Артур Хейли - Менялы
Алекс понимал, что это тоже правда. У него было легкое искушение принять предложение, изгнать — напрочь и быстро — осложнение из своей жизни, осложнение, которое с годами скорее будет расти, а не исчезать. Он опять задумался: “Почему столько проблем, столько тягот свалилось одновременно: ухудшение здоровья Селии; смерть Бена Росселли; борьба в банке; незаслуженная отповедь сегодня? А теперь еще Марго и выбор. Почему?”
Этот вопрос напомнил ему о случае, происшедшем много лет назад, когда он был в канадском городе Ванкувере. Молодая женщина разбилась насмерть, выпрыгнув с 24-го этажа, а перед тем как прыгнуть, написала помадой на оконном стекле: “Почему, ах, почему?” Алекс не знал ее, позже он даже не поинтересовался, в чем были ее проблемы, решения которых она не нашла. Но он жил в отеле на том же этаже, и словоохотливый помощник управляющего показал ему грустную надпись помадой на стекле. Воспоминание об этом осталось с ним навсегда.
Почему, ах, почему мы принимаем те или иные решения? Или почему так решает жизнь? Зачем он женился на Селии? Почему она потеряла рассудок? Почему он оттягивает развод? Зачем Марго понадобилось быть активисткой? Почему он раздумывает сейчас, не отказаться ли от Марго? Так ли сильно он хочет стать президентом “ФМА”?
Нет, не так сильно!
Он заставил себя спокойно принять решение и перестал хмуриться. Пусть идет все к черту! Ни ради “ФМА”, ни ради совета директоров, ни ради личных амбиций он не отступится, никогда не отступится от личной свободы действий и независимости. И не бросит Марго.
— Самое важное, — сказал он, — хочешь ли ты, как ты только что сказала, “разумного решения”? Марго произнесла сквозь слезы:
— Конечно, нет.
— Тогда и я не хочу, Брэкен. И никогда не захочу. Так что давай порадуемся тому, что случилось, что мы сумели кое-что доказать, и ни одному из нас не придется больше ничего доказывать.
На этот раз, когда он протянул руки, она не отодвинулась.
Глава 6
— Роско, мой мальчик, — произнес по телефону достопочтенный Харольд Остин, судя по голосу, очень довольный собой. — Я разговаривал с Большим Джорджем. Он приглашает нас с тобой на Багамские острова поиграть в гольф в следующую пятницу.
Роско Хейворд в раздумье вытянул губы. На дворе стоял март и была суббота. Перед тем как подойти к телефону, он изучал финансовые отчеты, разбросанные на полу вокруг его кожаного кресла.
— Я не уверен, что смогу так скоро освободиться и так далеко поехать, — сказал он достопочтенному Харольду. — Не можем ли мы устроить конференцию в Нью-Йорке?
— Конечно, можем. Правда, будем дураками, потому что Большой Джордж предпочитает Нассау и потому что Большой Джордж занимается делами во время игры в гольф — нашими делами, которыми он занимается лично.
Им обоим не было необходимости говорить, кто такой Большой Джордж. Как не было необходимости делать это и некоторым другим людям, имеющим отношение к промышленности, банковскому делу или светскому обществу.
Джи. Джи. Куотермейн, председатель совета директоров и главный руководитель “Супранэшнл Корпорэйшн” — “СуНатКо”, походил на призового быка и обладал большей властью, чем многие главы государств; пользовался он ею как король. Его влияние и интересы распространялись по всему миру, как и влияние и интересы корпорации, которую он возглавлял. В “СуНатКо” и за ее пределами его и обожали, и ненавидели, и боялись, ему льстили и почитали его как знаменитость.
Восемь лет назад — учитывая мудрость, проявленную в финансовых делах в прошлом, — Джи. Джи. Куотермейн был призван на спасение “Супранэшнл”, в то время захиревшей и находившейся под бременем долгов. За эти восемь лет он восстановил состояние компании, расширил ее до размеров внушительного конгломерата, разделил натрое ее акции и вчетверо увеличил дивиденды.
Вкладчики, обогащенные Большим Джорджем, обожали его и дали ему полную свободу действий. По правде говоря, нашлось несколько Кассандр, утверждавших, что он построил картонную империю. Но финансовые отчеты “СуНатКо” и большого числа ее дочерних компаний — которые Роско Хейворд как раз изучал перед тем, как позвонил достопочтенный Харольд, — весомо это опровергали.
Хейворд дважды встречался с председателем совета директоров “СуНатКо”: однажды мельком в толпе; вторая встреча была вместе с Харольдом Остином в Вашингтоне, в гостиничном номере.
Во время вашингтонской встречи достопочтенный Харольд Остин докладывал Куотермейну о задании, которое он выполнял для “Супранэшнл”. Хейворд понятия не имел, в чем заключалось задание, — те двое в основном уже закончили разговор, когда он к ним присоединился, — он понял только, что тут замешано правительство.
