Екатерина Вильмонт - Курица в полете
— Ладно, так и быть, скажу, но имей в виду, что это дохлый номер, говорю сразу.
— Ну? — У Маши от любопытства горели глаза.
— Понимаешь, я вчера пробовалась на телевидении.
— Что это значит? — вытаращилась на нее подруга.
— Там хотят запустить новое кулинарное шоу, Махотин почему-то решил, что я это смогу, ну вот…
— Элка, ты что, ненормальная? Почему молчала?
— Потому что ничего из этого не вышло.
— Кто тебе сказал?
— Никто. Тут и говорить не надо, все и так понятно. Когда все кончилось, они ко мне всякий интерес потеряли, а если бы я им подошла.., то, наверное, как-то иначе вели бы себя.
— Элка, ты расстроилась?
— Да нет, какая из меня телеведущая?
— Почему? Очень даже неплохая, на мой взгляд. Ты красивая, уютная, у тебя роскошный голос, ты нормально говоришь по-русски, а твоя одесская интонация только придает тебе шарм…
Лично я с удовольствием стала бы смотреть такую передачу, тем более что ты готовишь просто потрясающе и других можешь научить, если, конечно, у них есть такие способности.
— Спасибо, подруга, но ведь решаешь не ты, а Пузайцер и компания.
— Кто?
— Мной там занимался человек по фамилии Пузайцер.
— Красота, кто понимает! Пу-зай-цер! Прелесть. Интересно, какого происхождения фамилия?
— Еврейского.
— Не о том речь, — поморщилась Маша. В ней говорил филолог. — Но фамилия все-таки симпатичная. Что-то от пушистого, пузатого зайца.
— Видела бы ты этого пушистого зайца! — рассмеялась Элла. — Под два метра ростом, тощий, жилистый, а из-под бейсболки на спине свисает хвостик.
— Он что, и в помещении ходит в бейсболке?
— Да.
— Значит, лысый, — констатировала Маша. Теперь в ней говорил визажист.
— Но самое интересное не то! Он меня узнал! Он тоже из Одессы и в детстве глубоко почитала Витьку Шебу и заодно его зазнобу. Говорит, все девчонки дохли от зависти ко мне. А я тогда об этом даже не догадывалась.
— Ничего, Элка, я чувствую, что скоро все бабы будут дохнуть от зависти к тебе.
— С какой стати? — удивилась Элла.
— Тебя возьмут на телевидение, вот увидишь.
И ты тогда должна потребовать, чтобы меня сделали твоим визажистом. Ну чтобы в титрах передачи было написано: «Визажист Мария Крутова». Представляешь себе, какая это будет реклама для моего салона?
— Ну, Машка, ты даешь! — захихикала Элла.
— Так и будет, вот увидишь, увидишь! А еще мы там с тобой найдем себе охренительных мужиков.
Ну у тебя вообще от них отбою не будет, а мне уж что-нибудь из отходов сойдет… — хохотала Машка. — А может, и не из отходов… Вдруг в останкинских коридорах встречу свою судьбу?
— Ага, Аркашу Пузайцера!
— А что, он противный?
— Ничуть.
— Тогда можно рассматривать и его кандидатуру, почему нет? И я стану мадам Пузайцер, нехило, правда?
— Видишь ли, я не уверена, что этот титул никому еще не достался. Он вполне похож на человека, иссушенного семейной жизнью.
— Ничего, мы его увлажним!
И подруги покатились со смеху. Им нечасто удавалось вместе отдыхать, но уж если выбиралась неделька, они веселились на всю катушку и никаких разногласий обычно не возникало.
Я все сделала правильно, сказала себе Элла.
Нельзя всю жизнь быть курицей, нельзя! Тем более что этот человек не для нормальной жизни. Он кочевник, он привык к скитаниям в самых суровых условиях, он без этого не сможет, ему необходим этот адреналин… Он быстро зачахнет в обычной домашней жизни. А ко мне его потянуло, потому что сейчас он устал от экстрима, но стоит ему отдохнуть месячишко — и поминай как звали, а я останусь.., с разбитым сердцем. Черт возьми, как пошло звучит — «с разбитым сердцем»! Не хочу я больше разбивать свое сердце, едва только оно склеилось и срослось после встречи с Витькой…
Оно у меня одно.
— Машка, ты чувствуешь, как море арбузом пахнет? — спросила Элла, подплывая к подруге, которая отдыхала, держась за веревку, соединяющую буйки.
— Элка, я как раз хотела тебе сказать то же самое! — пришла в восторг Маша. — Действительно, пахнет арбузом, в прошлые разы я этого не чувствовала, правда, в это время я тут еще не была…
Кайф, да?
— Не то слово!
Элла действительно наслаждалась. Она самозабвенно любила море, плавала как рыбка — еще бы, черноморское дитя. И хотя ей всегда казалось, что море ее детства пахло совсем особенно, неповторимо, но сейчас, в конце октября, это яркое, синее небо, нежаркое уже солнце и теплая, пахнущая арбузом вода доставляли ей невероятное удовольствие, такое, что она почти не вспоминала о Воронцове. Они рано вставали, в восемь спускались к завтраку, потом полчаса сидели на террасе, нюхая какие-то неведомые цветы во дворике гостиницы, потом бежали на пляж, где купались, загорали, покупали у разносчика фрукты, мыли их под душем и с упоением ели. Маша следила, чтобы Элла не злоупотребляла солнцем, она точно знала, сколько времени можно нежиться на солнышке, чтобы приобрести свежий, отдохнувший вид, но не пересушить, не дай бог, кожу. И уже через два дня, взглянув перед ужином на Эллу, она констатировала:
— Элка, похоже, тебе надо отдыхать только в Тунисе! Ты уже выглядишь изумительно.
— Ну еще бы! Сплю как убитая, а в Москве ворочаюсь полночи с боку на бок! Да еще море и солнце!
— Не ври! Тут что-то еще! У тебя мужик завелся, я чувствую! И ты просто сволочь, что молчишь!
— Нет у меня никого, просто я освободилась от прошлого!
— Так я тебе и поверила! — добродушно проворчала Маша.
Про ее личную жизнь Элла знала все!
— Элка, а ты на экскурсию не хочешь поехать?
— Нет, о достопримечательностях Туниса я все знаю от тебя, с меня хватит, — отмахнулась Элла. — Мне и так хорошо!
В гостинице их кормили завтраком и ужином, а обедать они ездили в туристический рай — крохотный прелестный городок Порт-эль-Кантауи.
Но к пяти часам старались вернуться в гостиницу, потому что именно в этот час во дворике с фонтаном начинался потрясающий птичий концерт.
Вокруг дерева, заросшего какими-то вьюнками, сновали десятки маленьких птиц. Они свистели, чирикали, гомонили на все лады, а в шесть все стихало и опускалась темнота. Спать они ложились в девять.
— Это здорово, что мы тут живем по московскому расписанию, — говорила Машка, всегда ответственно относившаяся к своему и Эллиному здоровью. — Организм не тратит силы на перестройку! Если так отдыхать, недели вполне достаточно.
— Не в этом дело, Машуня, — смеялась Элла, просто мы с тобой уже старые, нас не тянет на танцы и блядки!
— Танцы вообще не моя стихия, а какие тут блядки? С кем?
— При большом желании можно, наверное, найти, — смеялась Элла.
