Олег Рой - Улыбка черного кота
Доктор Сяо усадил Ло рядом с собой и попросил его успокоиться. Но тот не мог усидеть на месте: его трясла крупная дрожь, руки совершали бесцельные и хаотичные движения, он вскакивал, ходил по комнате большими шагами и говорил, говорил, говорил…
— Да, теперь я понимаю… Точнее, начинаю понимать. Если я могу читать по-русски, значит, я вырос в этой стране, учился там в школе, изучал… Что? Что изучают в России?
— Все что угодно, — улыбнулся профессор, неотступно следя за мечущимся по комнате Ло. — Это великая страна, и науки там великие…
Он запнулся, заметив, как скривился Ло, будто отмахнувшись от ответа доктора.
— Не то, не то! — с отчаянием, точно он был не в себе, проговорил молодой человек. — Великие науки — это не говорит мне ни о чем! Нужно что-то конкретное, такое, за что я мог бы зацепиться мыслями, памятью, инстинктом…
Профессор молчал. Он не мог сейчас помочь своему пациенту: таинственная работа мозга должна была совершаться сама по себе, заржавевшие механизмы памяти ждали лишь необходимого толчка, который мог совершить только сам Ло.
Но Дина не хотела и не могла ждать. И пересохшими губами, едва живая от волнения, она наивно прошептала единственно правильное в данный момент:
— Там изучают литературу. Там великая литература. Ты должен был читать и любить русские книги… Ты помнишь имена: Толстой, Тургенев, Достоевский?
Ло на мгновение застыл в растерянности, и четкий голос доктора Сяо прорезал, разорвал установившуюся в комнате и опасную сейчас тишину:
— Не уходи в себя, Ло. Ответь: ты помнишь эти имена?
— Да… — пробормотал он, и Дине показалось, что расширенные его зрачки остановились, замерли, как и он сам, и повернулись внутрь, в душу, в непостижимый внутренний мир просыпающегося человека. — Да, помню. «Война и мир»… «Отцы и дети»… «Преступление и наказание»… Я, наверное, хорошо учился в школе, раз я все это помню. Через столько лет… Или я читал это потом, после школы?
— Русские много читают, — мягко сказал доктор Сяо. Он готов был произносить любые банальности, лишь бы не дать сейчас Ло остановиться и снова уйти в себя. Работа памяти не должна была прекращаться ни на минуту, ниточку нужно продолжать вытягивать из клубка — иначе возникла бы опасность, что она вновь запутается в себе подобных…
— А где я жил? В городе, кажется? Да, я жил в Москве… Я помню это. Я любил арбатские улицы. Что такое Арбат? — Он вскинул глаза на Дину, но та лишь беспомощно пожала плечами. Она никогда не бывала в Москве, и слово «Арбат» ей ни о чем не говорило.
— Значит, я из России… — Ло бросился в кресло и застыл в нем, сцепив руки на коленях в прочный замок. Возбуждение начало проходить, и теперь он чувствовал себя так, словно по нему прошелся многотонный каток, расплющивший его силы, желания, волю.
— Погоди, Ло. Нельзя, да и просто невозможно вспомнить всю жизнь сразу. Давай начнем с конца. Мы можем выяснить, кто ты такой и откуда, только из материалов о катастрофе лайнера. Тебе трудно, больно это вспоминать, но ничего не поделаешь… — И профессор стал вынимать из папки вырезки, которые он перебирал за прошедшее время неисчислимое количество раз. — Вот полный список пассажиров рейса. Смотри, среди них есть только одно русское имя, единственный подданный России, Антон Житкевич. Тебе о чем-нибудь говорит это имя?
Доктор Сяо внимательно взглянул на молодого мужчину, но тот молчал. На смену нервному возбуждению пришла апатия, и сейчас Ло показалось вдруг, что, возможно, и незачем ворошить прошлое. Все равно они ничего не выяснят. И он навсегда останется созданием доктора Сяо. Может быть, и к лучшему?…
— А вот и продолжение, — Дина взяла в руки хорошо знакомый ей, уже пожелтевший лист газеты. — Здесь сообщается, что прилетевшие из России близкие того пассажира — его жена Светлана Житкевич и его партнер по бизнесу Сергей Пономарев — не опознали Антона среди троих мужчин, оставшихся в живых. Российским гражданам выдали останки того, кто предположительно мог быть тем самым Антоном Житкевичем, и они увезли их на специальном самолете для захоронения в Москве.
Лицо Ло исказила непреднамеренная и болезненная гримаса. Девушка хотела продолжать, но отец предостерегающе поднял руку, бросив дочери короткий и строгий взгляд:
— Спокойно, Ло. Давай пока больше не будем углубляться в детали. Тебе нужен перерыв, ты и так потратил сегодня много сил. Но начало положено, Ло! Появилась ниточка, по ней мы сможем идти дальше.
Ло вяло и безразлично кивнул, а доктор шепнул дочери: «Дина! Вызывай завтра на утро психолога. С Ло нужно работать аккуратно, но работать непременно, непременно… И постарайся не оставлять его сегодня одного».
А молодой человек в изнеможении полулежал в кресле, закрыв глаза и не делая даже попытки вслушаться в тот тревожный шепот, которым обменивались доктор и Дина. На сердце было тяжело. Удивительно, но новые знания и открытия не принесли ему радости. Он вдруг разом лишился обретенного после выздоровления покоя. В нем снова поселились тревога и ощущение какой-то опасности, точно его ждет капкан, или за ним кто-то охотится, или он заблудился в незнакомом лесу…
Доктор Сяо был прав: профессиональный психолог в этот миг был ему крайне необходим. Психика Ло — как и психика любого другого человека — не готова была к новым потрясениям и лишь с огромным трудом (и, возможно, немалым ущербом и потерями для здоровья) могла справиться с нахлынувшим потоком воспоминаний.
Глава 8
С утра к Ло, который провел и эту ночь в больнице, пришли доктор Сяо и молодой высокий юноша — новый штатный психолог клиники, только что вернувшийся из Америки. Доктор Сяо посчитал, что Ло сейчас нужны новые методы работы с сознанием, самые передовые методики восстановления памяти. Этот серьезный юноша, изучавший медицину в Штатах, выслушал историю Ло и сообщил свое решение: он будет работать с пациентом, но только в собственном, специально оборудованном кабинете. И они, спустившись на лифте и пройдя по длинному коридору, оказались в небольшой комнате с плотно закрытыми окнами, удобной кушеткой и креслом для врача.
Когда остались одни, врач предложил Ло устраиваться поудобнее, спросил, какую музыку тот предпочитает, поставил диск, и заструилась тихая, приятная мелодия. Сам доктор уселся в кресло, приглушил свет настольной лампы и начал:
— Пожалуйста, успокойтесь, Ло. Расслабьтесь полностью. Закройте глаза и представьте, что сейчас ярко светит солнце, вас овевает приятный ветерок, вам тепло и хорошо. Вы ребенок — беззаботный, смешливый, свободный…