Алексей Колышевский - МЖ. Роман-жизнь от первого лица
Отливы и приливы
Это была хотя и не вполне полноценная, но компенсация молдавской утраты. Внутри организации я был обыкновенным клерком за семьсот долларов, но снаружи я был парнем-который-решает-вопросы. И одновременно парнем-который-«берет». Да, я стал взяточником. Я решал вопросы тех, кто мне платил, и решал их эффективно. Инструментов для этого было несколько. Во-первых: я был как раз тем парнем-который-сидел-на-бюджете. То есть распределял своим поставщикам деньги за проданный товар, а денег всегда не хватало.
Я брал от трех до пяти процентов в месяц за перечисленную сумму – это было довольно скромно, если принимать во внимание, что процент отката в организациях, распределяющих государственный бюджет, составляет двадцать пять процентов. Затем я вводил в систему новые товары и брал за это немалые деньги. Организовывал различные promo и также зарабатывал на этом. Семьсот долларов, которые я получал в качестве зарплаты, я мог запросто потратить на ужин в ресторане «Эльдорадо». Мой месячный доход на новом месте составлял пятнадцать-двадцать тысяч долларов, и при этом поначалу я играл роль честнейшего и неподкупного сотрудника. Я имел тайные отношения с пятью или шестью торговыми компаниями, чьи интересы не пересекались, то есть с теми, кто не конкурировал между собой по группам товаров. В качестве дойных коров выступали: одна из крупнейших пивных компаний, водочная, компания–импортер вин из Грузии, компания–импортер вин из Молдавии и компания–импортер вин из дальнего зарубежья. Я много шлялся по ресторанам с различными людьми, которым от меня было нужно продвижение их товара, они поили меня, обещали все мыслимые и немыслимые блага. Жизнь приобретала весьма и весьма привлекательную окраску. Лера была рада деньгам, но не рада моей вечно поддатой физиономии, поэтому скандалы не только не прекратились, но и стали более частыми. Я почти физически ощущал необходимость нового романа. Именно серьезного романа, а не мелкой интрижки. Помимо качественного секса, что подразумевалось само собой, я хотел всего того, что не давала мне Лера: общения, понимания, сочувствия и романтики. Пьяной сладкой романтики, безумного адюльтера, повторения ощущений молодой первой влюбленности. Более точно, чем это передано в моих стихах того времени, собственное состояние и настрой я передать, наверное, не смогу:
Мне так жаль каждый прожитый день:
Ведь его не наполнил я смыслом,
Лишь дорога в пять тысяч шагов
И какие-то мелкие мысли.
Лишь рассвет за белесым стеклом,
Сумрак в комнатах, зябкие ноги,
И с утра тот же мир, тот же дом,
Тот же завтрак и те же упреки.
Той, которая больше никто
И никем не является в жизни.
Я сажусь на последний паром
И погодой застигнут капризной.
И, пройдя мимо сотен людей,
И притом никого не заметив,
Пожалею о встрече одной,
Не случившейся в прошлом столетье.
Половина голодной зимы
Уступила другой половине.
До весны не случится, увы,
Что-то важное, нет и в помине.
Прибавляется каплями день,
И морозами чистится небо.
Солнце изредка светит на грязь,
Не прикрытую стаявшим снегом.
И, наверное, надо забыть
Средиземную белую пену,
Лиссабона горячий асфальт
И прекрасную милую Вену.
До весны на амбарном замке
Чувства, мысли, слова и поступки,
И совсем уж рассохлись, в сарае пылясь,
Два весла от некрашеной шлюпки…
В общем, в этой работе был драйв и кайф. Драйв – непрерывное движение от денег к деньгам и кайф от их получения. Наш отдел был похож на огромный полицейский участок, такой, каким его изображают в полицейских боевиках: в огромном помещении, площадью примерно в триста квадратных метров, стояли около шестидесяти столов, а за ними, прячась друг от друга за мониторами, корпели над работой шестьдесят человек. Мне некогда было знакомиться со всеми, и я не сразу заметил Свету, а вот она заметила меня сразу. Как-то вечером, когда уже разошлось по домам большинство сотрудников, я немного задержался и, оторвавшись от монитора, окинул взглядом опустевшее пространство отдела. Вместе со мной оставались еще несколько человек: жирная Ира из отдела косметики, маленькая фитюлька, ее ассистентка, какой-то парень, занимавшийся, кажется, колбасой, и особа, которая сразу же приковала мое внимание. Это была блондинка с волосами средней длины, развитой, тяжелой на вид, среднего размера грудью, чью прекрасную форму подчеркивала облегающая белая блузка. У нее были безупречной формы руки. Ее длинные красивые ноги не вполне помещались под столом, или она нарочно решила продемонстрировать всю себя, целиком. Позже Света никогда не признавалась в этом, но я совершенно уверен, что она ждала момента, когда я должен был обратить на нее внимание, она хотела этого, и я поймал ее флюид. Это не было похоже на любовь с первого взгляда, это вообще не было похоже ни на что, что случалось со мной из подобного ранее. Я не очень-то робок, а это был тот случай, когда антипод Джубадзе устроил все лучшим образом, вложив в мои уста нужные слова:
– Могу кого-нибудь подвезти, я на машине.
Сразу же откликнулась фитюлька:
– А вам в какую сторону?
Я мысленно пожелал ей заткнуться и напряженно ответил, боясь, что этой карманной ассистентке окажется по дороге со мной:
– Проспект Мира.
– Ой, нет, мне на «Щукинскую».
«Ну, вот и слава Богу», – подумал я, и тут подала голос блондинка. С просиявшим лицом она сказала:
– А мне как раз в Марьину Рощу, так что я совсем не против.
– О! И мне нужно сегодня в Марьину Рощу, – нагловато заявил парень-«колбасник».
На это я крайне сухо ответил:
– Извини, я забыл сказать, что в моей машине только два места, а сзади у меня навалены вещи, так что не получится.
Мы ехали по Кутузовскому проспекту, и я ухитрялся постоянно глядеть на мою спутницу. Она мне определенно нравилась. Мы болтали о всякой чепухе, я что-то заливал о себе, что-то, что, по моему мнению, должно было сразить ее наповал. Она с интересом слушала, и ее явная заинтересованность все больше распаляла мое красноречие. Всего в тот вечер я рассказать не успел, так как, к сожалению, мы довольно быстро доехали до Марьиной Рощи и на мое предложение подвезти ее до самого дома она ответила быстрым отказом, сказав, что дойдет «несколько метров сама». Позже, когда наши отношения шагнули за черту первого секса, она со слезами в голосе призналась мне, что живет в комнате в коммунальной квартире. Что ее небогатые родители, оставшиеся в Иркутске, смогли купить только такое жилье. Мне было наплевать на это, и, чтобы поддержать и успокоить ее, я, положив руку к ней на колено, тихо сказал:
