Татьяна де Росней - Бумеранг судьбы
И я звоню Мелани. Она отвечает звонким голосом. Да и спала ли она вообще? Я быстро объясняю ей ситуацию. Может ли она переночевать у меня? Я положу ключ под ковриком у двери, не хочу оставлять Люка одного. Конечно, она согласна и немедленно выезжает. Ее голос звучит успокаивающе.
Участок находится где-то за Восточным вокзалом, возле канала Сен-Мартен. Париж в субботний вечер никогда не пустеет. Группы людей бредут по площади Республики и бульвару Мажента, хотя на улице довольно холодно. Но вот я прибываю на место и паркую машину. Дежурный полицейский впускает меня внутрь. Помещение выглядит так же нарядно и весело, как больничный морг. Ко мне направляется невысокий мужчина с блеклыми серыми глазами. Он называет свое имя – комиссар Брюно.
– Не могли бы вы объяснить мне, что произошло?
– Вашего сына задержали вместе с бандой подростков.
– А за что?
Его невозмутимость выводит меня из себя. Создается впечатление, что он получает нездоровое удовольствие оттого, что тянет резину, следя за сменой выражения на моем лице.
– Они разорили квартиру.
– Не понимаю…
– Ваш сын сегодня вечером пришел на вечеринку. Со своими друзьями. Вечеринку устраивала девушка по имени Эмили Жусслен. Она живет на улице Фобур-Сен-Мартен, на углу. Вашего сына никто не приглашал. Попав в квартиру, они позвонили своим приятелям. Пришла еще группа мальчиков. Друзья друзей. И пошло-поехало. В итоге их набралось порядка сотни. И все стали пить. Спиртное они принесли с собой.
– Но что именно они натворили? – спрашиваю я, стараясь сохранять хладнокровие.
– Разнесли квартиру в клочья. Один нарисовал граффити на стенах, другой перебил посуду, третий изрезал одежду родителей Эмили. Ну, и прочие шалости в таком же духе.
У меня перехватывает дыхание.
– Я понимаю, что это вас шокирует, мсье. Но, поверьте мне, такое случатся сплошь и рядом. Никак не реже раза в месяц. В наши дни родители уезжают на уик-энд, не зная, что в это время их дети устраивают вечеринки. Так и эта девушка. Ее родители знать ни о чем не знали. Она им сказала, что пригласила несколько подружек. Ей ведь всего пятнадцать.
– Она ходит в тот же лицей, что и мой сын?
– Нет. Она выложила сообщение о своей вечеринке в Facebook.[26]
– Почему вы уверены, что мой сын принимал в этом участие?
– Когда праздник стал перерастать в нечто нехорошее, нам позвонили соседи. Мои люди на месте задержали целую толпу парней и девушек. Многим удалось удрать, но ваш сын был слишком пьян. Он едва мог двигаться.
Я отчаянно ищу глазами стул. Мне нужно сесть. Но стула здесь нет. Я смотрю на свою обувь – на кожаные мокасины. Банальная обувь… И все же эти мокасины, которые слова доброго не стоят, принесли меня в морг, к телу Полин. Потом в квартиру Мелани. А теперь, среди ночи, сюда, в комиссариат, за мертвецки пьяным сыном.
– Хотите стакан воды? – предлагает комиссар Брюно. Ну вот, оказывается, и он не лишен человечности. Я соглашаюсь. И смотрю, как удаляется его невысокая фигура.
Он возвращается и без всяких церемоний протягивает мне стакан.
– Ваш сын сейчас придет, – говорит комиссар.
Через несколько минут появляются двое полицейских, поддерживающих Арно за плечи. Он волочит ноги, и его шаги напоминают мне типичную походку пьянчужек. У него бледное лицо, в глазах полопались кровеносные сосуды. Арно избегает смотреть на меня. Я чувствую, как на меня накатывает волна стыда и гнева. Как бы сейчас повела себя Астрид?
Я подписываю какие-то бумаги. От Арно несет спиртным, но я уверен, что он достаточно протрезвел, чтобы отдавать себе отчет в происходящем. Комиссар Брюно сообщает мне о необходимости нанять адвоката в случае, если родители девушки подадут жалобу, а они наверняка так и сделают. Мы выходим из комиссариата. Мне абсолютно не хочется помогать сыну. Он тащится за мной к машине. Я так и не сказал ему ни слова. Мне даже не хочется к нему прикасаться. Он мне противен. Впервые в жизни я чувствую отвращение к родному ребенку. Я смотрю, как он валится на сиденье. На мгновение Арно кажется мене таким юным и слабым, что во мне почти просыпается жалость. Но отвращение снова одерживает верх. Он ищет ремень безопасности и никак не может его пристегнуть. Я не шевелюсь. Жду, когда он справится самостоятельно. Арно громко дышит, совсем как маленький ребенок. А ведь он был таким очаровательным мальчиком! Мальчиком, которого я носил на плечах и который смотрел на меня своими ангельскими глазками… Не высокомерный подросток с упрямым и презрительным выражением лица. Я каждый раз поражаюсь мощи, которой обладают гормоны, – они практически за ночь превращают ваших очаровательных деток в незнакомцев.