Агентство Остина занималось по всей стране рекламой “Хейплуайт дистиллерз”, большой дочерней компании “СуНатКо”, хотя личные отношения Харольда Остина с Джи. Джи. Куотермейном, видимо, выходили за эти рамки.
Так или иначе сообщение Остина явно привело Большого Джорджа в веселое настроение. Остин представил его Хейворду, и Большой Джордж сказал:
— Харольд говорит, что он — один из директоров вашего маленького банка и вы оба хотели бы получить кусок нашего пирога. Ну что ж, недолог тот час, когда мы подумаем об этом.
Затем кормчий “Супранэшнл” похлопал Хейворда по плечу и заговорил о другом.
Беседа с Джи. Джи. Куотермейном в Вашингтоне и побудила Хейворда в середине января — два месяца назад — сообщить комитету по денежной политике “ФМА”, что возможны деловые операции с “СуНатКо”.
Позже он сообразил, что поторопился. А сейчас, похоже, перспектива вновь забрезжила.
— Ну что же, — уступил Хейворд по телефону, — возможно, я смогу вырваться в следующий четверг на пару дней.
— Вот это ближе к делу, — услышал он в ответ от достопочтенного Харольда. — Что бы ты там ни планировал, ничто не может быть для банка важнее этого. И — ах да, забыл упомянуть: Большой Джордж посылает за нами свой личный самолет.
Хейворд просветлел.
— Правда? Достаточно большой для быстрого полета?
— “Боинг-707”. Я подумал, что тебе это будет приятно. — Харольд Остин хмыкнул. — Так что полетим отсюда в полдень в четверг, проведем пятницу целиком на Багамах и вернемся в субботу. Кстати, как выглядят новые цифры по “СуНатКо”?
— Я их просмотрел. — Хейворд взглянул на финансовые документы, разбросанные вокруг кресла. — Пациент здоров — и даже очень здоров.
— Если ты так говоришь, — произнес Остин, — то для меня этого достаточно.
Положив трубку, Хейворд позволил себе едва заметную, лукавую улыбку. О намечающейся поездке, ее цели и самом факте путешествия на частном самолете приятно будет невзначай упомянуть во время разговоров на будущей неделе. Вдобавок, если что-то тут выгорит, это возвысит его в глазах совета директоров — теперь он все время это учитывал, памятуя о временном характере пребывания Джерома Паттертона на посту президента “ФМА”.
Ему также было приятно, что обратный полет был назначен на следующую субботу. Это означало, что он не пропустит службу в церкви Святого Атанасиса, где он читал Евангелие и выполнял свои обязанности сосредоточенно и прилежно каждое воскресенье.
При этом он вспомнил, что собирался, по обыкновению заранее, просмотреть отрывок для завтрашнего чтения. Он достал с полки тяжелую семейную Библию и открыл на заранее заложенной странице. Страница была открыта на Притчах Соломоновых, среди которых было любимое изречение Хейворда: “Праведность возвышает народ, а беззаконие — бесчестие народов”.
Для Роско Хейворда экскурсия на Багамы была поучительной.
Жизнь высшего общества была ему не в новинку. Как и большинство руководящих сотрудников банка, он вращался в обществе клиентов банка и людей, свободно, даже агрессивно распоряжавшихся деньгами в поисках изысканных удобств и развлечений. По большей части он завидовал их финансовой свободе.
Но Джи. Джи. Куотермейн переплюнул их.
“Боинг-707” с опознавательными знаками в виде большой буквы “Кью” на фюзеляже и хвосте приземлился в городском международном аэропорту по расписанию, с точностью до минуты. Он подрулил к выходу для пассажиров частных самолетов, где достопочтенный Харольд Остин и Хейворд вышли из лимузина, доставившего их из центра города, и быстро поднялись на борт самолета.
В салоне, напоминавшем миниатюрный гостиничный холл, их встретили четверо: седоватый мужчина средних лет, властный и одновременно почтительный, что выдавало в нем мажордома, и три молодые женщины.
— Добро пожаловать на борт, — сказал мажордом.
Хейворд кивнул, едва обратив внимание на мужчину, всецело поглощенный умопомрачительными двадцатилетними красотками, которые мило улыбались ему. У Роско Хейворда мелькнула мысль, что организация Куотермейна, должно быть, собрала всех самых миловидных стюардесс из авиакомпаний “ТВА”, “Юнайтед” и “Америкой”, а затем отобрала этих трех, подобно тому как снимают пенку с самого доброкачественного молока. Одна была блондинкой с медовым отливом, другая — яркой брюнеткой, а третья — с длинными рыжими волосами. Они были стройны, с длинными ногами и здоровым загаром, который подчеркивала стильная укороченная светло-бежевая форма.
