-Баба стирал в ванной комнате, с остервенением терзая в руках простыни.
– Это Али-Баба! Наш младший научный сотрудник, – сообщил Мальцев Людмиле, заглянув в ванную.
– Ну какие молодцы! – растроганно проговорила Людмила. – А вот моего Николая Георгиевича ни за что стирать не заставишь.
– Доцент бы заставил, – мрачно сказал Али-Баба.
Общество прошло в гостиную. Сели.
– Ну вот что! – сказала Людмила. – Я знаю, что вы очень заняты. Но сегодня Новый год, и мы вас всех приглашаем к себе в нашу городскую квартиру. Народу будет немного. Только свои из академии. Договорились? – Людмила ласково глядела на Косого и Хмыря.
– Они не могут, – сказал Мальцев.
– Коля! – Людмила выразительно посмотрела на мужа.
– Договорились, – согласился Косой. – Адрес давай…
– А мы еще не решили, – поспешно сказал Мальцев, – может, мы еще к Мельниковым пойдем.
– Как это к Мельниковым? – возмутилась Людмила. – Тогда зачем я два дня не отхожу от плиты?
Вошел Али-Баба, поставил перед гостями хлеб, соль и сырую картошку.
– Нате, жрите! – сказал он и ушел.
– Это что такое? – удивилась Людмила.
– Картошка, – сказал Мальцев.
– Я вижу, что картошка. А почему она сырая?
– Доцент так велел, – объяснил Косой.
Мальцев решительно взял из вазы картофелину и стал ее есть, как едят яблоко.
– Коля… – удивилась Людмила.
– А что? Вот хунзакуты, племя на севере Индии, употребляют в пищу только сырые овощи, и это самые здоровые люди на земле. Мак-Кэрисон провел опыт: одна тысяча двести крыс, содержавшихся на рационе небогатой лондонской семьи – хлеб, сельдь, сахар, консервированные и вареные овощи, – приобрели болезни, распространенные среди лондонцев: легочные и желудочные. А другие одна тысяча двести крыс, питавшихся тем же, что и хунзакуты, были абсолютно здоровы. По словам Аллена Баника из США, восьмидесятилетние женщины в Хунзе выглядят, как наши сорокалетние, – сообщил Мальцев.
Людмила взяла из вазы сырую картошину и изящно надкусила.
Косой поверил и тоже взял картошину. Пожевал и выплюнул. Потом круто посолил, откусил, пожевал и снова выплюнул в кулак и спрятал в карман.
– В лагере и то горячее дают, – пожаловался он.
– В каком лагере? – не поняла Людмила.
– А давайте споем что-нибудь все вместе! – предложил Мальцев и первый громко заорал: – «Жил да был черный кот у ворот…»
– Коля! – Людмила с упреком посмотрела на мужа.
– А что ты меня все время одергиваешь: Коля, Коля… – разозлился Мальцев. – Что, я уже не могу спеть со своими друзьями?
– Вот скажите, товарищ Хмырь, вы так же со своей женой разговариваете?
Хмырь промолчал.
– Вот видишь, а я десять лет тебя прошу, чтобы ты взял меня с собой в экспедицию. Товарищ Хмырь, скажите, а вот есть же у вас должности, которые не требуют специальных знаний?
– Ну это смотря кем работать, – компетентно вмешался Косой. – Если медвежатником, то тут, конечно, техника, слесарное дело. Если скок лепить, тоже обратно ж замки. А если, скажем, как Хмырь по вокзалам… Ой!
Хмырь с силой пнул Косого под столом.
– А если, скажем, поварихой? – спросила Людмила, которая ни слова не поняла в «научной» терминологии Косого.
– Да тут чего… недоложил, недовесил, это каждый дурак может.
Хмырь снова с силой пнул Косого под столом. Шепнул:
– Дурак, она думает, мы ученые.
– А вообще все зависит от способностей, – вывернулся Косой. – Вот один мой знакомый… тоже ученый, у него три класса образования, а он десятку за полчаса так нарисует – не отличишь от настоящей.
– О! Шахматы! – вдруг завопил Мальцев. – Кто играет в шахматы?
– Я! – сказал Хмырь.
* * *На лестничной площадке дома против сквера стояли двое: гардеробщик и высокий человек в серой кепке. Смотрели в окно. Отсюда были видны фонтан и сидящий на лавочке Трошкин.
– Ну? – спросил гардеробщик. – Он?
– Черт его знает… Проверю.
Человек в кепке пошел вниз по лестнице. Вышел из подъезда, пересек Театральную площадь. Подошел к Трошкину.
– Простите, спичек не найдется? – спросил человек в кепке.
– Не курю, – вежливо ответил Трошкин.
Человек отошел. Трошкин посмотрел на часы, потом перевел глаза в сторону. В стороне в белой «Волге» сидел Славин и тоже смотрел на часы.
Трошкин встал, нетерпеливо прошелся вокруг фонтана, снова сел.
– Он, – сказал человек в кепке, поднявшись к гардеробщику.
Гардеробщик достал из кармана театральный бинокль, навел на Трошкина.
Трошкин поднялся и зашагал к белой машине. Сел в нее возле водителя, что-то сказал ему, показывая на часы. Водитель что-то проговорил в микрофон по рации. Машина тронулась.
– Легавый, – сказал гардеробщик.
Человек в кепке кивнул.
* * *– Раз, два, три, четыре! – Хмырь стоял над Мальцевым, с деловитой жестокостью всаживая ему щелчки в лоб.
– С оттяжкой, с оттяжкой бей, – руководил Косой. – Да не так. Дай я.
– Десять! – провозгласил Хмырь, всаживая последний щелчок. – Все.
– Ну все, – сказала Людмила, поднимаясь. – Поехали, Коля.
– Еще одну партию! – потребовал самолюбивый Мальцев. – Последнюю. Блиц! Ходите.
Людмила села рядом с Али-Бабой, сказала, извиняясь за мужа:
– Николай Георгиевич когда входит в азарт, обо всем забывает.
– Слушай, хозяйка, – гнул свою линию Али-Баба, – газовую керосинку надо покупать. Плитка совсем плохо горит.
– Ой, простите, я не так пошел, – сказал Мальцев.
– Карте место, – сказал Косой.
– А вы вообще отойдите, пожалуйста, – сказал Мальцев Косому.
– Коля! – одернула Людмила.
– Товарищ Хмырь, – категорически заявил профессор, – скажите товарищу Косому, пусть отойдет: он мне на нервы действует.
– Отвались, – велел Косому Хмырь.
– Пожалуйста. – Косой презрительно пожал плечами. – Сам играть не умеет и сразу – Косой, Косой… Барыга! – Он отошел.
– Так. Значит, мой ход, – сказал себе Мальцев.
– Нет, мой, – возразил Хмырь. – Вы уже пошли.
– Слушайте, прошу вас как человека, отдайте ход!
– Не отдам!
– Отдайте!
– Не отдам!
– Вы что? – Мальцев вытаращил на Хмыря глаза. – Вы что, не понимаете, когда с вами по-человечески разговаривают?! Отдайте ход, ворюга!
– Ну это уже немыслимо! – Людмила поднялась и смешала на доске шахматы. – Пошли, Коля! – Она потянула Мальцева за рукав.