Сейчас почти четыре часа ночи. Улицы пусты. Рождественские декорации весело сверкают в холодной темноте, хотя сейчас на них некому смотреть. Мы оба молчим. Что бы сделал в такой ситуации мой отец? На моем лице невольно появляется сардоническая усмешка. Устроил бы мне порку, которую я запомнил бы на всю жизнь? Он поднимал на меня руку, я это помню. Давал пощечины. Нечасто, потому что я был спокойным подростком, не идущим ни в какое сравнение с бунтовщиком, сидящим справа от меня.
Испытывает ли Арно дискомфорт в этой тишине? Понимает ли суть происшедшего этой ночью? Боится ли меня, того, что я собираюсь ему сказать, нравоучений, последствий? Никаких карманных денег, вечера под домашним арестом, обязательство получать хорошие отметки в школе, примерное поведение и написание письма с извинениями родителям девушки…
Мой сын сидит, привалившись к дверце, и, кажется, спит. Когда мы останавливаемся на улице Фруадево, я толкаю его в бок, чтобы разбудить. Он подпрыгивает.
Арно поднимается по лестнице все тем же неуверенным шатким шагом. Я иду впереди него, я не собираюсь его ждать.
Открыв дверь, я вижу Мелани, которая, свернувшись калачиком на диване, читает книгу. Она встает, обнимает меня, и мы вместе наблюдаем, как в квартиру зигзагами входит Арно. Он видит тетю, и кривая улыбка появляется у него на лице.
Но никто не улыбается ему в ответ.
– А, это вы… оставьте меня в покое, – стонет он.
Моя рука взлетает и изо всех сил впечатывается ему в щеку. Это происходит быстро, но я почему-то вижу свое движение, как в замедленной съемке. У Арно перехватывает дух. На щеке появляется красный отпечаток моей ладони. Я все еще не сказал ему ни слова.
Он смотрит на меня, злой как черт. Я смотрю в ответ. Да, ты поступаешь правильно, – говорит внутренний голос. – Ты – отец. Ты устанавливаешь правила. Свои правила, и этот дуралей, твой сын, должен их соблюдать, нравится ему это или нет.
Мой взгляд пронзает его, словно удар молнии. Я никогда так не смотрел на сына. И он в конце концов опускает глаза.
– Идите, юноша, – говорит Мелани резко, беря его за руку. – Под душ и в кровать!
Мое сердце колотится. Больно… Я выбился из сил, хотя двигаться мне пришлось не много. Я медленно сажусь. Слышу, как бежит вода. В комнату возвращается Мелани, садится рядом и кладет голову мне на плечо.
– Похоже, я в первый раз вижу тебя таким рассерженным, – шепчет она. – Тебя кто угодно испугался бы.
– Как Люка?
– В объятиях Морфея.
– Спасибо, – говорю я очень тихо.
Какое-то время мы сидим, прижавшись друг к другу. Я вдыхаю ее такой знакомый запах. Смесь лаванды и каких-то пряностей.
– Астрид много чего пропустила, – замечает Мелани.
Странно, но первой на ум мне приходит не Астрид, а Анжель. Мне хочется, чтобы именно она оказалась сейчас рядом, гибкая и теплая. Я хочу услышать ее саркастический смех, ощутить ее волнующую нежность.
– Когда ты ударил Арно, ты стал похож на нашего отца, – ласково говорит Мелани. – Он именно так поступал, впадая В ярость.
– Я впервые в жизни ударил сына.
– Тебе плохо?
Я вздыхаю.
– Даже не знаю. Единственное, что я чувствую, – это бешенство. Да, ты права. Я еще никогда не был так зол.
Я не говорю Мелани, что досадую на себя. Я считаю, что несу ответственность за поведение Арно. Почему я был тряпкой? Никогда не заставлял следовать установленным мною правилам, как это делал мой отец. После разрыва с Астрид я больше всего на свете боялся, что мои дети будут любить меня меньше, если я стану вести себя с ними строго и авторитарно.
– Перестань об этом думать, Тонио, – успокаивающе говорит Мелани. – Иди спать. Отдыхай.
Я не знаю, хочется ли мне спать. Мелани устраивается на мочь в комнате Марго. Я еще какое-то время сижу на диване, перелистывая альбом со старыми фотографиями из Нуармутье. Смотрю на черно-белые изображения своей матери и вижу незнакомую женщину. Я чувствую, как понемногу погружаюсь и неприятную дрему.
Воскресным утром Мелани и Люка едут завтракать на улицу Дагер. Я принимаю душ и бреюсь. Когда из своей комнаты появляется Арно, мне все так же нечего ему сказать. Мое молчание, похоже, приводит его в замешательство. Склонившись над «Journal du Dimanche», я не поднимаю головы, когда он, волоча ноги, входит на кухню. Мне не надо смотреть на него, я и так знаю, что на нем пижамные штаны бирюзового цвета, грязные и помятые, что у него обнаженный торс, выставляющий на всеобщее обозрение худую спину и торчащие ребра. У него прыщи между лопатками, а длинные волосы выглядят засаленными.
