Артур Хейли - Менялы
Хейворд кивнул, едва обратив внимание на мужчину, всецело поглощенный умопомрачительными двадцатилетними красотками, которые мило улыбались ему. У Роско Хейворда мелькнула мысль, что организация Куотермейна, должно быть, собрала всех самых миловидных стюардесс из авиакомпаний “ТВА”, “Юнайтед” и “Америкой”, а затем отобрала этих трех, подобно тому как снимают пенку с самого доброкачественного молока. Одна была блондинкой с медовым отливом, другая — яркой брюнеткой, а третья — с длинными рыжими волосами. Они были стройны, с длинными ногами и здоровым загаром, который подчеркивала стильная укороченная светло-бежевая форма.
На мажордоме форма была из такого же добротного материала, что и у девушек. У всех четырех на левом грудном кармане красовалась вышитая буква “Кью”.
— Добрый день, мистер Хейворд, — произнесла рыжеволосая. Ее приятный мелодичный голос звучал мягко, завораживающе. — Меня зовут Эйврил, — продолжала она. — Идите за мной, я покажу вам вашу комнату.
Хейворд последовал, удивленный тем, что она сказала “комната”; тем временем за достопочтенным Харольдом ухаживала блондинка.
Элегантная Эйврил проводила Хейворда через весь самолет. Из коридора открывалось несколько дверей. Обернувшись, она объявила через плечо:
— Мистер Куотермейн принимает сауну, и ему делают массаж. Он присоединится к вам позже, в гостиной.
— Сауну? Здесь, на борту?
— Да-да. Она рядом с кабиной экипажа. Там есть и парилка. Мистер Куотермейн принимает либо сауну, либо русскую баню, где бы он ни находился, и всегда берет с собой своего личного массажиста. — Эйврил сверкнула сногсшибательной улыбкой. — Если вы пожелаете баню и массаж, то времени в воздухе будет достаточно. Я буду счастлива при этом присутствовать.
— Нет, спасибо.
Девушка остановилась около одной из дверей.
— Это ваша комната, мистер Хейворд. В этот момент самолет тронулся, начиная разбег. От неожиданности Хейворд покачнулся.
— Ой! — Эйврил протянула руку, чтобы поддержать его, и мгновение они стояли совсем близко. Он заметил тонкие длинные пальцы с бронзово-оранжевыми блестящими ногтями, которые легко, но крепко держали его, и почувствовал аромат духов.
Она продолжала держать его за локоть.
— Лучше я вас пристегну на время взлета. Капитан всегда быстро стартует. Мистер Куотермейн не любит засиживаться в аэропортах.
Девушка провела его в нечто похожее на маленькую роскошную гостиную, затем усадила на мягкий удобный диванчик, застегнула вокруг его талии ремень безопасности. Даже сквозь ремень он чувствовал ее пальцы. И это не было неприятно.
— Вот так! Если вы не против, я побуду с вами, пока мы не наберем высоту.
Она села подле него на диванчик и пристегнулась.
— Нет, — сказал Роско Хейворд. Он был как в тумане. — Я вовсе не против.
Он огляделся. Гостиная или каюта, каких он никогда не видел ни на одном самолете, была так спроектирована, чтобы как можно лучше и комфортабельнее использовать пространство. Три стены были обиты панелями из тикового дерева с орнаментом в виде буквы “Кью”, выложенной золотым листом. Четвертая стена почти целиком была зеркальной, что великолепно увеличивало размеры гостиной. Слева от Роско в стену было встроено компактное бюро, оборудованное консолью с телефоном и телетайпом под стеклянным колпаком. Рядом в маленьком баре стояла батарея миниатюрных бутылочек. В зеркальную стену, прямо напротив Эйврил и Хейворда, был встроен телевизор, по обе стороны диванчика находились кнопки управления. Раздвижные двери в глубине помещения вели скорее всего в ванную.
— Хотите посмотреть, как мы будем взлетать? — спросила Эйврил.
Не дожидаясь ответа, она нажала кнопку на ближайшем к ней пульте — и ожила ясная цветная картинка. Очевидно, камера находилась в носу самолета, и на экране они увидели дорожку, ведущую на широкую взлетно-посадочную полосу, которая во всю ширь предстала перед ними, когда “Боинг-707” вырулил на нее. Самолет разогнался, полоса побежала под ними, затем полетела вниз, а большой лайнер взмыл в воздух, и они стали набирать высоту. Хейворд почувствовал, что летит, — и не только из-за увиденного по телевизору. Когда впереди остались лишь небо и облака, Эйврил выключила экран.
— Вы можете увидеть все обычные каналы, если пожелаете, — сообщила она, затем кивнула в сторону телепринтера. — Там вы можете получать информацию Доу-Джонса. АП, ЮПИ или телексы. Просто позвоните в кабину экипажа, и они подключат то, что вы скажете.
