Татьяна Булатова - А другой мне не надо
– Случилось, – подтвердил Гольцов и покраснел.
– Надеюсь… – сомневаясь, начала было Иванкина и замолчала.
– Ничего страшного… – добавил Анатолий Иванович и махнул рукой: – Так сказать, не опасно для жизни. Временные неудобства…
– Тогда я вам желаю… – смутилась Иванкина и прижала руки к груди, всем своим видом подчеркивая свое небезразличие к возможным трудностям начальника.
– Спасибо, Ксения Львовна, – растроганный ее участием, поблагодарил Гольцов и рискнул представить, что бы она сказала, узнай, по какому поводу весь этот сыр-бор. «Впрочем, какая мне разница!» – уже через секунду подумал Толя и начал разбирать на своем столе скопившиеся бумаги только для того, чтобы не выходить с работы вместе со своей секретаршей: в ее присутствии он уже заранее чувствовал себя неловко, как будто не оправдал ее ожиданий. «И не только ее!» – Анатолий вспомнил об Ане и сразу же потянулся за сотовым.
– Ты где? – недовольно поинтересовался он, как только услышал ее голос.
– Иду по улице, не слышала звонка…
– Тебя забрать? – больше по привычке, чем по желанию, спросил Гольцов и еле сдержал вздох облегчения, когда Анна ответила, что не надо, что в ее планах зайти в магазин, а только потом – домой. И сейчас ей очень неудобно разговаривать, потому что в центре – авария и из-за сирен ничего не слышно…
– Тогда до вечера! – прокричал жене Анатолий, как будто у него в кабинете тоже воют сирены, и, не дождавшись ответа, быстро отключился: ему показалось, что пришло эсэмэс. «Наверное, Жанка!» – обрадовался он и уставился на экран в надежде, что его ожидания оправдались. Номер высветившегося эсэмэс быстро вернул Гольцова в реальность. На табло значилось: «Оплата Мобильного банка». Таким разочарованным Гольцов не ощущал себя давно. Подумать только! Ничего не значащая поездка в Дмитровку, а он помнил, как не хотел туда ехать, обернулась для него целым «мильоном терзаний» на пустом месте.
– Именно – на пустом! – проговорил вслух Анатолий и тут же осекся, услышав собственный голос. «Дожили! – пожурил он себя. – Сам с собой разговариваю!»
Душа Гольцова требовала освобождения. Раньше бы Толя, не задумываясь, обратился к собственной жене, имевшей на него колоссальное влияние: только один звук ее голоса был способен вселить в него либо стопроцентную уверенность, либо стопроцентное отчаяние. Ни один человек в его окружении не обладал такими способностями: ни отец, ни мать, ни Серега… И вот теперь – нате вам, пожалуйста, даже не спросишь, как быть дальше… А ведь Аня для него была не только советчицей! Она чувствовала его так, что только рядом с ней он мог сообразить, что же испытывает на самом деле. «Любимая жена. Единственный друг», – чуть не плача, пробормотал Анатолий Иванович и ощутил себя полностью осиротевшим. «Господи! Какой же я идиот! Какая Жанна?!»
Чувство очередного озарения подняло Гольцова с места, заставило забыть про машину и выбросило в человеческую коловерть, где ему, и это странно, было комфортно как никогда. Он с благодарностью смотрел на усталые озабоченные лица прохожих, выискивая среди них те, что хотя бы внешне напоминали бы ему или Аню, или Игоря, или просто хорошего человека… Как будто у хорошего человека какое-то особое лицо! Гольцов чувствовал себя охотником: охотником за чужим хорошим настроением, за чужой улыбкой, за чужой радостью. Он чувствовал себя неуязвимым и спокойным, потому что был уверен в правильном выборе. И даже захотел «заякорить» этот свой «правильный» выбор каким-нибудь символическим подарком жене. И пусть она не знает, по какому поводу этот неожиданный презент, это совершенно необязательно! Главное, чтобы он сам помнил об этом, всякий раз видя его перед собой как предупреждение о возможной трагической ошибке, о неслучившейся катастрофе, о спасенном счастье их с Аней дома.
Размышляя таким образом, Анатолий стремительно сокращал расстояние между замыслом и его воплощением. Завернув в первый попавшийся ему на пути ювелирный магазин, он безошибочно направился к витрине и увидел ее – золотую улитку с раковиной, сделанной из муранского стекла.
– Это не бижутерия, – к нему тут же подошла девушка-консультант и склонилась над витриной. – Италия. Авторская работа. Золото, муранское стекло. Новая коллекция.
– Мне все равно, – чуть слышно ответил Гольцов, продолжая всматриваться в притягивающее взгляд ювелирное украшение.
