Ингрид Нолль - Почтенные леди, или К черту условности!
— Наверное, в нас накопилось слишком много нереализованной любви, и теперь она ищет отдушину, — объясняю я и слегка краснею. — В своих чувствах мы недалеко ушли от пятнадцатилетних девчонок. Когда припрет, они кидаются на первого встречного, кто в нужный момент окажется под дверью.
— В нем есть нечто бесстыдное, — вдруг заявляет Аннелиза, — и оно магическим образом притягивает женщин!
23
В Шветцингене наступила осень, и к нам пожаловали приглашенные на каникулы гости Аннелизы.
По утрам она с видом львицы лежит в постели, а вокруг нее ползают маленькие внуки. Детей младшей дочери зовут Мира и Рубен, и нельзя не признать, что они прелестны. Мне горько вспоминать о своих, которых я редко вижу. Перед Рождеством или днем рождения они присылают мне список желаемых подарков, что каждый раз приводит меня в раздражение. С таким же успехом могли бы требовать с меня сразу деньги, поскольку пожелания с включенными ценами напоминают торговый каталог. И я по долгу бабушки, но без особой радости, покупаю затребованные велосипедные шлемы, мини-клавиатуры или джойстики.
Когда-то моя бабушка своими руками связала для меня норвежский свитер. Она очень удивила меня этим подарком, но я носила его долго и с удовольствием. Почему мне не дают возможности сделать что-нибудь похожее, подарок, в котором запечатлелась бы моя любовь? Пару лет назад я хотела оборудовать у Кристиана старый магазин, мне и самой это было бы в наслаждение. Я бы оклеила стены свежими обоями, заставила полки марципановыми фруктами, наполнила высокие стеклянные сосуды карамелью, положила маленькие пакетики, огрызок карандаша и счеты у кассы. Они мне отказали под предлогом, что для этого нет места. Между тем мальчики подросли, и им такие очаровательные игры стали неинтересны; их уже не привлекает обслуживать покупателей, взвешивать, заворачивать товары, получать в оплату шоколадные монеты и тут же запихивать их в рот. Они часами сидят уткнувшись в компьютер, ко мне же равнодушны, и если реагируют, то из сострадания.
Что я сделала не так? У Аннелизы, наверное, природный дар обращаться с детьми свободно и весело. Она порой выговаривает им, пресекает шалости, но всегда делает это с юмором и душевно; у меня так никогда не получалось. Между мной, невесткой и внуками постоянно существовала дистанция, омрачавшая и наши отношения с Кристианом. Он старался навещать меня без семейства, как правило, подгадывая визиты под деловые командировки.
Вероятно, Аннелиза испытывает счастье от физического контакта с маленькими детьми. Да я и сама сегодня обомлела, когда четырехлетняя Мира рано утром шмыгнула в мою постель, чтобы показать мне книжку с картинками. В комнате довольно прохладно, я обычно сплю с раскрытым окном, и она доверчиво прижалась ко мне всем своим теплым маленьким и мягким тельцем. После столь необычного начала дня я не стала завтракать у себя, а спустилась к Аннелизе и ее гостям, где веселая компания оживленно размешивала кукурузные хлопья в молоке.
Потом бабушка прочитала детям лекцию по ботанике. Первым растением, с которым она их познакомила, был лаконос с блестящими красно-черными ягодами. Они и сами уже догадались, что не все плоды, выглядящие аппетитно, можно есть.
— У лаконоса ядовиты в первую очередь корни, — учит меня Аннелиза, — дети до них обычно не добираются.
Тем временем мы пришли на детскую площадку и в который уже раз гадали, почему молчит Эвальд. Несмотря на увлеченность беседой, Аннелиза ни на секунду не упускала детей из виду. На мгновение отвлекшись, она пронзительным окриком запретила им спускаться с горки. Из-за нескончаемых дождей внизу, куда они съезжают на попе, в ямке образовалось целое озеро с грязной коричневой водой.
— И кроме того, — печально говорю я, — он звонит только тебе.
— Потому что ты не дала ему номер своего мобильного, — объясняет Аннелиза.
На самом деле нам давно можно звонить по стационарному телефону. Почему мы, со своей стороны, не звоним ему, непонятно. Наверное, нас останавливает гордость.
— Ничего, он еще меня узнает, этот неверный пес! — мстительно угрожает Аннелиза.
Неподалеку сидит зрелая мамаша с тремя детьми и внимательно прислушивается к нашему разговору.
— Правильно! Как вернется, задай ему! — соглашается она с Аннелизой. — Мой старый пропойца намедни приполз на четвереньках и думал, что ему это сойдет с рук. Пусть спит где угодно, сказала я ему и вышвырнула вон! А весь его шнапс я в наказание выпила сама в тот же вечер!
