Пол Боулз - Нежная добыча
Вэн всегда говорил: «В книжном магазине увидишь много забавного», — и часто это было действительно забавно. Но вот эта история показалась Джун скорее мрачной, а не веселой. Не потому, конечно, что была про воровство. О кражах книг Вэн ей рассказывал не впервой. А, вероятно, потому, что больше всего она терпеть не могла, когда за ней наблюдают исподтишка, и она невольно поставила себя на место воришки, с которым, по ее мнению, Вэн повел себя не вполне справедливо. Ведь мог бы войти и сказать: «Я наблюдал за вами. Я видел все, что вы делали. Теперь даю вам последний шанс. Верните все, что взяли, убирайтесь к черту и больше сюда не приходите». Шпионить за человеком, а потом кинуться на него из темноты — это как-то нечестно. Но она понимала, что рассуждать так — абсурд. Вэн ни с кем не мог повести себя несправедливо; он честно вел дела и поступил характерно: устраивать склоку он бы не стал. Она даже никогда не понимала, сердится ли он на нее, — только когда все заканчивалось, он улыбался: «А ведь ты меня в прошлую пятницу жутко разозлила».
Она пересекла Третью авеню. Снег пока еще таял на лету, но уже подмораживало, тротуар покрывался серебром. Ключи бренчали в кармане пальто; она сняла перчатку и потрогала их. Они тоже были холодные. Уходя из дома, она сказала родителям: «Я сегодня встречаюсь с Вэном. Возможно, буду поздно». Те просто сказали: «Хорошо». Но ей показалось, что они обменялись понимающим взглядом. Мол, ничего, через десять дней поженятся. Все два года каждый вечер она взбиралась по шести крутым лестничным пролетам, только чтобы провести с Вэном час-другой, но ни разу, подумала она с какой-то затаенной гордостью, не случилось того, что родители могли бы назвать «недостойным».
Она подошла к дому; фасад был из серого камня, вокруг подъезда — фигурный чугун. Навстречу вышла какая-то женщина, похоже — из Вест-Индии. Заметив, что Джун несет подмышкой цветок в горшке, она придержала дверь. Джун поблагодарила и вошла. Фикус она купила для квартиры Вэна. Он был равнодушен к цветам — да и вообще, как она опасалась, к интерьеру. В ней не гасла надежда развить в нем эстетическое чувство, и она считала, что за прошедший год добилась немалого. Практически всю обстановку в его квартире купила или выбрала она.
Джун знала, сколько ступенек в каждом лестничном марше: девятнадцать в первом и по пятнадцать в остальных. Стены были отделаны черной и белой плиткой, как в ванной, и сегодня это впечатление только усиливалось: лестница и площадки были влажны от тающего снега, нанесенного людьми, воздух пах сырыми ковриками, сырой резиной, сырой одеждой. На третьем этаже площадку загромождала огромная детская коляска из черного кожзаменителя. Джун нахмурилась и подумала о противопожарной безопасности.
Она боялась запыхаться и поднималась очень медленно. Нет, когда она придет, Вэна дома не будет — еще слишком рано, — однако одышка всегда вызывала у нее какое-то ложное возбуждение, а сейчас этого лучше избегать. Джун повернула ключ в замке и шагнула в квартиру. Странно самой открывать дверь и стоять одной в прихожей, вдыхая особый запах дома: смесь, в которой, казалось ей, различаются политура, крем для бритья и дым костра. Дым несомненно присутствовал, поскольку в квартире был камин. Это Джун убедила Вэна установить его. Обошлось не так уж дорого, поскольку здесь последний этаж и требовалось лишь вывести трубу на крышу. Много раз Вэн говорил ей: «Это единственная твоя разумная идея», словно другие не были хороши! Они отпилили ножки у всей мебели, так что она приникла к полу и гостиная стала казаться просторнее; покрасили каждую стену в разные оттенки серого и кое-где развесили бра с плющом; купили большой журнальный столик из стекла. Квартира сделалась приятнее — и все это были идеи Джун.
Она захлопнула дверь и прошла на кухню. В квартире было зябко; Джун зажгла газовую плиту. Потом сняла влажную упаковочную бумагу с горшка и поставила его на стол. Фикус немного покосился. Джун попыталась поставить его прямо, но не получалось. Мурлыкал мотор холодильника. Она достала два поддона льда и насыпала кубики в ведерко. Дотянувшись до верхней полки серванта, сняла почти полную бутылку «Джонни Уокера» и поставила ее вместе с двумя высокими стаканами на большой лакированный поднос. Вдруг ей показалось, что комната кошмарно сжалась вокруг; она выключила плиту. Засуетилась, ища газету, чтобы разжечь камин. Газет оказалось мало, зато на кухне она отыскала старые журналы. Джун свернула газеты в тонкие полешки и уложила под разными углами на железную подставку. Снизу подсунула скомканные листы из журналов, а сверху положила все щепки, которые нашла. Поленья она решила оставить на потом, когда разгорится щепа. Когда все было готово и оставалось лишь поднести спичку, Джун выглянула в окно. Теперь снег шел еще гуще. Она задернула тяжелые шерстяные шторы; они закрывали целую стену — и это придумала она. Вэн хотел жалюзи. Она пыталась убедить его, насколько отвратительно они смотрятся, но он, хоть и согласился, что черно-белые шторы нарядны, никак не хотел признавать уродство жалюзи. «Может, ты и права — в том, что касается этой комнаты», — сказал он. «Любой комнаты на свете», — хотела заявить она, однако сдержалась, поскольку в итоге он все-таки сдался.
