Хавьер Сьерра - Хозяин музея Прадо и пророческие картины
Я был готов пылко обнять его прямо здесь. После столкновения с сеньором Икс я испытал неудержимый восторг от того, что доктор Фовел снова находился рядом, продолжая просветительскую миссию. Он почувствовал мое состояние и остановил неуместный порыв ледяным взглядом, воздвигнув между нами барьер. Маэстро заявил, что для постижения картины «Сада земных наслаждений» может не хватить всей жизни. Он также попросил не ожидать многого, поскольку то, о чем намеревался рассказать, лишь слегка приподнимает краешек покрова тайны. «Ты пока не прошел свой путь, — сказал он. — Ты едва ступил на него». Я воздержался от бурного проявления эмоций и от вопросов, отложив их до лучших времен. Закрыв крышкой фотообъектив, я встал, отряхнул брюки и подошел вслед за наставником к картине.
А дальше маэстро совершил неожиданный поступок, ошеломивший меня: ухватился за черную с золотом раму триптиха и с силой потянул ее на себя. Послышался легкий скрип, и я увидел, как картина рая послушно поплыла на нас, закрыв собой центральную часть композиции. Фовел проделал то же самое с правой створкой, будто спрятав картину за дверцами шкафчика.
— Вот откуда нужно начинать восхищаться совершенством этого инструмента!
— Инструмента?
Фовел усмехнулся:
— Вскоре ты все сам поймешь. Но прежде ответь: что ты видишь?
Триптих «Сад земных наслаждений» в закрытом виде стал для меня настоящим откровением. Изображение на оборотной стороне створок было написано с изумительным тщанием, но, выполненное в технике гризайли, оно казалось почти полностью лишенным цвета. Перед зрителем открывалась картина нереальная: на темном фоне космической бездны парила бледная, прозрачная сфера, в ее недрах проступал большой круглый остров, будто поднимавшийся из воды. Над сферой в верхнем левом углу виднелась маленькая иконка с образом старца в тройной короне, державшего в руках открытую книгу. Это был Бог, и смотрел он на письмена, начертанные готическим шрифтом.
— Что это означает? — спросил я, прочитав надпись вслух.
— Цитата из первой главы Бытия. Она соотносится со вторым днем сотворения мира, когда Создатель собрал воду в одно место и повелел появиться суше, где по Его слову начали расти травы и плодовые деревья. И звучит она так: «Ибо Он сказал, — и сделалось; Он повелел, — и явилось».
— Наверное, намеренно представлен момент накануне появления человека? — заметил я.
— А точнее, появления всего. Согласно учению иоахимитов, данная сцена соответствует периоду царства Бога Отца.
— Учение иоахимитов? Царство Бога Отца?
— Разумеется. Следует объяснить тебе суть подробно. Помнишь, мы говорили о Рафаэле и знаменитом противоборстве Льва X и кардинала Саули, причиной которого послужило желание сделаться ангельским папой, объединителем христианства?
Я кивнул. Как будто я мог забыть.
— Прекрасно, — продолжил он. — В тот раз я говорил, что пришествие понтифика, наделенного чуть ли не сверхъестественной праведностью, первым предсказал цистерцианский монах, живший в XIII веке. Пылкий уроженец юга Италии, известный как Иоахим флорский. Последователей его вероучения называли иоахимитами.
— Ясно. — Я поспешил восстановить в памяти наш прежний разговор. — Если не ошибаюсь, вы объяснили, что его откровения оказали огромное влияние на автора «Apocalipsis nova». И это, пожалуй, все.
— У тебя светлая голова, — улыбнулся маэстро. — Я не стал рассказывать, какое широкое распространение получили его идеи в Европе эпохи Ренессанса, поскольку тогда время еще не наступило. А теперь пора. Брат Иоахим Флорский был настоящим ясновидящим. Он начал впадать в транс и эскстатические состояния после паломничества по святым местам и восхождения на гору Фавор — или Тавор. Но — внимание! — Иоахим был не только провидцем, но и мыслителем и развил то, что сам называл духовной мудростью, или редкую способность сочетать разум и веру, сделавшись одним из величайших философов своего времени. Его уважали и почитали во всем христианском мире. Он переписывался с тремя понтификами. Ричард Львиное Сердце приезжал на Сицилию, чтобы встретиться с ним. К его трудам относились почти как к слову Божьему. Кстати, именно в своих сочинениях он предсказал грядущее появление ангельского папы, который сумеет объединить власть материальную и духовную. Но более всего его занимало то, что произойдет после пришествия благодатного понтифика. Монах искренне верил в наступление тысячелетнего царства.
