Игорь Ушаков - Семейная сага
Вдруг что-то касается моего плеча. Я замираю совсем… Но оказывается, это подошел все тот же Кирька и сказал: "Вставай, Серега, паровоз пошел не по той ветке. Но ты молодец, не сдрейфил!"
Катерина. 1943, 19 апреля
Жизнь идет размеренно-однобразная. Я продолжаю
учиться в мединституте, куда я поступила еще до перевода Павла в Приуральский госпиталь. Времени свободного остается довольно много, так как дается много часов на домашние задания: зубрим по-латыни названия всяких органов вплоть до каких-то ничего не значащих костных бугорков на черепе. Мне все это дается легко, благодаря моей памяти, про которую многие говорят, что она у меня феноменальная.
Обычно я беру с собой Павла и мы идем на улицу, садимся там на бортик детской песочницы, он дышит свежим воздухом — это необходимо для его легких, а я долблю ненавистную латынь.
Вот и сегодня мы вышли на улицу. Теплынь! Настоящая весна. Я предложила Павлу пройтись. Пошли потихонечку. У нас рядом кладбище — ну просто тебе Парк культуры и отдыха: по краям все заросшее, кусты малины, а внутри аккуратные тропиночки, деревья.
Павел идет какой-то печально-виноватый. Я решила взять быка за рога:
— Что всё свою фронтовую потаскуху вспоминаешь?
— Не надо, Катя, это ты зря!.. Варя очень хорошая девушка. Она не похожа на других. Она чистая и невинная, ну, как… как…
— Как Святая Богородица! Одному только Господу-Богу отдалась да и то непорочно, ха-ха!
— Нет мы с ней очень дружили, но у нас ничего такого не было… Мы ждали, вот война кончится…
— Павлик, дорогой мой! Выбрось ты ее из головы, тебе жить легче будет. Ведь если бы любила, небось за столько времени хоть разочек написала бы! Ну, кто ты? Старший сержант в отставке, а там вокруг нее в медсанбате капитанов да майоров — пруд пруди! Свято место пусто не бывает, а уж не свято — тем более.
— Может, ты и права, Катя… Вообще, кроме тебя нет у меня настоящих друзей… Я тебе очень благодарен за это.
— Ну, вот и ладно. Вспомни, как нам с тобой было хорошо! Я ведь тебя и по сию пору люблю больше всех на свете.
Обняла я его за плечи, поцеловала в щечку. Верну я его, верну! Но на сегодня, решила я, хватит. Главное не перегнуть палку. Все опять наладится. Все опять будет хорошо.
Михаил. 1943, 12 июля
Война далеко еще не кончилась, но принято решение
"наверху" нашу академию передислоцировать обратно в Москву. Меня опять назначили начальником эшелона. Видимо, мой первый опыт, когда мы ехали в эвакуацию в Приуральск из Москвы, показался удачным — я был тогда замом начальника эшелона. Кроме того, многие избегают и лишней ответственности, и лишних хлопот. Но ведь кто-то должен это делать! Я не привык отказываться.
Едем всей нашей прежней семьей, включая Павла. Он было собрался, когда совсем поправится ехать куда-то под Красноярск, там живут родители девушки, с которой он познакомился на фронте. Это он мне по секрету сказал. Хотел
устроиться там работать и дожидаться ее возвращения с войны. Но почему-то его планы поменялись, я не расспрашивал, а он сам мне ничего больше не говорил. Ну, да он человек взрослый, сам во всем разберется. Я вот думаю, что ему нужно в мою академию поступать: фронтовик, тяжелораненый, медаль "За боевые заслуги" после ранения получил. Прямой путь в военную академию, да и я смогу помогать ему в учебе — ведь как никак, а большой был перерыв после школы.
Сейчас я весь в заботах об эшелоне: составляю план размещения сотрудников и их семей, слежу за переоборудованием "телячьих вагонов" под перевозку людей, планирую дорожный рацион, договариваюсь с железнодорожным начальством о графике движения… Дел по горло.
Мне самому предложили с Катей и Сережей занять половину купе в одном из двух плацкартных вагонов "для командования", но я отказался. Во-первых, я не могу бросить Елену Степановну с Ксеней одних, а во-вторых, мне сподручнее ехать в середине эшелона и быть с остальными людьми, чтобы лучше понимать их нужды. В результате мы все, включая Павла, разместились в уголке "теплушки", а всего в нем едет четыре семьи, тоже по четыре-пять человек. В тесноте, да не в обиде!
Главное, что возвращаемся в Москву! У всех приподнятое настроение. Хотя ожидается, что еще возможны фашистские бомбардировки, но этого никто не боится. Все говорят о том, что даже в тяжелое время боев под Москвой в городе продолжали строить новые станции метро. И потом ведь Сталин никуда не уезжал из Москвы, продолжая командовать из Кремля, хотя все правительство эвакуировалось в Куйбышев.
