Дженнифер Иган - Время смеется последним
И все это произошло в одну минуту, никто еще не успел произнести ни слова. Китти с генералом, оба взволнованно-раскрасневшиеся, стояли держась за руки, и Долли едва сдерживалась, чтобы не завопить от радости, потому что это было все! Она получила, что ей требовалось, — слова и не понадобились. Она обожала Китти, преклонялась перед ней: гениальная актриса, она не просто попозировала под ручку с генералом, она приручила его — это ли не чудо? Долли мерещились два мира: в одном живет генерал, в другом — Китти, и между ними дверь, которая открывается только в одну сторону. Китти впустила генерала в свой мир легко и естественно, он и не заметил. Теперь он уже не сможет вернуться! А придумала все это она, Долли, — наконец-то, впервые в жизни, вышло что-то осмысленное. И Лулу это видела.
На губах Китти все еще трепетала милая открытая улыбка — улыбка для генерала, но зрачки двигались: она по очереди оглядывала солдат, застывших с автоматами наперевес, потом Арка, и Лулу, и Долли с восторженно сияющими глазами. Молодец актриса, думала Долли, понимает, что все уже произошло, ее звездный час пробил, период забвения закончился. Она вернется в свое любимое кино — спасибо тирану, стоящему с ней рядом.
— Интересно, — заговорила Китти, — а куда вы деваете трупы?
Генерал непонимающе смотрел на нее. Арк быстро шагнул вперед, Долли тоже. И Лулу тоже.
— Просто бросаете их в ямы, — дружеским, задушевным тоном продолжала Китти, — или сперва сжигаете?
— Мисс Джексон, — напряженно произнес Арк. — Генерал вас не понимает!
Генерал уже не улыбался. Он желал знать, что происходит. Отпустив руку Китти, он сурово обернулся к Арку и что-то спросил.
Лулу потянула Долли за руку.
— Мам, — прошептала она. — Скажи ей, чтобы она замолчала.
Голос дочери выдернул Долли из оцепенения.
— Китти, прекратите немедленно, — быстро сказала она.
— Вы их сами едите, — спрашивала Китти у генерала, — или стервятникам оставляете?
Долли повысила голос:
— Китти, придержите язык! Это не игрушки.
Генерал что-то жестко выговаривал Арку. Дослушав, Арк повернулся к Долли.
— Генерал сердится, мисс Пил, — сказал он, и это был шифр, Долли прекрасно его поняла. Она подошла к Китти, вцепилась в загорелые плечи, приблизила лицо к ее лицу и тихо сказала:
— Если вы не замолчите, мы все умрем.
Но одного взгляда в эти безумные, горящие саморазрушением глаза было достаточно, чтобы понять: Китти не может замолчать.
— Ай-ай-ай! — притворно удивилась она. — Как же это я так оплошала? Не надо было заводить разговор про геноцид, да?
А вот это слово генерал знал. Он отшатнулся от Китти так, будто она охвачена пламенем, что-то сдавленно скомандовал солдатам. Кто-то оттолкнул Долли, и она упала на бетон. Когда она приподнялась на одном локте, Китти уже было не видно, солдаты сомкнулись вокруг нее.
Лулу пыталась поднять Долли, тащила ее за руку, кричала:
— Мама, останови их! Мама, сделай что-нибудь!
— Арк, — крикнула Долли, но Арк ее не слышал. Он стоял навытяжку перед орущим взбешенным генералом. Солдаты уволакивали Китти; Долли показалось, что в их гуще мелькнул пинающий ботинок.
— А кровь? — доносился до нее звонкий голос Китти. — Вы ее пьете — или просто моете ею полы?.. А зубы? Вы их нанизываете на веревочку, да?..
Послышался глухой удар и визг. Долли вскочила на ноги. Но солдаты уже затащили Китти в скрытое за деревьями строение в конце вертолетной площадки. Генерал с Арком проследовали туда же, и дверь захлопнулась. В джунглях, над криками попугаев и всхлипами Лулу, повисла зловещая тишина.
Пока генерал бушевал, Арк успел шепнуть что-то двум солдатам, и едва начальство скрылось за дверью, они, слегка подталкивая, повели Долли и Лулу вниз по бетонной лестнице, потом сквозь джунгли — обратно к джипам. Их шофер встал, затушил сигарету. В машине Лулу заплакала, уронив голову на материнские колени. Дорога шла через джунгли, потом через пустыню. В тюрьму? — оцепенело думала Долли, поглаживая мягкие волосы Лулу. Но к вечеру, когда солнце разлилось по горизонту (Лулу уже сидела прямо, отодвинувшись на другой конец сиденья), их высадили в аэропорту. Генеральский самолет ждал.
Лулу спала беспокойно, вцепившись обеими руками в свой розовый рюкзачок. Долли не спала совсем. Она смотрела прямо перед собой, на пустое сиденье Китти Джексон.
Они приземлились в аэропорту Кеннеди затемно. В Ист-Сайд ехали на такси, за всю дорогу не проронили ни слова. Долли удивлялась про себя, что их дом не взорван, что квартира все еще на месте, на верхнем этаже, и ключи в сумке.
Лулу сразу же прошла к себе, закрыла дверь. Долли сидела за своим рабочим столом и, осоловело глядя перед собой, пыталась привести мысли в порядок. С чего начать? С посольства? С Конгресса? Сколько придется провисеть на телефоне, чтобы ее связали с кем-то, кто может реально помочь? И что она будет им говорить?
