В. Коваленко - Внук кавалергарда
В основном культурные люди осину да березу жгли. Угару от них немного, дым легкий, даже приятственный для нутра.
А вот пропаривал баньку каждый хозяин по-своему, свой умысел, свою закавыку, так сказать, в этом, очень даже надобном, деле имел. Одни — водой ключевой, это самые ленивые, что не шибко свое тело уважали, другие — березовой или хвойной щелочью, а самые искусные да искушенные, к баньке большую любовь питающие, пивом или хлебным квасом каленые каменья поливали.
В общем, в деревне каждый свою привычку или сноровку имел. И таким руслом все шло, пока Егор Савенков, конюх из второй бригады, к куму в гости в соседнюю область не съездил. Приехал он, значит, оттельва и давай на каждом своем дежурстве нашенским мужикам чудеса несусветные расписывать. Будто в каком городе Париже побывал, а не в деревне Загогули.
Мужики и без того каждый вечер в конюшенной сторожке гуртовались, там в картишки на антирес перекинутся али полбанки приголубят и про колхозную жизнь покалякают. А тут, прослышав про чудное Егорово путешествие, стали собираться, как на передачу «Вокруг света». И каждый норовил дружка с собой прихватить. Чтоб послухал Егоркину брехню.
Набьются в сторожку, как селедки в бочку, притулятся кто где, сосут до одурения злые, дешевые папироски, преют в своих работных стеганках, а не разойдутся по дворам, пока Егоркину тарабарщину не услышат.
На один из таких вечеров кто-то карту той области невесть где раздобыл и в красном углу под висячими часами с давно подохшей кукушкой повесил. Село то, где Егоров кум как сыр в масле катался, чернильным кружком обвели, чтоб, значит, каждый интересующийся мог беспрепятственно его отыскать.
Лупили мужики намагниченными глазами на этот хренов кружок, и по какой-то им самим непонятной причине каждый норовил его своими пальцами потрогать. От этого очень скоро село Егорова кума просто безобразно заляпали своими работными пальцами. А Савенков, восседая за шатким дощатым столом, теперь говорил, щуря для важности свои кошачье-зеленые глаза на карту:
— Вон там оно, робяты, где чичас не прочитаешь. Загогули прозывается.
Мужики завистливо вздыхали и растопыривали уши. Егор для солидности кхекал в кулак и начинал свой рассказ о деревне Загогули.
— Па-ль-шое село, в три улицы, — закатывал он глаза в восторженном умилении. — Дома у всех крястовые, а ворота, как у семеновского попа, расписные там лебедями всякими, пейзажами. Да-а-а, — качал он рыжей головой, — приехал, значить, я к сродственнику, и, как подобает, обмыли мы такое дело. Ка-ра-шо-о обмыли, — радостно блестел он кошачьими глазами, прикуривая папироску от поданного окурка. — Ну, а поутру, сами знаете, как бывает, башка болит, белый свет не мил, а вчерась ни грамульки не оставили, как всегда у нас бывает. Ну, кум женку потряс, а все бесполезно. Тогда он мне подмигивает: мол, пошли, кум, в баньке совхозной попаримся. Я думаю, че, совсем башкой тронулся, в таком состоянии да в баньку. Ну супротив ничего не сказал: в баньку так в баньку, мыслил. Думаю, он в фатеру меня зовет, где лекарство водится.
Ну, идем, значить, по улице, без веника. Просто так идем, как к Маньке на посиделки. Он мне всякие совхозные достопримечательности показывает, как по музею водит.
«Это, — говорит, — наш дворец культуры. Городские с концертами приезжают. Сидениев аж на пятьсот мест, хучь цельный день сиди, а не устанешь». Ну, приходим, значить, в баню. Баня как баня, ну, конечно, кирпишная. Недалече от реки стоит себе красуется.
Заходим, значить, в энту баньку, и у мене глаза на лоб полезли: народу в той бане спозаранку тьма. И причем, одни мужики.
Я, значить, и спрашиваю у кума: «Че, седня мужики купаются?»
Он ржет и отвечает: «Тут завсегда одни мужики похмеляются».
А у них, понимаете ли, банька-то с буфетом и торгует спозаранку. И торгует для своих по записи, как у нас в сельпо селедкой. Ну, милое дело, мужики. Милое дело.
Эту сцену про буфет, торгующий спозаранку, Егор повторял для слушателей несколько раз, закатывая в умилении глаза. Мужики, глядя на лыбящегося Егора, тоже довольно щерились и, качая головой, крякали, восторгались:
— Да, вот живет народец, как в кине, эх, нам бы так! — и сокрушенно вздыхали, как над пустой мечтой.
— Что, мужики, — закинул Егор пробный камень, — поговорим с председателем, можа, он и пойдет народу навстречу.
