Татьяна Соломатина - Психоз
– С удовольствием. Чего морды корчишь, как нашкодивший кот? – засмеялась она и щёлкнула мужа по носу. – Не бойся, сегодня в жабу не превращу!
Главный врач родильного дома действительно оказался «интересным чудаком». Уже через полгода Ирка уволилась с кафедры и получила в собственное пользование помещение в административной части родильного дома. На дверях кабинета висела табличка: «Ирина Владимировна Смирнова. Психолог. Кандидат наук». Каких наук – табличка не уточняла. Зато некоторое время спустя контрольно-ревизионное управление пожелало уточнить, отчего это кандидат физико-математических наук числится в лечебно-профилактическом учреждении психологом? Главный врач срочным образом заслал Ирку на заочное обучение по требуемому профилю. Приняли её, как положено, сразу на второй курс. В общем, вышла «пятилетка в два года» – в лучших традициях прежних времён.
Чем Ирка занималась в родильном доме? Всё тем же, чем прежде: вела приём страждущих найти, перестать, начать, уйти, выйти и просто «раненых в голову всякой ерундой». Отдавая оговоренный процент прибыли в кассу родильного дома. При этом – не платя за аренду помещения, санэпидстанцию, пожарную и прочие инспекции и за лицензии – этим всем занимался главный врач. Процент, к слову, был весьма терпимый – куда меньше того, что взимает государство с частных предпринимателей. Почему главный врач был так лоялен к Ирке? Почему носился с ней, как с писаной торбой? Ирина Владимировна Смирнова могла останавливать маточные кровотечения. Самые страшные в акушерстве и гинекологии – гипотонические. В родзале. И в операционной. Выяснилось это совершенно случайно.
Между Иркой и врачом родильного дома с первого взгляда возникло большое и светлое чувство. И чувство это было дружбой. Такое случается, кто бы что ни говорил. У них как-то сразу нашлись общие темы для разговоров, да и жену его Ирка быстренько избавила от нервического состояния. К слову – вовсе не безосновательного, потому как бабником «женский» доктор был знатнейшим. Подивившись такому чудесному преображению супруги всего лишь после парочки «ничего так себе особенного» бесед с Иркой, главный врач уточнил:
– И ты так с каждой можешь?
– Как? – переспросила хитрая Ирка.
– Вот так. Тренди-бренди-гусельки, у вас тёплые ноги и больше вам от жизни не нужно ничего!
– Ну, плюс-минус с каждой – зависит от того, какие конкретно струны на «гусельках» задеты, какова жизнь в общем и целом, насколько дама внушаема и так далее. С одной достаточно простого трёпа, с другой – надо подключать руки, а к третьей и вовсе «подключаться» надо, а это меня выматывает, и так я поступаю только в тех случаях, если дело того стоит. И я не деньги имею в виду.
– В общем, мозги можешь запудрить любой, – констатировала главврач.
– Могу, – уверенно кивнула Ирка.
– А теперь скажи мне, какие бабы самые невменяемые?
– Все, – она рассмеялась.
– А среди всех?
– Нелюбимые, неустроенные, злые, врушки, пустышки…
– Ира!
– Ладно-ладно. Конечно же, я знаю, каких именно ты имеешь в виду.
– Вот именно!
Его родильный дом был одним из лучших в городе. Возможно, врачом он был и не бог весть каким, но организатором – гениальным. Именно у него первого появились палаты повышенного комфорта. Именно в его родильном доме к женщинам стали более-менее свободно допускаться мужья и родственники. Ещё тогда, когда ни в одном родильном доме подобного не наблюдалось.
– Слушай, Ирка, заходи ко мне в роддом. Кофе с коньяком выпьем, о жизни поболтаем, кабинет мой рассмотришь, а? – никакого особенного плана у него пока не было.
– Ладно, – как ни странно, Ирке захотелось сходить в родильный дом, выпить в кабинете этого отличного дядьки кофе с коньяком и… и что-то должно было произойти.
И произошло.
Как раз в тот момент, когда Ирке был вручён толстый фотоальбом счастливых мам – он завёл такой обычай: фотографировать всех при выписке, на обратной стороне фотографии: фамилия-имя-дата-пол ребёнка. К этому делу был приставлен специальный человек. Вложения и усилия минимальные – зато какая картотека и о роддоме память (естественно, фотокарточка вручалась – или дама сама за ней приходила или оставляла адрес и получала по почте). И роддому – польза. «Представляешь? Там даже фотографируют и преподносят букет цветов от главного врача! Мне понравилось. Второй раз тоже туда рожать пойду!» Сарафанное радио – всё ещё самый мощный рекламный инструмент.
Только Ирка собралась поподробнее рассмотреть лица – фотоснимки говорят о людях гораздо больше, чем самим людям этого бы хотелось, – как в кабинет главврача без стука ворвалась юница в зелёной пижаме и заголосила:
– Юрийсанычвассрочновоперационнуюгипотоническое!!!
– Ир, извини. Срочно. Посиди, кофе попей, альбом посмотри. Но это может быть надолго.
– Юрий Александрович, а можно, я с тобой? – вдруг напросилась Ирка.
И он почему-то разрешил.
Рану заливало. Третье кесарево, перерастянутый нижний сегмент. Оперировал опытный хирург, так что ремесленная помощь главного врача не требовалась. Но его полагалось поставить в известность.
– Помыться? – спросил он у оператора.
– Лучше на станцию звони. Сразу кровь материализуется. Пока что в вену льём, всё в рану и во влагалище выливается. Свёртываемость ни к чёрту. Была под спиналкой. Заинтубировали на всякий случай.
Ирка что-то тихо шептала за спиной у анестезиолога.
– Можно, я к её голове прикоснусь? – спросила она. Наркотизатор вопросительно посмотрел на главврача. Тот кивнул. Ирка положила женщине руку на бледное безжизненное лицо.
– Матка сократилась! И места проколов кровить перестали, – через две минуты доложил хирург. – Чёрт, подействовало что-то наконец, – столько всего ввели, что, дай бог, по-китайски не заговорила бы, когда очнётся.
– Подержите на ИВЛ, не сразу снимайте, – сказал главный и ушёл. Вместе с Иркой, разумеется.
– Твоих рук дело? – строго спросил он уже в кабинете.
– Не рук. И не совсем моих. Это сложно… Подействовало то, что вы ввели, разве нет? – Ирка улыбнулась.
– Ты что, крови совсем не боишься?
– Нет. В детстве все считали, что я буду врачом. Но я крови не боюсь как физик. Кровь – электролит. Ты, Юр, боишься электролита в аккумуляторе? – Ирка улыбнулась.
– Я тебя, мать, уже боюсь… Слушай, а ты не хочешь у нас тут попробовать…
– Что попробовать?
– То-сё, пятое-десятое, наложение рук и…
– …и превращение воды в вино? Этого, друг мой, я не умею.
– Ничего. Вино я и сам раздобуду. Так поработаешь у меня? Не обижу.
– Можно, – улыбнулась Ирка.
