Тонино Бенаквиста - Сага
– Пантеистское видение смерти?
Она настолько непроизвольно перебивает Менендеса, что тот не может прийти в себя от изумления. Камилла не знает, как исправить свою оплошность.
– Я забыл, что во Франции даже шлюхи имеют образование.
Он бросает быстрый взгляд на часы и говорит:
– Выбирайте: или вы идете в бар и приносите мне еще стаканчик, или садитесь рядом, чтобы я мог ласкать вашу грудь.
Взволнованная, Камилла прижимает руку к груди, где у нее спрятан микрофон, но затем все же придвигается к Педро. Тот сильно обнимает ее и прижимает к спинке сиденья. Через секунду раздается оглушительный взрыв и несколько изувеченных тел ударной волной относит в разные стороны. Камилла остается невредимой.
– Для этого взрыва я потребовал три лишних трупа, – говорит Жером.
– Тебе не на что жаловаться, еще месяц назад за такую сцену с твоей зарплаты удержали бы стоимость эластичных бинтов.
– Нам еще далеко до американских спецэффектов, но я должен признать, что взрыв выглядел впечатляюще. Они даже устроили трюк с каскадером, когда Мордекай бросается с башни.
– Мордекай? Разве мы не отправили его на тот свет в 30-й или в 31-й серии?
– Он невероятно богат. С таким состоянием можно выпутаться из любой ситуации, даже избежать смерти. Во всяком случае, никто еще не пожаловался, снова увидев его на экране.
Иногда меня мучает именно эта проблема. Что будет дальше, если Сегюре лишит нас такой безграничной свободы. Сколько всего произошло с того легендарного дня, когда он бросил: «Делайте все, что угодно!». Сегодня я сам пытаюсь найти границы дозволенного. Наверняка они существуют. Нельзя же безнаказанно нарушать законы, заражая своим безумием девятнадцать миллионов телезрителей и рассчитывая, что тебя не остановит никакая цензура. Я спросил об этом Старика. С грустью в голосе он ответил:
– Боюсь, что единственная граница – это наше воображение.
Я давно грозился сделать это. И вот наконец в последнюю серию мы ввели персонаж Бога. Настоящего Бога.
Он соответствует облику, который приписывает ему большинство верующих.
– Луи, ты считаешь, этого достаточно для описания Бога?
– Покажи-ка… Вернувшись с утренней пробежки, Брюно встречает величественного старца, облаченного в белое одеяние. Его прекрасное лицо с впалыми щеками вызывает смесь трепета и ликования… Вполне достаточно.
Лине, «охотнице за актерами», придется потрудиться, чтобы найти типа, взгляд которого вызывает смесь трепета и ликования. Даже когда искали актера на роль Существа, и ради этого ее агентов послали в Венгрию, в какую-то актерскую коммуну, сколько было шума. В конце концов, пусть Лина выпутывается, а ее эмиссары оправдывают свою зарплату.
– Кстати об актерах, – говорит Жером. – – Им нужно найти девушку на роль Дюны.
– Напомни, кто такая Дюна.
– Крошка, удравшая из секты язычников. Ей лет двадцать пять-тридцать, она довольно красива, вот и все.
– Все? – спрашивает Матильда. – Двадцатипятилетняя красотка, и это все, что приходит вам в голову?
– Женщины никогда не были его коньком, – ухмыляется Тристан. – Под его внешностью скрывается робкий тип. Подростком он пытался завлекать девушек домой, обещая показать им «человека-кушетку». Помнишь ту, рыженькую?
– Мог бы и помолчать, – бурчит побагровевший Жером.
– И догадайтесь, кто изображал «человека-кушетку»?
– Когда я описываю красивого парня, – говорит Матильда, – то черпаю вдохновение в своих воспоминаниях. Им может стать как сосед по площадке, так и голливудская звезда.
– Неужели нет ни одной актрисы, которая бы тебе нравилась? Говорят, они готовы на все, лишь бы попасть в «Сагу».
– Не уверен…
– В таком случае ее нужно придумать, – предлагает Луи. – Опиши нам свой идеал женщины.
Просто удовольствие наблюдать, как Жером теребит пальцами, вперившись в свои кроссовки. И это он, кто издевается надо мной каждый раз, когда какая-нибудь девица проходит по коридору. Он, для кого женщины – услада для воина, если только сами они не Рэмбо в чулках в сеточку. Через несколько минут мы узнаем, что Жером на редкость сентиментален.
– Перестаньте на меня пялиться. Я никогда не задумывался над этим.
– Брюнетка или блондинка?
– А может рыжая? – хохоча спрашивает Тристан.
– Скорее, брюнетка. С длинными волосами, жесткими, как проволока.