Мужики в азарте согласно загомонили:
— А че, верно, председатель тожа мужик, ему тожа в баньку надо, — и весело заржали.
По такому делу выбрали бойких говорунов и договорились, что на первом колхозном собрании все собравшиеся в сторожке скопом насядут на председателя и обязуют его построить в колхозе баню, и непременно с буфетом. Егору в усладу через неделю объявили колхозное собрание, и потянулись сельчане к колхозному клубу. Банда Савенкова пошла в клуб заговорщицким скопом.
Собрание шло обыденным руслом, пока председатель не поинтересовался нуждами колхозников. И тут началась буза.
Первым зачал скандал ерепенистый скотник Митюхин, он сразу взял быка за рога:
— Ты как, колхозную баню будешь строить али как?
— Тебе, Митюхин, мыться негде? — принимая все за шутку, улыбнулся председатель.
— Мне-то есть игде, а людям нетуть, — психанул Митюхин и посмотрел на Савенкова, а глаза так и кричали: «Ну подможи, Егор».
И Савенков встрял:
— У остатних людев бани нетуть, им-то как быть?
— Нехай у соседей моються, ты што, соседа Воропаева не пустишь в свою баню?
— Я-то пущу, — согласился Савенков, — а про остатних ничаво не скажу: можа пустят, можа нет. Тогды как?
— Как и раньше обходились. Довольно, пошутили и хватит, — решительно скомкал собрание председатель.
Но Савенкова на угрозах да кислых шуточках не проведешь; он тут и взорвался:
— Дык, значить, супротив колхозников идешь, значить, тобе коллектив не указ, ты, значить, голова, а мы так себе, дерьмо, и нашенские положения для тобя ноль, так скиднем к хреновой матери с должности председателя. Выборочная должность — выберем другого, хто будет печься о нуждах колхозников.
От угрозных слов «выборочная должность» председатель Ерошкин заметно занервничал и принялся нести оправдательную околесицу:
— Савенков мне за невесту мстит, а у колхоза детсада нет. Может, ты к себе домой заберешь детей-то и там нянчиться с ними будешь, а в это время колхозники спокойно работать будут? А то ведь просто беда получается.
— Про невесту вспомнил, — забрызгал слюной горячий Савенков, — ты б еще про патефон, разбитый мной в пятом классе, напомнил. Запамятовал, что ли? — отбрехался Егор.
— Ладно, хрен с вами, будет вам баня, только, когда она план не выполнит, всю недостающую сумму я с тебя, Савенков, вычитать буду. Так пойдет? — и посмотрел зло на конюха.
Тут уж Егор нехорошо заволновался и заверещал на все правление:
— Ты, значить, колхозников не уважаешь, хочешь, чтоб они день-деньской грязными ходили, немытыми, тебе, значить, это в радость, а ты за их, значить, с меня деньги содрать хочешь. Тебе на гигиену плевать. Ладно, напишем в газету. Отпишем, какой ты радетель за колхозников. Как ты у их последнюю трудовую копейку отымашь. Отпишем, внепременности отпишем, и, довольный своей речью, ладонью вытер рот.
Председатель понял, что нашла коса на камень и, махнув рукой, обреченно бухнул:
— Да черт с вами, будет вам баня.
— С буфетом, — поспешно добавил Митрохин.
— С буфетом, — убито согласился председатель и закрыл собрание.
С триумфом вышла с собрания банда Савенкова и, как первая комсомольская ячейка на селе, победно почапала к сторожке. Егор шел впереди и, довольный, бубнил, потряхивая головой:
— Ишь, что вспомнил, как его женка по молодости со мной гуляла, а я как его, ты б еще про патефон вспомнил, — и он, пораженный своей сообразительностью, прыснул со смеху.
В сторожке, сидя на прежнем месте, он, угрозно потряхивая перед мужиками пальцем, предупреждал:
— Смотрите, мужики, токмо не запейте, а то все, что добились, пойдет козе под хвост.
Мужики со вздохом, вяло соглашались.
— А какой тут антирес, что хотели, добились, сломали председателя на баню с буфетом, а дальше что? Нет антиреса. Хоть зарежься, а антиреса дальше не было.
Не соврал председатель, по первым лужам началось строительство бани. Строители-армяне, как муравьи, хлопотали день и ночь. Банька вышла любо-дорого посмотреть. Из белого кирпича с оцинкованной крышей и вход, как во дворец, — два белых столба подпирают расписной карниз. По краям бетонированной дорожки положили два задних колеса от «Белоруса», насыпали в них земли и посадили цветочки. Получилось симпатичней, чем в Загогулях. От водонапорной башни протянули воду, и целую неделю тюкали топорами колхозные плотники, сооружая лавочки и полати в парилке. Да вдобавок обнесли большую территорию бани витиеватой железной решеткой. Ох и красотища, прямо как в городе Париже. Залюбуешься.
