Фрэнк Норрис - Спрут
Вот и сейчас, перед приездом Энникстера, сидя в лонгшезе на веранде, она думала обо всем этом. Открытый томик стихов лежал у нее на коленях корешком вверх, а взгляд был устремлен вдаль, силясь объять необозримые просторы Лос-Муэртовских земель, которые, начинаясь поблизости от дома, расстилались,- рваные и бугорчатые после недавней вспашки,- до самой кромки горизонта на юге. Земля, до пахоты пепельно-серая от пыли, теперь побурела. Насколько хватал глаз, она видела лишенную всякой жизни, оголенную, застывшую в скорбном безмолвии землю и, чем дольше она смотрела, тем больше разыгрывалось ее болезненное воображение, расстроенное нескончаемыми думами и однообразием зрительных впечатлений, тем сильнее угнетало сознание, что всей этой необъятной шири она совершенно чужая, и невыразимая тревога закрадывалась в душу. Среди этих бесконечных равнин она чувствовала себя потерянной. Если бы ее бросили одну посреди океана в утлой лодчонке, она вряд ли испытала бы больший ужас. Она остро ощущала извечное несоответствие между человечеством и землей, которая его кормит. Она видела глубочайшее равнодушие природы, которая не была враждебной, а скорей даже доброй и дружественной, пока человеческий муравейник подчинялся ей, работал на нее, продвигался вперед вместе с ней в загадочном потоке веков. Но стоит лишь какому-то муравью возмутиться, восстать против власти природы, как она сразу же становилась безжалостной гигантской машиной, могучей силой, страшной и неумолимой,- левиафаном со стальным сердцем, не знающим ни жалости, ни снисхождения, ни терпимости, спокойно уничтожающим человеческую песчинку, не позволяющим страданиям жертв ни на один миг задержать, замедлить вращение бесчисленных колес и шестеренок чудовищного механизма.
Подобные мысли не обретали четкой формы у нее в уме. Она не могла бы сказать точно, что именно ее тревожит. Она лишь смутно ощущала все это, словно дыхание ветра на лице, ощущала в окружающем ее vxe присутствие непонятной, приводящей в смятение враждебности.
Стук копыт на усыпанной гравием въездной аллее заставил ее очнуться. Отведя взгляд от пустынных полей Лос-Муэртос, она увидела подъезжавшего к крыльцу Энникстера, но это лишь дало ей новый повод для тревоги. Энникстер вызывал у нее неприязнь. Один из заговорщиков, один из зачинщиков предстоящей схватки; он, без сомнения, приехал, чтоб еще раз попытаться уговорить Магнуса вступить в их союз нечестивых.
Но она приветствовала гостя без тени враждебности. Русые волосы струились как водоросли по белому полотенцу, перекинутому через спинку кресла; восполь-вовавшись этим, она извинилась и не встала ему навстречу. Энникстер смущенно осведомился, дома ли Магнус, и она послала повара-китайца в контору за Мужем, а Энникстер, привязав лошадь к кольцу, ввинченному в ствол эвкалипта, подошел к веранде и, сняв и м ину, присел на ступеньках.
- А Хэррен дома? Я бы хотел видеть и его.
- Нет,- ответила Энни Деррик.- Хэррен рано утром уехал в Боннвиль.
Не поворачивая головы, чтобы не спутались волосы, она искоса бросила на Энникстера испуганный взгляд.
- А зачем вы хотели видеть мистера Деррика? - быстро спросила она.- Если в связи с выборами Железнодорожной комиссии, так Магнус этого дела не одобряет,- заявила она твердо.-Он сам мне вчера сказал.
Энникстер неловко заерзал на месте и стал приглаживать одной рукой рыжий вихор, упорно встававший у него на макушке. Он тут же заподозрил неладное. Ну, конечно! Эта особа женского пола хочет подловить его, поймать в свои бабьи сети, околпачить. Благоразумие взяло верх над природной несдержанностью. Из осторожности он воздержался от ответа, опасаясь, как бы не сболтнуть лишнего. Он беспокойно озирался по сторонам, моля Бога, чтобы поскорей пришел Магнус и разрядил атмосферу.
- Да вот, закончил строить новый амбар и хочу устроить по этому случаю танцы,- ответил он наконец, заглянув в свою шляпу, будто там лежала шпаргалка с текстом ответа.- Почему и приехал. Хочу посоветоваться, надо ли рассылать приглашения? Сам я подумывал поместить объявление в «Меркурии».
В это время сзади подошел Пресли и, услышав, о чем идет речь, решил вмешаться.
- Что за чепуха, Жеребец,- сказал он.- Это же не общественный бал. Конечно, ты должен разослать приглашения.
- Привет, Пресли! - воскликнул Энникстер, оборачиваясь. Они обменялись рукопожатиями.
- Разослать приглашения? - с сомнением переспросил Энникстер.- А зачем это надо?
- Затем, что так принято.
- Да? Ты так считаешь? - сказал совсем сбитый с толку Энникстер.
