Андрей Шляхов - Черный крест. 13 страшных медицинских историй
– Он не отвлекает! – снова завопил старик. – Он путает следы! Он украл мою книгу вместе с деньгами! Восемь тысяч долларов! Итог всей жизни!
– Так вот же она, ваша книга, вы ее в руках держите, – «напомнил» Александр Сергеевич.
– Это не моя книга! Ее подменили. У меня было Евангелие! А это – какая-то дрянь!
Книга полетела в угол.
– А деньги? Вы упоминали про деньги.
– Деньги были в Евангелии! И вот он украл все вместе! – Старик указал пальцем на Чулкова.
– Как вам не стыдно? – «обиделся» Чулков. – Вы видели, как я брал ваши деньги и книги?
– Нет, но кроме тебя, сволочь, их украсть было некому!
– Не надо оскорблять! – возмутился Чулков. – Я, между прочим, при исполнении.
– Виктор Павлович, Лариса, оставьте нас, пожалуйста, одних, – попросил Александр Сергеевич, в голове которого только что родился чудесный план. – Нет, Лариса, ты сначала собери вещи...
– Не надо! – вскинулся старик. – Пусть лежат так до приезда милиции.
– В рабочем помещении больницы беспорядка допустить не могу, – повысил голос заведующий отделением. – Не имею права.
– Ну раз так... – махнул рукой Алексей Евгеньевич, и Лариса бросилась наводить порядок.
Чулков сунул в рот сигарету и с зажигалкой в руке проследовал в коридор. Лариса, закончив собирать дедовы пожитки, поставила сумку у его ног, обутых, несмотря на летнюю жару, в тяжелые зимние ботинки, и тоже ушла.
– Расскажите мне все с самого начала, Алексей Евгеньевич, только спокойно и без преувеличений.
Вид у старика был не ахти: румянец, вызванный возбуждением, сменился бледностью, губы из синюшных стали чуть ли не черными, и вдобавок, его трясло.
«Если ты прямо здесь склеишь ласты – это будет лучшим решением проблемы», – подумал Александр Сергеевич, а вслух предложил:
– Может, валидольчику?
– Не надо. – Дед принялся растирать грудь левой рукой и рассказывать «все с самого начала». – Понимаете, я захотел в туалет...
Рассказ был сбивчивым, путаным и как нельзя лучше укладывался в рамки старческого маразма. Александр Сергеевич порадовался своей предусмотрительности – не придумай он заменить книгу, вся история выглядела бы куда правдоподобней.
Вдруг старик оборвал себя на полуслове и довольно болезненно ткнул Александра Сергеевича указательным пальцем в грудь.
– Вы его покрываете! – заорал он. – Пудрите мне мозги, а он сейчас прячет деньги! Или тратит! Где, где ваш участковый?! Отведите меня к нему!
В смотровую вернулся Чулков.
– Там «скорая» приехала, – доложил он.
– Подсоби-ка. – Александр Сергеевич подхватил старика под левую руку. Чулков подхватил под правую. – Сумку не забудь, – напомнил Александр Сергеевич, и они поволокли скандалиста в изолятор – отдельную палату с санузлом, запирающуюся на ключ.
– Что такое? – заволновался Алексей Евгеньевич, чуя неладное.
– Сейчас мы проводим вас в палату со всеми удобствами, где вы сможете прилечь... – заворковал Александр Сергеевич.
– Кого привезли? – выйдя в коридор, спросил Чулков у бригады, завозящей с улицы каталку с больным.
– Пневмонию!
– Сейчас иду! – обнадежил Чулков и вслух удивился: – Надо же – пневмония в такую жару.
– Кондиционеры, – коротко пояснил Александр Сергеевич.
Волочь упирающегося деда было тяжело, но вдвоем управились быстро.
– Я сейчас вызову психиатров и пойду домой. – Заведующий запер дверь и отдал ключ Чулкову.
– Психиатры будут кстати, – согласился Чулков, опуская ключ в карман халата. – Но лучше всего будет, если он их не дождется.
– И я того же мнения, – понизив голос до шепота, признался Александр Сергеевич. – Только с оформлением не напутай.
– Обижаешь, начальник, – совсем по-блатному осклабился Чулков. – Пусть он только не подкачает...
Внешне действия выглядели правильно – не подкопаешься. Больной, «отвергнутый» реанимацией, в приемном отделении начал вести себя неадекватно, ввиду чего в кардиологию его не отправили, а задержали в приемном до приезда психиатров.
В том, что психиатры заберут деда с собой, Александр Сергеевич уверен не был, но не мог и исключить такого варианта. Но в любом случае консультация психиатров пойдет им с Чулковым на пользу: все дедовы обвинения будут восприниматься как старческий маразм и веры им не будет. Что с дурака взять, кроме анализов?
– Вить, ты его осмотреть хоть успел?
– Какое там, – скривился Чулков. – Он сразу, как из сортира вернулся, в сумку полез и пургу гнать начал.
– Но...
– Да напишу все в лучшем виде. Сейчас только новенького приму...
Вызов психиатров занял минут десять – тетка на том конце провода замучила уточнениями и переспрашиванием. Не то глухая, не то пьяная, не то тепловой удар получила. Ну, вроде как все дела сделаны, пора и домой. Через сберкассу, разумеется. Тут Александр Сергеевич подумал: лучше, наверное, будет пока не класть деньги на счет, а спрятать дома. Нечего рисковать. Вдруг кто-то (Александр Сергеевич трижды сплюнул через плечо и постучал по столешнице) свяжет пропажи восьми тысяч долларов с внесением на счет четырех. В тот же день! Нет, лучше пусть пока доллары полежат дома, а потом он положит их на счет в два-три приема. Да, именно так и следует поступить!
Сменив халат на пиджак, Александр Сергеевич вышел из кабинета, повернул в замке ключ, подошел к двери изолятора и прислушался. Чуткий слух (когда-то в детстве ему прочили блестящую музыкальную карьеру, но отец-самодур буквально погнал сына по своим стопам во врачи) различил дыхание вроде как даже ровное. Умаялся, наверное, наш Алексей Евгеньевич и спит сном праведных. Ну и пусть себе спит. Вот уж он обрадуется, когда к нему вместо милиции приедут «психи»! Можно представить.
В смотровой кипела работа – Лариса снимала недавно привезенному пациенту кардиограмму, а Чулков заполнял историю болезни.
– «Психов» я вызвал, – сообщил Александр Сергеевич.
– Спасибо, – не поднимая головы, поблагодарил Чулков.
– Вечерком позвоню.
– Угу.
«Жаба Витюшу грызет, – без труда догадался Александр Сергеевич. – Конечно – восемь тысяч по любому в два раза лучше, чем четыре. Ну, ничего, бывает».
Александр Сергеевич не сомневался, что не накрой он Чулкова, что называется «с поличным», тот бы не поделился по своей воле. Даже если бы начальник помог ему угомонить старика – все равно ничего бы не отстегнул. Изображал бы невинного агнца, оклеветанного старым маразматиком. Молодец, как ни крути – молодец! Стоик. Несгибаемый и непрошибаемый...
В десять часов вечера Александр Сергеевич позвонил в приемное. Трубку снял Чулков.
– Только присел, – пожаловался он. – И «скорую» как прорвало, и дедок наш помер...
