Наталья Симонова - Жизнь как цепочка обстоятельств (сборник)
Их счастье длилось долго. Ее устраивал гражданский брак. Новый избранник ничем не напоминал своего предшественника, и этим особенно восхищал Алю. Он ловил каждое ее слово и с благодушным легкомыслием во всем с ней соглашался. Года полтора ей это нравилось. Потом начались жестокие ссоры. Но главное, примирения, возвращавшие покой их союзу, уже не приносили прежнего восторга, когда-то так переполнявшего душу. Размолвки происходили все чаще и чаще, семейные же радости становились все более скучными… Наконец Аля снова собрала вещи и вернулась к родителям.
Следующая полоса ее жизни заполнилась ожиданием и поиском. Вихрем пронеслись пара новых романов. Поначалу и они казались захватывающими. Но чувство новизны притуплялось быстро, радость испарялась, а то, что оказывалось сухим остатком, не имело смысла сохранять. Да и накала эмоций такого, какие довелось ей испытать в первой и второй любовной истории, уже не выпадало. Поклонники роились возле, не иссякая, предложения поступали бесперебойно. Только Аля-то знала теперь, чего хочет: привлекала лишь отчаянная любовь, ее ни с чем не сравнимое начальное, сладкое сумасшествие.
Однако новое безумие не приходило. И она ждала.
Годы студенчества остались позади. Аля училась в аспирантуре, писала кандидатскую по ревматологии. Она по-прежнему любила профессиональные слова, но уже не заходилась так от загадочной содержательности звучных слоговых сочетаний. Интерес к специальности поддерживался больше заманчивостью научных лабиринтов, встречавшихся в ее профессии на каждом шагу. А еще обожанием, которое расточали ей клинические больные. Всякий раз, когда она входила к своим подопечным в белоснежном коротком халатике, свежая и ясная, слишком ослепительная для унылой больничной палаты, ее появление вызывало благоговейный восторг пациентов. Она не была с ними приторно ласковой, держалась товарищески-суховато, но общение как бы на равных и абсолютная самоуверенность, ставшая частью профессионального стиля, оказывались неотразимо убедительны.
Какое-то время наука и врачевание приносили Альбине почти полное удовлетворение. Однако, защитив диссертацию и выдержав конкурс на престижную должность менеджера в солидной медицинской компании, она вдруг почувствовала привычность, даже банальность профессиональных успехов. Пустота изголодавшихся по любви души и плоти заставила ее на мгновение остановиться, замереть и оглянуться по сторонам. Она всегда получала то, что хотела, главное – нужно было определиться.
И Аля увидела своего нового героя, увидела совсем близко и затрепетала от предчувствия любви.
На первый и на второй, и на третий взгляд очередной избранник превосходил предыдущих, удивительным образом сочетая моральную силу и уверенность первого мужа с тактом и уважительным отношением второго.
Герой был так хорош, что, когда его впервые представляли на утренней летучке и он улыбнулся, пленительно и скромно, у Али зарябило в глазах от его очевидных и подразумеваемых достоинств.
– А это, господа энд товарищи, – осклабился главврач, – наш новый коллега, Андрей Сергеевич Ширский, прошу любить да жаловать. – Главный выдержал многозначительную паузу, гордясь приобретением. – Доктор широкого профиля… Так что оправдывает, так сказать, свою фамилию, хе-хе… Будущей, так сказать, формации врач… Кандидат наук… ну, это понятно, других и не берем, – пробормотал автоматически. – По основной специальности – хирург, стажировался в Германии… Суперспециалист! Что еще? Практиковал в качестве семейного врача – вот это для нас особенно важно. Диагност экстра-класса! – подчеркнул, снова учтиво склонившись.
Потом погрузился в кресло, а новый красавец доктор держал ответную речь, краткую, но достойную. Речь эта обнаружила основательность оратора, его обаяние, чувство юмора и легкую, почти декоративную застенчивость. «Чуть-чуть, то, что надо», – подумала Аля, оценив трогательное смущение в глазах и внезапный туманный румянец на мужественном лице. Она залюбовалась Ширским, забывая о привычном профессионализме, требующем совершенно другого внимания на планерках. С нежным интересом всматривалась в красивое лицо доктора и уже предвидела новую полосу в своей жизни. И, как всегда, ее совершенно не тревожила гипотетическая безответность чувства: в ее случае этого быть не могло. Ну просто не могло этого быть – и всё!
Конечно, Аля не ошиблась: любовь явилась взаимная и стремительная. Не прошло и двух месяцев, как она поселилась у Андрея, почти уверенная, что это навсегда, что она нашла наконец своего мужчину. Его тоже устраивал гражданский брак: незадолго до их знакомства он развелся с женой и не торопился украсить паспорт новой записью.
Теперь семейные будни выглядели точь-в-точь как праздники. Аля гордилась и восхищалась Андреем. Он умел совсем незаметно внести в их быт спланированность и комфорт, в то же время разделяя ее потребность в фантазии. Собственно, быта в унылом, обременительном смысле у них не водилось. Первый муж был занудой, второй разгильдяем – а в новом союзе царила гармония.
Они совпадали практически во всем. Обоих обуревала жажда разнообразия: они стремились в театры, на выставки, в клубы, равно любили энергичное воодушевление спортивных занятий, интимные вечеринки и веселые компании. Но главным для Али оставалось то, что ее сердце вздрагивало и счастливо билось всякий раз, когда она видела Андрея. Восторг любви не иссякал, сказка не кончалась.
Между тем в медицинском центре под названием «Эскулап» на прием к удивительному доктору Ширскому заструилась нескончаемая очередь пациентов. И он врачевал их недуги с серьезностью профессионала, энтузиазмом оптимиста и самоотверженностью хорошего человека. Запись к нему время от времени приходилось замораживать, так как страждущих оказывалось запредельно много. Девушки-регистраторши привычно объясняли взволнованным больным, что в их учреждении трудится много других высокопрофессиональных врачей, но слава Ширского распространялась как эпидемия, и поток желающих быть принятыми именно Андреем Сергеевичем нарастал.
Иногда Андрей возвращался домой совсем усталым, сразу валился в постель. Обычно, поспав часа полтора, вскакивал веселый, посветлевший, и они с Алей проводили вместе чудесный вечер. Но бывало и так, что просил не будить, проваливался до утра. Тогда Аля только тихо целовала своего бога и, в общем-то, даже рада была побыть одна: почитать, помокнуть дольше обычного в ванне, расслабиться у телевизора.