Не то чтобы у Вэна был действительно дурной вкус. Его врожденная чуткость и природная сообразительность проявлялись, когда он говорил о прочитанных книгах (а читал он много, выкраивая время на работе). Однако эстетическое чувство в нем так никогда и не проснулось. Естественно, Джун никогда об этом не упоминала — лишь предлагала, а он был волен принимать или отвергать это по своему усмотрению. И обычно, если она в подходящие моменты тонко намекала, он соглашался.
На каминной доске стояли два громадных гипсовых канделябра, изукрашенных ангелами; она привезла их аж из Матаморос-Исукара в Мексике. Вообще-то она купила шесть, но все разбились, кроме этих двух, а они друг другу не очень подходили — один был чуть выше. (Вэн еще немного упрямился насчет них: даже сейчас он не был уверен, что они ему нравятся.) В каждый помещалось шесть свечей. Джун подошла к столу и вынула из ящика дюжину длинных — желтых и тонких. Часто она приносила ему сразу по дюжине. «И куда мне класть эти проклятые штуки?» — жаловался он. Джун взяла из кухни нож и стала соскабливать воск с нижних концов, чтобы свечи вошли в подставки. «Стоит мне начать, и он придет», — сказала она себе. Ей хотелось, чтобы еще до его прихода все здесь было идеальным. Джун нервно стряхнула парафиновые стружки в камин. Что-то подсказывало ей — он не просто поднимется; позвонить снизу из вестибюля — так на него больше похоже. По крайней мере, Джун на это надеялась. Пока он будет подниматься, комната совершенно преобразится. Джун вставила последнюю свечу и с облегчением вздохнула. Эти свечи горят медленно; она решила зажечь их сразу, а уже потом перенести на камин. На полке они смотрелись изумительно. Джун отошла — восхититься их великолепием — и какое-то время любовалась игрой теней на стене. Она выключила электрический свет. Когда запылает камин, от зрелища может дух захватить.
В порыве она решилась на одну дерзость. Возможно, Вэн поначалу рассердится, но она все равно это сделает. Джун кинулась через всю комнату и принялась лихорадочно толкать диван к камину. Так уютно будет сидеть прямо перед огнем, особенно когда на улице снег. Подушки упали, одно колесико запуталось в длинной шерсти козлиной шкуры — это коврик она подарила Вэну на день рождения. Отпихнув ковер с дороги, она двигала мебель дальше. Посреди комнаты он смотрелся нелепо, и она развернула один конец так, чтобы диван встал под прямым углом к камину, упершись в стену. Уложив подушки, Джун отошла полюбоваться и решила оставить его там. Но тогда нужно было переставить и другие вещи. Вся комната сейчас оказалась в беспорядке.
«Я знаю, в эту минуту откроется дверь», — подумала Джун. Опять включила верхний свет и стала быстро переставлять стулья, лампы и столы. Остался лишь небольшой комод; однажды она помогала Вэну отшлифовать его шкуркой. Когда она тащила его через комнату, один ящичек выпал на пол. У ее ног оказалась аккуратная стопка писем, полученных Вэном за последние месяцы.
— Проклятье! — сказала она вслух, и тут же во всей квартире отозвался отвратительный металлический звонок на кухне. Она оставила в покое комод и бросилась нажимать кнопку, чтобы открылась дверь с улицы. Однако, не нажав, кинулась назад в гостиную и, встав на колени, быстро сгребла письма и затолкала их в ящичек. Только раньше они были сложены аккуратно; теперь же ящик был переполнен и не задвигался. У нее опять вырвалось вслух:
— О боже! — Ей вдруг пришло в голову, будто Вэн решит, что она читала его переписку. Главное теперь — поставить комод в угол, а потом можно попробовать задвинуть ящик Джун приподняла его, и тут звонок задребезжал снова, уже настойчивее. Она метнулась на кухню и теперь изо всех сил надавила на кнопку. Затем поспешила назад и передвинула комод в угол. Попробовала засунуть ящик и поняла, что это невозможно. В порыве вдохновения Джун развернула его ящиками к стене. Шагнула к камину, поднесла к газете спичку. Наверное, он уже на четвертом этаже; осталось три.