— Тысячелетнего царства?
— Да. Согласно Иоахиму Флорскому, эпоха длиной в тысячу лет ознаменуется возвращением на землю Иисуса, тот установит свой закон над судьбами человечества. Любопытно, что «Тысячелетнее царство» — самое раннее из известных названий триптиха Босха, и оно в полной мере отражает этапы пути, который, по пророчеству Иоахима, предстояло пройти земному миру. В стремительном распространении его воззрений на территории Европы вплоть до Нидерландов большую роль сыграли главные монашеские ордена того времени.
— Я не перестаю удивляться, что аристократия той эпохи слепо верила в подобные пророчества.
— Происходило это потому, что пророки в давние времена были подлинными интеллектуалами, не то что ныне. Иоахим, например, глубоко изучал Священное Писание и, опираясь на знания, почерпнутые из этого неиссякаемого источника, разделил историю человечества на три периода, или царства, и его хронологию восприняли во всем мире. Картина на закрытых створках триптиха, которая у тебя перед глазами, соотносится с царствием Бога Отца. Эпоха сотворения Господом мира представлена внутри полупрозрачной сферы. В иконографии атрибутами эры Отца являются зима, вода и ночь. Как видишь, все они нашли тут воплощение. А теперь открой триптих, Хавьер.
Я растерянно посмотрел на маэстро.
— Я?
— Конечно. Выбери створку, какая тебе больше нравится, и тяни.
Я выбрал левую доску. Она оказалась тяжелее, чем я думал. Перед нами предстала ослепительная сцена рая, которую я недавно завороженно разглядывал. И я представил, как действовало открытие створок на неподготовленного зрителя эпохи Возрождения. Монохромная живопись гризайли не создавала никаких предпосылок к тому, что последует дальше, и драматический переход от серой сферы к пестрой красочной панораме мира наверняка производил грандиозное впечатление.
— Превосходно. Ты выбрал путь предупреждения, — произнес Фовел, когда створка распахнулась полностью.
— Что?
— Ты мог предпочесть другую панель и отворить первой сцену ада. И тогда избрал бы тропу пророчества. Данная композиция имеет ту или иную трактовку в зависимости от того, с какой стороны начинаешь ее анализировать.
— Я не понимаю…
— Не огорчайся, — улыбнулся он. — Я объясню. Смотри: Иоахим Флорский, по мнению экспертов, предтеча и вдохновитель этого образа, имел собственные взгляды на исторический процесс. И Босх, похоже, с ним соглашался. Иоахим считал, что интерпретация истории зависит от выбранной точки отсчета. История получает одно истолкование, если рассматривать ее от сотворения мира вплоть до Рождества Христова, и совсем другое, если начинать от Рождества и прослеживать до второго пришествия. Иоахим Флорский предлагал оба периода принимать как параллельные данности, имеющие равную длительность и основанные на зеркальном принципе, взаимном отражении. В результате изучение одной эпохи позволяет предвидеть, что произойдет во второй. Первая — путь предупреждения. Тот, что выбрал ты. Начиная «читать» триптих слева направо, ты видишь сотворение человека. Далее центральная композиция показывает, как человечество приумножилось и расселилось по всей земле и погрязло в пороках, предаваясь плотским грехам. А затем — финал. Ад. Наказание за неумеренный разврат.
— А если начинать смотреть триптих с правой доски, со сцены преисподней?
— Тогда, как я говорил, ты ступаешь на путь пророчества. Тебе станет ясно, что на первой панели представлена эра царства Сына, в которой мы живем. Обрати внимание, как изображен ад: нет даже намека на живую природу, весь ландшафт заполнен домами и предметами, созданными руками человека, ставшими орудием его наказания. И это картина мира, где мы теперь обитаем. И потому буйство красок, природное изобилие — вода, фрукты и фауна — на центральной панели кажется видением будущего, которое должно наступить. Главная идея заключается в следующем: человечеству назначено постепенно освободиться от бремени земных страстей, превращаясь на каждой новой ступени развития в общество более праведное, духовное, менее подверженное плотским искушениям. То есть центральную панель не нужно рассматривать как обличение порочности человеческой натуры, напротив, ею следует восхищаться как демонстрацией новой, более высокой, эволюционной ступени развития человечества по сравнению с Адом. Обратившись к последней, левой части триптиха, мы должны осознать, что в итоге вернемся в рай и встанем рука об руку с Христом. Тебя не насторожило, что персонаж в тунике на композиции слева больше похож на Иисуса, чем на Бога Отца, изображенного на обратной стороне, на створке закрытого триптиха?