Консультант с удивлением вскинула брови и выпрямилась: невысокого роста, с ярко очерченными бровями на высветленном лице, она напоминала глупую фарфоровую куклу со взбитыми буклями надо лбом.
«Луиза Тазикова, продавец-консультант», – прочитал Толя у нее на бейджике и поинтересовался, какова цена подвески. «Жлоб!» – тут же мысленно окрестила его продавщица и, манерно улыбаясь, ответила так, как ее учили на тренингах:
– Вам повезло. У нас сегодня акция. Покупаете два изделия, третье – в подарок.
Гольцов совершенно не разбирался во всех этих дисконтных программах, но, услышав, что можно приобрести три предмета по цене двух, тут же заинтересовался заманчивым предложением и с легкостью согласился на участие в акции. Заручившись поддержкой гипотетического покупателя, Луиза с неблагозвучной фамилией Тазикова сориентировалась мгновенно и уже через пару минут выложила перед Толей на подушечку из черного бархата сверкающую всеми цветами радуги улитку и приложила к ней изящную золотую цепочку венецианского плетения.
– В подарок? – поинтересовалась она у покупателя и ловко продела цепочку в специальное крепление на улитке.
– В подарок, – подтвердил Гольцов и добавил: – Жене.
– Ваша жена, – Луиза нацепила на себя самую обольстительную из известных ей улыбок, – счастливая женщина. Уверена, о таком мужчине, как вы, можно только мечтать. Хотите, примерю на себя, чтобы вы видели, как это смотрится на самом деле.
– Не надо! – испуганно замахал руками Анатолий, похолодевший при мысли о том, что предназначенное для Анны окажется на шее этой манерной куклы.
– Просто так было бы нагляднее, – стояла на своем продавец-консультант, а улитка, подвешенная на цепочку, раскачивалась в воздухе.
– Не надо, – уже сдержанно повторил Гольцов и попросил показать, что прилагается в подарок.
«Точно жлоб!» – утвердилась в своем предположении Луиза и небрежно выставила перед покупателем коробку с украшениями:
– Выбирайте!
Выбирать было не из чего. Перед Гольцовым предстали легковесные золотые кольца с мелкими поделочными камнями. Ни одно из них, он был в этом уверен, Аня бы на себя не надела. «Может, матери подарить?!» – задумался Анатолий: отказываться от дармового презента ему не хотелось. Но и эта шальная мысль быстро умчалась прочь, потому что выставленные украшения выглядели кустарно и дешево.
– Может быть, еще что-то предложите? – на всякий случай поинтересовался Гольцов и уставился на продавщицу.
– Это все, – недовольно буркнула продавщица, хотя хотелось сказать нечто совсем другое: «Ага! Как же! Бегу и падаю!»
– Тогда не надо, – отказался Анатолий, разочаровавшийся в самой идее подарка для Анны. Все равно настроение было испорчено. А в плохом настроении – это правило Аня озвучивала неоднократно – покупать что-либо, а особенно подарки, категорически запрещается, потому что мысль материальна и тот, кому дарят, обязательно этот негатив почувствует.
– А это? – Луиза сердито помахала перед носом Гольцова когда-то очень симпатичной улиточкой.
– И это не надо, – отказался Анатолий и направился к выходу, проклиная эту дуру Тазикову за загубленную мечту.
– А может, все-таки передумаете? – злобно выкрикнула ему вслед продавщица, мысленно попрощавшись с гарантированным процентом от продажи.
– Не передумаю, – не оборачиваясь, торжествующе объявил Гольцов и вырвался на волю с ощущением, что победил дракона: – Акция у них! Привыкли русского человека на халяву разводить! – возмутился он, словно забыв про то, что еще двадцать минут назад всерьез размышлял о том, куда определить дармовое колечко, даже родную маму вспомнил. В любом случае сюрприза не получилось. И Гольцов снова почувствовал себя виноватым: пообещал и не выполнил.
В растерянности от того, что никак не получалось преодолеть это дурацкое чувство вины, Анатолий спускался вниз по улице со странным ощущением, как будто разучился ходить. «Просто я отвык. Все время на машине», – успокаивал он сам себя и не верил в то, что говорит, потому что ходил много и подолгу, нарезая круги по центру Алынска с завидным упорством исследователя достопримечательностей родного города. Но сейчас его не радовали ни красота улиц, ни старые липы, растущие вдоль тротуаров, ни летние кафе, разместившиеся под ними, ни люди с хорошими светлыми лицами. «Это неправильно», – сначала зароптал Анатолий Иванович, а через минуту взбунтовался и дерзко бросил вызов то ли миру, то ли себе самому: «Да в конце-то концов! Что же я не могу своей жене подарок сделать? Из-за какой-то драной пигалицы с ее дурацкой акцией?!»