Лулу, причесанная, в школьной форме, вышла из своей комнаты. Оказывается, уже рассвело — Долли и не заметила. Лулу скользнула неодобрительным взглядом по ее пыльной одежде и сказала:
— Нам пора.
— Ты… пойдешь в школу?
— Естественно, я пойду в школу. А что еще мне делать?
Они поехали на метро. Между ними висело непреодолимое молчание; Долли боялась, что так теперь будет всегда. Она вглядывалась в бледное измученное личико Лулу и, холодея, понимала: да, так и будет, если Китти Джексон погибнет.
На углу ее дочь отвернулась и ушла не попрощавшись.
Хозяева магазинчиков на Лексингтон-авеню поднимали металлические роллеты. Долли зашла в соседнюю забегаловку, выпила кофе. Ей хотелось находиться поближе к Лулу, и она решила ждать прямо здесь, на углу, до конца школьного дня; осталось пять с половиной часов. Звонить, если что, можно и с сотового. Но ее все время что-то отвлекало: мерещилась Китти в бледно-зеленом платье, масляные ожоги на ее запястье; вспоминалась собственная непристойная гордыня — как она думала, что укротила генерала, и мнила себя чуть ли не спасительницей мира.
Она так никому и не позвонила. Не придумала, что сказать.
За спиной лязгнула очередная роллета, Долли обернулась посмотреть. Фотомастерская. В руках у Долли по-прежнему была сумка со скрытой камерой. Что ж, хоть какое-то занятие; она вошла и сделала заказ: записать на диск и распечатать все, что получилось.
Следующий час она проторчала на улице под дверью. Потом из мастерской вышел парень с диском и пачкой фотографий. За это время она успела сделать несколько звонков насчет Китти, но на том конце все, очевидно, принимали ее за умалишенную. Их можно понять, думала Долли.
— Фотошоп? — спросил парень, передавая ей фотографии. — А вышло ничего, прямо как настоящие.
— Они настоящие, — ответила Долли. — Я сама фотографировала.
— Ага, как же, — осклабился парень, и тут в голове у Долли шевельнулась наконец смутная мысль. А что еще мне делать? — кажется, так сказала утром Лулу.
Она помчалась домой и села обзванивать старых знакомых: кое-кто ее еще помнил — и в «Инкуаерер», и в «Стар». Устроить слив информации. Этот трюк помогал Долли раньше, поможет и сейчас.
Несколько минут спустя письма полетели по всем нужным адресам, с картинками во вложениях, и уже через пару часов фотографии улыбающегося генерала Б. и Китти Джексон появились в сети — их продавали, покупали и перепродавали. Вечером пошли звонки от репортеров серьезных газет, не только американских. Генералу тоже звонили; его помощник по связям с общественностью все категорически опровергал.
Вечером, пока Лулу в своей комнате делала уроки, Долли сидела за столом, ела холодную кунжутную лапшу и пыталась связаться с Арком. Удалось с четырнадцатой попытки.
— Мы больше не можем с вами говорить, мисс Пил, — сказал он.
— Арк.
— Мы не можем с вами говорить. Генерал сердится.
— Послушайте меня.
— Генерал сердится, мисс Пил.
— Она жива, Арк? Это все, что я хотела узнать.
— Она жива.
— Спасибо. — Глаза Долли наполнились слезами. — Она… С ней… нормально обращаются?
— Она цела и невредима, — сказал Арк. — Мисс Пил, больше мы с вами не увидимся.
Они немного помолчали, слушая шелест помех на линии. Потом Арк сказал:
— Мне жаль. — И повесил трубку.
Но они увиделись — спустя почти год, когда генерал прибыл в Нью-Йорк, чтобы поведать ООН о переходе его страны на демократический путь развития. К тому времени Долли и Лулу уже переселились из своей ист-сайдской квартирки в другое место, но однажды вечером они специально приехали на машине в Манхэттен, чтобы встретиться с Арком в ресторане. Арк был в черном костюме, его темно-бордовый галстук идеально подходил по цвету к отменному каберне, которое он подливал себе и Долли. Он смаковал каждую деталь своего рассказа — Долли даже показалось, что он и запоминал все в таких подробностях нарочно для нее: как через три-четыре дня после того, как они с Лулу покинули генеральский редут, начали появляться фотографы, сначала один-два — этих солдаты быстро отловили и бросили за решетку, — потом еще и еще, столько, что не переловишь и не сосчитаешь: они прятались везде, где можно и нельзя, лазали по деревьям как обезьяны, закапывались в ямы, увешивали себя пальмовыми листьями. Киллерам никогда не удавалось точно определить местонахождение генерала — фотографы справлялись с этой задачей элементарно: пересекали границу без всяких виз, залезали в корзины и винные бочки, зарывались в тряпье, тряслись по каменистым дорогам в кузовах грузовичков и в конце концов осадили убежище генерала со всех сторон — он уже не осмеливался выходить. Понадобилось десять дней, чтобы убедить генерала, что вариантов нет — придется предстать перед мучителями. Он облачился в генеральскую шинель с медалями и эполетами, сдвинул сине-зеленую шапку набекрень, взял Китти под руку и пошел сквозь строй нацеленных на него объективов. Долли помнила, какое озадаченное лицо было у генерала на тех снимках; в своей пушистой шапке он больше всего напоминал потерявшегося ребенка. А рядом улыбалась Китти в черном облегающем платье — Арку наверняка пришлось постараться, чтобы его раздобыть: непринужденно-простое и в то же время открытое — идеальное для интимной обстановки. Выражения ее глаз Долли не смогла разобрать, как ни всматривалась в газетную бумагу, но смех Китти по-прежнему стоял у нее в ушах.