– А глаза?
– … У нее должны быть синие глаза и матовая кожа с легким медным оттенком, как у индианок, и потом…
– Что потом?
– … Улыбка… неуловимая, как у гейши. Ноги от ушей, небольшая грудь. Тоже с медным оттенком.
– А психологический портрет?
– Очаровательная шалунья?
– Роковая женщина?
– Только не это. Каждый ее жест говорит об искренности, ее лицо – открытая книга, а смех напоминает журчание ручейка.
– У нее будут какие-нибудь пристрастия?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, не знаю… теннис, прыжки на батуте, чечетка…
– Она должна говорить на разных языках. Мне нравятся женщины, которые говорят на разных языках. По-французски говорит с небольшим акцентом. В определенных ситуациях, по неизвестной причине, переходит на японский. Иногда цитирует Шекспира. Кроме того, она должна уметь бросать бумеранг…
Луи прерывает наступившее молчание, вырывая страничку из своего блокнота.
– Кажется, я ничего не забыл. Посмотрим, сколько им понадобится времени, чтобы найти Дюну.
– Такой девушки не существует! – орет Жером.
– Лина разошлет своих агентов по всему свету, даст объявления на всех пяти континентах, но найдет ее!
Старик прав. Пока мы обладаем властью, надо ее использовать. Двадцать первого июня нас вышвырнут за дверь, но до этого мы еще им себя покажем!
– Мне сорок лет, – говорит Матильда, – то есть, мне понадобилось дожить до сорока лет, чтобы наконец найти человека, удовлетворяющего все мои капризы. Его зовут Сегюре, и я использую его на всю катушку, как это делают танцовщицы, доводящие до разорения своих любовников-банкиров.
Я наливаю всем перцовки, и мы пьем за здоровье Дюны, с которой должны вскоре познакомиться. Жером пожимает плечами, он думает, что Луи над ним издевается. Матильда смотрит на часы и первой уходит домой. Тристан берет костыли и отправляется на вечернюю прогулку в монтажную.
Луи говорит, что хотел бы составить ему компанию и посмотреть, как работает Вильям.
– Отлично, вы поможете мне открывать двери, – с улыбкой отвечает Тристан.
Они уходят. Я ищу куда-то подевавшуюся бутылку водки, Жером споласкивает стаканы. Внезапно начинает работать факс, но в такой поздний час это не сулит ничего хорошего.
– Если этот козел Сегюре снова хочет подкинуть нам работенку, то пусть катится ко всем чертям.
Жером отрывает полоску бумаги и читает текст. Я замираю, ожидая худшего.
– В студии вечеринка.
– Когда?
– Сегодня вечером.
– Как это любезно – предупреждать нас в последнюю минуту.
– Они решили приурочить день рождения Джонаса к окончанию съемок 67-й серии.
– Тебе это интересно?
– Мы же никого там не знаем. И как будем выглядеть?
Глубоко задумавшись, мы молча сидели в такси, которое везло меня домой, а Жерома – в контору.
Мы порядком накачались шампанским. Сегюре вихрем пронесся мимо, не заметив нас. Никто нас не узнал, никто не спросил, что мы тут делаем, и никто ни разу к нам не обратился.
– Девушка, что играет Эвелин, выглядит симпатягой. Стол был роскошным, шампанское отличным, а повара приготовили на горячее легкие блюда.
– Кто этот тип, который лишь сморщился, когда у него спросили, что он думает о последней серии?
– Тот, что похож на Вальтера?
– Да-да.
– Это и был Вальтер.
Перед началом пиршества я поприсутствовал на окончании съемок. Я и не подозревал, что увижу необычный балет, вальсирующие декорации и десятки кружащихся вокруг них типов. Потом забрел в настоящий музей современного искусства, полный картин и скульптур. Недавно мне захотелось устроить встречу Брюно с невестой именно в таком месте, и я даже начал придумывать ради потехи произведения. Гиперреалистическая фигура обнаженной женщины у радиатора, композиция из тарелок и фотографий Дали, пирамида из сломанных ксероксов, разорванный оранжевый лист. Я разошелся вовсю на своем компьютере, придумывая новые концепции и невероятные сочетания красок, будучи уверенным, что режиссер, не задумываясь, отправит все эти тщательные описания в мусорную корзину и купит несколько бездарных репродукций на толкучке в Сент-Уэн. Так вот! Они сделали все по моему описанию! Моя ню у радиатора – настоящее чудо! А моя пирамида из ксероксов достойна того, чтобы ее выставили в Бобуре! Оказывается, я настоящий художник! Художник!
– Ты слышал, какую они придумали игру?
– Нет.
– Они собираются пустить в продажу игру «гусек» с персонажами «Саги».