— Все это немного выходит за рамки привычного, — осторожно заметил Хейворд.
— Знаю. Иногда это производит впечатление на людей, хотя удивительно, как быстро все привыкают. — И опять взгляд в упор и поразительная улыбка. — У нас четыре такие отдельные каюты, и каждая очень легко превращается в спальню. Нужно просто нажать на кое-какие кнопки. Я могу вам показать, если желаете.
Он покачал головой:
— Сейчас в этом нет необходимости.
— Как скажете, мистер Хейворд.
Она отстегнула свой ремень безопасности и встала.
— Если вам понадобится мистер Остин, то он в соседней каюте. Прямо по коридору главный холл, где вас ждут, как только вы будете готовы. Дальше столовая, рабочие кабинеты, а за ними частные апартаменты мистера Куотермейна.
— Спасибо за урок географии. Хейворд снял очки без оправы и достал носовой платок, чтобы протереть их.
— Ой, позвольте я это сделаю!
Вежливо, но твердо Эйврил взяла очки, достала шелковый платочек и протерла стекла. Затем водрузила очки на его нос, и, надевая дужки, легонько касалась пальцами ушей. Хейворду показалось, что надо бы воспротивиться, но он этого не сделал.
— Я в этом полете, мистер Хейворд, буду заниматься исключительно вами, я обязана следить за тем, чтобы у вас было все, что вы пожелаете.
Интересно, это ему показалось или девушка действительно сделала ударение на слове “все”? Он одернул себя: надо надеяться, что это не так. Но если она все же сделала ударение, то подтекст был ошарашивающим.
— Забыла упомянуть еще две вещи, — сказала Эйврил. Прелестная и грациозная, она направилась к двери, собираясь уйти. — Если я вам зачем-либо понадоблюсь, пожалуйста, нажмите кнопку номер семь на телефоне.
— Благодарю вас, барышня, — пробурчал Хейворд, — но сомневаюсь, что я воспользуюсь этим. Ее это словно бы и не задело.
— И еще одно: по пути на Багамы мы ненадолго приземлимся в Вашингтоне. Там к нам присоединится вице-президент.
— Вице-президент “Супранэшнл”?
Она посмотрела на него с издевкой:
— Нет, глупый вы человек. Вице-президент Соединенных Штатов.
Четверть часа спустя Большой Джордж Куотермейн спросил Роско Хейворда:
— Христа ради! Что это за муть ты пьешь? Мамочкино молочко?
— Это лимонад. — Хейворд поднял стакан, рассматривая бесцветную жидкость. — Я в общем-то люблю его.
Глава “Супранэшнл” пожал своими массивными плечами.
— Каждому нравится своя отрава. Девочки за вами обоими ухаживают?
— По этой части жалоб нет, — хмыкнув, ответил Харольд Остин. Как и остальные, он сидел, удобно откинувшись в кресле прекрасно обставленного главного холла “707”, блондинка же, которая представилась Реттой, сидела, свернувшись клубочком, на ковре у его ног.
— Стараемся изо всех сил. — мило сказала Эйврил. Она стояла за креслом Хейворда, легонько поглаживая его по спине. Он почувствовал, как ее пальцы задержались на затылке, затем двинулись вниз.
За несколько мгновений до этого в холл вошел Джи. Джи. Куотермейн во всем великолепии малинового махрового халата с белым кантом и вездесущей, огромного размера вышитой буквой “Кью”. Совсем как римского сенатора, его сопровождали аколиты — молчаливый, с жестким лицом мужчина, скорее всего массажист, в спортивном белом костюме и еще одна девица с тонкими чертами японки, в ладно скроенной бежевой униформе. Массажист и девушка проследили за тем, чтобы Большой Джордж уселся в явно только ему предназначенное широкое, похожее на трон кресло. Затем третий персонаж — уже знакомый мажордом, словно волшебник, поставил перед ними охлажденный мартини и вложил бокал в уже протянутую руку Джи. Джи. Куотермейна.
Хейворд еще больше, чем в предыдущие разы, убедился, что имя “Большой Джордж” во всех отношениях подходило Джи. Джи. Физически их хозяин был человек-гора — по меньшей мере шести с половиной футов роста, с грудью, руками и торсом, напоминавшими деревенского кузнеца. Голова его была в полтора раза больше, чем у многих других мужчин, и черты лица были соответствующими — выпуклые, большие темные глаза были цепкие и быстро перебегали с предмета на предмет, рот с крупными губами выдавал волю и привычку командовать — совсем как сержант морской пехоты на учениях, только команды он отдавал более серьезные. Ясно было, что внешняя веселость этого человека могла в один миг смениться взрывом недовольства.
