KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Дафна дю Морье - Прощай, молодость

Дафна дю Морье - Прощай, молодость

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Дафна дю Морье, "Прощай, молодость" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Моя комната находилась в задней части здания. Окно выходило на квадратный двор, куда все собаки округи — несчастные, беспокойные, замученные блохами дворняжки — регулярно сходились, чтобы заниматься любовью. Спать было практически невозможно, стояла кошмарная жара, и казалось, что в крошечную комнату совсем не поступает воздух через высокое окно. Я просыпался в полдень — обычно я спал днем, а ночи проводил в кафе, — и до меня доносились запах грязного белья, которое стирала в горячей мыльной воде blanchisseuse,[13] ее пронзительные возгласы: «Марселла! Марселла!»; потом — вонь мусора, который оставляли в углу двора и не убирали (этот угол некоторые также использовали в качестве уборной); а еще — монотонные голоса, спорившие в комнате подо мной, и плач капризного младенца, и запах мокрых одеял и молока в бутылочке; и вдруг — неожиданный визг суки, которая рожала, и лай собаки; и кто-то смеялся, и кто-то высовывался из окна, с толстым животом и в белой рубашке, зевая во весь рот; и резкий звук граммофона, без конца крутившего одну и ту же пластинку.

А внизу, на бульваре, стонал трамвай, звенел его звонок, тяжелые колеса телеги с грохотом проезжали по булыжникам, раздавался глупый гудок такси, и прачка снова выкрикивала; «Марселла! Марселла!»

Я не мог спать, лежал на спине, читая порванный лист газеты, напечатанной на зеленой бумаге. Читал сообщения об изнасиловании в Венсенском лесу, о грабителе, проломившем голову женщине на авеню Боскэ, а еще — о скачках в Мезон-Лафит, о заезде велосипедистов в Сен-Дени и так далее, пока не доходил до рекламы, скажем таблетки от impuissance,[14] причем гарантировалось полное излечение dans trois jours.[15] Позднее я поднимался с постели, не давая себе труда умыться или побриться, закуривал сигарету и по грязной лестнице спускался на пыльную улицу, прогуливался по бульвару, чтобы размять ноги, и шел в кафе, где сидел, наблюдая за людьми, и слишком много пил.

Итак, как я уже говорил, я пропил семьдесят пять франков, и голова у меня стала как пивной котел. С меня было довольно, так что я улегся в постель и проспал два дня, причем ничего не ел и пил только воду из кувшина, стоявшего в углу моей комнаты, — тепловатую воду с коричневым осадком на дне.

Наконец я был трезв и сознавал лишь то, что голоден и неумыт, и что у меня осталось семьдесят франков или около того, и что я слабохарактерный дурак, не выдержавший одиночества.

Слава богу, я был жив и сносно себя чувствовал, несмотря на то что не ел и чересчур много пил, и, слава богу, наконец-то кончилась жара. Небо было серым, дул прохладный ветер, и воздух по-осеннему бодрил.

Я отправился в одно заведение, где принял ванну, меня побрили, подстригли и вычистили мою одежду. Потом я основательно заправился. Теперь я знал, что снова свободен, хотя всегда буду помнить о прошлом; я знал, что могу делать то, что мне заблагорассудится, и мои мысли принадлежат только мне, и меня не преследуют призраки — я просто буду хранить прекрасные картины прошлого в глубине моей памяти. Я могу все начать с начала с ясным умом и безмятежным духом, и никогда больше меня не будут терзать воспоминания о Джейке и о безмолвном береге и скалах бухты Мертвецов. Я перебрался с Rive Gauche[16] в Париж, которого не знал — магазины и театры, витрины ювелирных лавок, голоса американцев, конторы Кука… И это навело меня на мысль о службе. Ведь это же так правильно и очевидно! Вот я стою с мегафоном в руке рядом с водителем открытого автобуса, а вокруг море усталых лиц в роговых очках, в панамах, и все они смотрят на меня — седовласые, пожилые леди, школьницы, сосущие леденцы. Свободной рукой я показываю то направо, то налево: «Сейчас мы въезжаем на площадь Оперы. Справа вы видите знаменитую улицу де-ла-Пэ, ведущую к Вандомской площади, и (жалкая попытка сострить) как мне кажется, дамам хотелось бы заглянуть в магазины, если бы их не останавливало нетерпение джентльменов».

Ха-ха! Смешки, трогательный взволнованный шепот, и плотный краснолицый англичанин подается вперед на сиденье и подталкивает под локоть своего друга, стараясь поймать взгляд маленькой пышногрудой проститутки с алыми губами, которая в потоке уличного движения переходит через дорогу, прихрамывая на высоких каблуках.