Мы с Аннелизой переглянулись, и она невозмутимо произнесла:
— Скажите, дорогуша, вы вообще-то о равноправии что-нибудь слышали?
Тем временем Рубен все-таки приземлился в лужу, и теперь надо домой, чтобы переодеть ребенка. Мира ревет, ей не хочется уходить. Буксиром втаскиваем двух ревунов в машину.
Подъезжая к дому, замечаем, что у калитки припаркован автомобиль. С более близкого расстояния узнаем и его владельца: у двери на пороге стоит Эвальд с двумя букетами. На заднем сиденье его машины громоздятся чемоданы. От радости у меня сердце чуть не выскочило из груди. Аннелиза шепнула:
— Пусть сам бросится к нам.
Не удостоив Эвальда взглядом, мы помогаем детям выбраться с заднего сиденья.
— Приветик! А вот и я! — бодро кричит Эвальд, размахивая цветами.
— Добрый день, — говорю я немного натянуто, наверное, от смущения.
Аннелиза небрежно протягивает ему два пальца и объясняет, что сначала ей нужно заняться внуками. Мы вместе входим в дом. Аннелиза и я делаем вид, будто очень заняты, и оставляем Эвальда стоять в прихожей. Я размышляю: принять ли мне тактику подруги или не противиться эмоциям?
— Я некстати? — громко спрашивает Эвальд, чтобы слышно было в кухне, где я вытаскиваю тарелки из посудомоечной машины, словно это самое важное в мире дело. — Где ваши прелестные малышки?
Он знает, что это внуки Аннелизы, однако старый льстец всегда готов подыграть, чтобы заслужить благосклонность.
Я слышу, как Мира интересуется:
— У тебя есть дети?
У Эвальда этого не отнять: он ловко поладил с малышкой и быстро втянул ее в беседу. Восторгаюсь, как мило он умеет болтать с ребенком. Неожиданно Мира пронзительно вскрикивает, да так громко, что я роняю из рук эльзасскую формочку для выпечки. Мы с Аннелизой подбегаем к ребенку. Я не видела раньше, чтобы она так быстро слетала по ступенькам вниз.
— Злой дядя! — хнычет Мира.
В ту же секунду Аннелиза отвешивает пощечину своему партнеру по танцам и рычит:
— Ты свинья! Вон отсюда! И больше здесь не показывайся!
Эвальд с ошеломленным видом стоит у порога и клятвенно заверяет, что ничего девочке не сделал. У него в протянутой раскрытой ладони все еще лежит конфетка, и я постепенно начинаю соображать, что здесь произошло чудовищное недоразумение. Кое-как мне удается успокоить Аннелизу.
Когда мы все вместе уселись за кухонным столом — Аннелиза с Мирой и я с Рубеном на коленках — ситуация прояснилась. В детском саду Миру научили немедленно кричать, если чужой человек будет предлагать сладости. Разумеется, Аннелизе теперь неловко от того, что позволила себе ударить человека. Она извинилась перед Эвальдом и пригласила его перекусить, когда все будет готово.
— У нас, правда, будут только сладкие гренки с повидлом, — предупреждает она. — Я всегда их делаю, когда к бабушке приезжают мои любимые внучатки. — И ни слова о том, чтобы внести в дом чемоданы.
— Можешь разобрать свои вещи, — невинным тоном говорю я, — а нам некогда, нужно готовить еду.
— Может вам помочь? — спрашивает он. — Например, очистить яблоки от кожуры?
— Даже Лора справится с этим лучше тебя, — усмехается Аннелиза, — но ты мог бы постричь газон, пока снова не начался дождь.
В общем, мы все занялись делами. Аннелиза срезала твердую корку со старого хлеба, Мире и Рубену позволили разбить по одному яйцу и смешать с ванильным сахаром, я готовила яблочный компот, с улицы доносился гул газонокосилки. Гренки были вымочены в молоке с яйцами, пожарены на топленом масле и посыпаны сахаром с корицей. И мы радостно набросились на это классическое и вкусное детское лакомство. Эвальд принес на кухню на своих подошвах запах свежескошенной травы, который смешивался с ароматом подслащенных яблок и испарениями от сушившейся на батарее одежды Рубена. Это был отрадный дух родного очага и безопасности.
— Моя мать делала гренки с кремом «винная пена», — меланхолично поделился с нами Эвальд, но, заметив строгую физиономию Аннелизы, быстро добавил: — Но с мелконарезанными яблоками они вкуснее.
Обманчивая идиллия, думала я, здесь разыгрывается спектакль с ролями отца, матери и ребенка. Но две матери — многовато для одной пьесы. Кстати, ни Аннелиза, ни я не горим желанием удовлетворять вечную мужскую потребность в материнской заботе — даже пожилых женщин эта роль порой оскорбляет.