Никто из знакомых Энникстера никогда не посмел бы противоречить ему, зная, что это приведет к немедленной ссоре. Почему же этот молодой фермер, вспыльчивый, упрямый, агрессивный, всегда прислушивался к мнению поэта? Объяснить это было трудно, и миссис Деррик весьма удивилась, услышав, как Энникстер сказал:
- Что ж, наверное, ты прав, Прес. А тебе случалось посылать приглашения?
- Конечно.
- Ты их печатал на машинке?
- Не мели вздор, Жеребец! - сказал Пресли спокойно.- Прежде чем ты покончишь с этим делом, три четверти людей, которых ты намерен пригласить, сочтут себя оскорбленными, со многими ты поссоришься насмерть, да еще затеешь в придачу парочку судебных процессов.
Но прежде чем Энникстер успел ответить, на веранду вошел Магнус - свежевыбритый, стройный, серьезный. Энникстер невольно вскочил, как будто Магнус был главнокомандующим невидимой армии, а сам он - младшим офицером. Поговорив о предполагаемой вечеринке, Энникстер под каким-то предлогом отвел Магнуса в сторону. Миссис Деррик с тревогой следила за ними, пока они медленно шли по аллее к воротам; там они остановились, продолжая оживленно разговаривать. Магнус - высокий, тонкогубый, невозмутимый, стоял напротив Энникстера с непокрытой головой, заложив одну руку за борт сюртука, и пристально смотрел ему в лицо проницательными голубыми глазами. Энникстер сразу перешел к делу:
- Сегодня я получил телеграмму от Остермана, и, знаете, Губернатор, Дисброу готов поддержать нас. Это означает, что Денвер-Пуэбло-Мохавская железная дорога тоже будет за нас. Выходит, что битва сразу же наполовину выиграна.
- Надо полагать, Остерману удалось его подкупить,- сказал Магнус.
Энникстер с досадой пожал плечами.
- За все, что получаешь, приходится платить,- сказал он.- Даром ничего не дается. Знаете, Губернатор,- продолжал он,- я просто не понимаю, как вы можете по-прежнему держаться в сторонке. Ведь ясно же, как складывается дело. Мы должны победить, и, наверное, вам будет не совсем удобно пользоваться плодами этой победы после того как всякая работа была проделана нами, и нами же оплачены все расходы. До сих пор вы возглавляли все общественные начинания в наших краях. Ваше имя известно всем в округе Туларе, в долине Сан-Хоакин. Людям нужен лидер, и они надеются, что им станете вы. Я знаю ваше отношение к современным политическим методам. Но поймите же, Губернатор, теперь все мерится другой меркой. Все изменилось с вашего времени; все действуют так, как мы - даже самые уважаемые люди. Другого пути нет, и - черт возьми! - главное, чтобы восторжествовала справедливость! Вы нужны нам, нужны позарез. Слишком уж долго вы тянете. Пришли вы к какому-нибудь решению? Присоединяетесь вы к нам или нет? И вот что я вам скажу: вы должны шире смотреть на вещи. Судить надо по результатам. Ну как? Присоединяетесь к нам?
Магнус опустил голову. Он нахмурился, но лицо его скорее выражало смущение, чем гнев. Тысячи сомнении терзали его.
Одной из самых сильных страстей Магнуса, его величайшим желанием было стать, хотя бы ненадолго, полновластным хозяином всего округа. Он всегда стремился управлять людьми; подчинение кому бы то ни было претило ему. Энергия, подстегнутая гневом, чувством обиды, воспоминанием о пережитом унижении, попранном достоинстве, всколыхнулась с новой силой. О, хотя бы на один миг получить возможность ответить ударом на удар, сокрушить врага, одержать верх над железной дорогой, схватить корпорацию за горло, добиться смещения Бермана, восстановить свой престиж, вернуть себе утраченное было чувство собственного достоинства! Снова стать сильным, получить право повелевать, властвовать! Его тонкие губы крепко сжались, ноздри орлиного носа раздулись, внушительная статная фигура стала еще прямее. На мгновение он представил себе, что власть сосредоточилась в его руках, он - хозяин положения, самое видное лицо в штате; его боятся, почитают; ему подвластны тысячи людей; честолюбие его наконец удовлетворено. Карьера, казавшаяся сломанной, получила достойное завершение - перед ним опять открываются широкие перспективы. А что, если это единственный случай, который представляется ему впервые после стольких лет? Единственный случай! Азарт снова охватил его. Недаром он считался лучшим игроком в покер во всем Эльдорадо. Случай! Знать бы, когда он выпадет, выхватить его из вихря событий, не упустить, и в темную, бесшабашно поставить все на карту, не думая о последствиях,- это был бы гениальный ход! А что, если это как раз и есть такой Случай? Внезапно ему показалось, что дело обстоит именно так. А его честь? Неподкупность, с которой он так носился всю свою жизнь, незапятнанная чистота его нравственных принципов? Неужели он поступится ими на склоне лет? Пойдет наперекор убеждениям, прочно вошедшим в плоть его и кровь? Как он будет смотреть в глаза своим сыновьям - Хэррену и Лаймену? И все же… все же,- маятник снова качнулся,- пренебрежешь своим шансом, и жизнь, так много обещавшая, может кончиться бесславно - разорением, нищетой даже. Ухватишь его - и будет тебе успех, слава, влияние, почет и, возможно, несметное богатство.