«Мы действительно увидели Париж, — говорят они. — Парижское казино, Фоли-Бержер, Монмартр после наступления темноты. А еще рассказывают, в Булонском лесу происходит такое…»

Я наблюдал за ними, сидя за столиком уличного кафе, и мне представлялось смешным и несколько утомительным, что все беспрерывно думают только об одном — эти англичане в автобусе, эта девушка, которая застенчиво отводит взгляд, эта парочка, страстно целующаяся в такси, этот мужчина, притворяющийся, что читает газету у киоска, этот толстый священник, которому проходивший мимо распространитель рекламы сунул в руку листок с предостережением против сифилиса. Все они были одержимы одним и тем же, они были вонючими и похожими на кротов, как тот оливковый, купивший мои порнографические стихи, чтобы поставить под ними свои собственные инициалы.

И я был одним из них, я тоже об этом думал, и все мы были одинаковы — шепчущиеся, кивающие, смеющиеся, прикрываясь пальцами.

«Это грязно, — думал я, — чертовски грязно», но потом взглянул на девушку с длинными ногами и красивым ртом, и все уже не казалось таким гнусным. Я посмеялся над собой. С чего это мне тревожиться? Я почувствовал, что у воздуха в Париже был какой-то особенный запах, а день, оказывается, был чудесным, и все было хорошо. Итак, я отправился в контору Кука в поисках работы.

Разумеется, там мне нечего было делать. Меня послали в другую контору другого филиала, и там мне пришлось полтора часа ждать в приемной, пока маленький клерк с испачканными в чернилах руками и дурным запахом изо рта впишет мою фамилию в журнал, ответит на телефонный звонок, задаст мне вопрос, потом позвонит по телефону, в конце концов исчезнет навеки, а когда вернется, то скажет, что ему жаль, но у него для меня ничего нет, и, может быть, я позвоню в течение недели? Мне захотелось выпить, но я не поддался этому желанию, поскольку бросил пить. Зайдя в кафе, я выпил что-то безалкогольное, а потом снова отправился на поиски работы. Интересно, не возьмет ли меня какой-нибудь захудалый отель в качестве ночного портье? А может быть, мне следует маячить в редакциях газет со стихами в руках, высокомерно сообщая им, что я сын знаменитого отца?

Но это было слишком легко и означало бы, что я сдаюсь, так что я выбросил эту идею из головы и принялся бродить по улицам, заглядывая в разные бюро и офисы. День закончился совершенно неожиданно — за прилавком магазина спортивных товаров на улице Обер, здесь я продавал рубашки.


Было бы несправедливо решить, что я не старался. Я очень старался — целых три проклятущих месяца. В течение трех недель я продавал рубашки, потом меня уволили, потому что так получилось, я выпил в воскресенье вечером, а проснулся в восемь часов вечера в понедельник. Я приплелся на улицу Обер, поджав хвост, как побитый щенок, во вторник утром. Судя по приему, оказанному мне, они были обо мне невысокого мнения, так что я вышел, махнув рукой, и сказал себе, что оно того стоило — я имел в виду воскресный вечер. А дальше я оказался на табурете за другой стойкой — на этот раз в туристском бюро путешествий на авеню Мессины. Мне приходилось доверительно рассуждать об удобствах спальных вагонов в поезде Париж — Биарриц перед испорченными молодыми дамочками, которые и не собирались туда ехать. Я стал поразительно сведущ во всем, что касалось поездов: тепло отзывался об удобствах вагонов третьего класса, которые прицепляли к поезду, следующему без остановок от Кале до Триеста; предполагал, что до Oberland[17] проще ехать экспрессом «Энгадин», нежели экспрессом «Симплон-Восток»: таким образом можно избежать пересадки в Лозанне; я с умным видом водил пальцами по карте; превозносил преимущества тура в Центральный горный массив из Каркассонна, состоящего из шести этапов, причем в стоимость билета включалось все, кроме вина.

Как раз тогда, когда мое красноречие достигло апогея и я без запинки сообщал тот любопытный факт, что Sables d'Or — «Золотые пески» — обладают всеми достоинствами современного морского курорта, причем отсутствие течений и высокая температура воды позволяют заниматься водными видами спорта в любое время дня, так что не удивительно, что их заслуженно называют Plage Fleurie — «Цвет взморья», меня вызвали в кабинет к управляющему и сказали, что я отнимаю время и испытываю терпение каждого клиента, с которым беседую. Ведь цель бюро — резервировать места в поездах, а не рекламировать отели Côtes du Nord.[18]

Я снова потерял работу, прослужив всего две недели. С тех пор прошло пять недель, и в эти недели я поочередно становился помощником торговца старинной мебелью эпохи Людовика XV (маленькие золоченые стулья с плетеными сиденьями и чопорные шкафчики на прямых ножках); гладил одежду в химчистке, удаляя пятна от пота с помощью камфорных шариков; затем был лифтером в boîte-de-nuit[19] на улице Фонтейн, откуда мне пришлось удирать среди ночи, поскольку меня без всякого предупреждения хотели уложить в постель, ибо какая-то пожилая дама, из которой разве что песок не сыпался, выразила une envie,[20] которое я был бы не в силах удовлетворить, даже если бы следовал советам каждого рекламного объявления в зеленой газете; потом я брал интервью у целителей с помощью веры, которые хотели, чтобы их имя поместили на последней странице «Крисчен сайенс монитор».

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*