Да, трудное время! Но у России вся история такая, не легкая. Все время враги, то татары, то шведы, то ляхи, то французы, то немцы!.. А стоит, Матушка-Русь, держится, хоть и поистрепана вся…
Ты и радость моя, ты и грусть,
Бесшабашная, нищая Русь!..
Капли слёз — твои купола.
Крест, как меч, небеса раскроил пополам,
И колотят уныло колокола…
Тьма и мрак… И монгольского ига мгла…
Жар пожарищ от края до края пылал…
Всё ты сдюжила и перемогла!
И надув парусами церквей купола, Вопреки и назло, ты, как вечность, плыла. И звонили во здравие колокола:
Ты смогла даже то, что и смочь не могла!
Только всё же, как слёзы, церквей купола…
И какая-то на сердце тихая грусть…
И, как вечность, плывет неизменная Русь.
Сережа. 1943, 25 августа
Со мной произошло чудо: я увидел настоящую
сказочную фею! Мы только приехали из Приуральска, из эвакуации в Москву. Папе дали отличную двухкомнатную квартиру даже со своим умывальником. Это в семейном общежитии военной академии. В Приуральске мы все жили в одной комнате — папа с мамой, бабушка, Ксенька и дядя Павел, когда его выписали из госпиталя. А здесь — две комнаты на пятом этаже!
И вот спускаюсь я однажды по лестнице вниз. Лестница у нас такая: в середине дыра для лифта, а самого лифта нет. А навстречу мне поднимается удивительная девочка: красивая, ужас! Глаза голубые, ресницы длинные, светлые косички с белыми бантиками, матросочка с белой юбочкой, носочки беленькие… Я посмотрел на нее и обмер. И она посмотрела на меня и улыбнулась. Что со мной случилось, не понимаю. Я как будто одурел! Я остановился и смотрел ей вслед, пока она не скрылась на четвертом этаже.
Я разузнал, что зовут ее Алла Бойко, что живет она почти под нашей квартирой.
Теперь мы часто встречаемся на улице, но я с ней ни разу не заговорил. Как-то не получается. Правда, иногда по вечерам сидим мы, мальчишки и девчонки, на длинной скамеечке около входа в дом. Девчонки с одной стороны, мальчишки с другой. На этой скамейке днем старушки сидят, отдыхают и о чем-то говорят. А мы вечером сидим, всякую чепуху друг другу рассказываем. Но ни разу не получилось, чтобы я и она оказались рядышком.
Я очень люблю играть в футбол. Играю я вратарем. Меня все зовут "тигром", как Алексея Хомича. Я бросаюсь за мячом тоже, как Хомич. И даже ходить начал немного вперевалочку, как он. По-честному, он больше похож на орангутанга, а не на тигра, но вратарь потрясающий! Меня принимают играть даже старшие ребята, все знают, какой я вратарь.
И вот, когда Алла проходит мимо, то я могу вытворять такие чудеса! Я смело бросаюсь под ноги этим здоровым парням и выхватываю у них мяч из-под самых ног. А недавно я взял пеналь, когда играли двор на двор.
По-моему, Алла замечает меня, когда я играю в футбол. Мне кажется, что между нами натягивается тоненькая ниточка. А может, мне только кажется. Или хочется, чтобы так было…
Иногда она идет по улице, я иду следом за ней и смотрю ей в спину. И она вдруг оборачивается, а я тогда нарочно смотрю в сторону, а сердце мое стучит быстрее, чем всегда. А если вдруг наши глаза встречаются, то у меня начинает сладко сосать под ложечкой…
Михаил. 1943, 12 сентября
Вот мы уже в Москве, вернулись из эвакуации. Наши
перешли в наступление, по крайней мере, отогнали немцев от Москвы. Пока еще оконные стекла заклеены крест-накрест полосками из газетной бумаги, но надеемся и их скоро снять.
А вообще война идет пока с переменным успехом. Враг оказался сильнее и организованнее, чем нам говорилось по радио в начале войны. Конечно, в нашей победе никто не
сомневается, но понятно, что достанется она нам огромной кровью…
Сережка совсем большой, пошел во второй класс, хотя там ему делать нечего — он бегло читает, знает наизусть массу стихов, благодаря Елене Степановне, умеет считать даже в уме, знает латинский алфавит — это он у Кати с Ксенией научился: обе учатся в медицинском институте.
Павла, как участника и инвалида войны удалось без конкурса устроить в Военно-воздушную академию. Его приняли без всяких разговоров, хотя сдал он слабенько, но он
