Чарльз Мартин - Между нами горы
– В смысле?
– У меня целую неделю не возникало позывов.
– Я уже объяснил почему.
– Предлагаю вернуться к моему первому вопросу.
– Не беспокойтесь, положитесь на меня. Что-нибудь придумаем.
– Вы уж меня извините, но понятно, по-моему, почему это не выходит из моей головы!
– Расскажу вам одну историю. Я учился на первом курсе медицинского факультета. Ну, и менял в больнице судна в ночную смену. Восемь месяцев подряд. Мне приходилось тяжко, я все время ныл. Но когда я не вытерпел и пожаловался на это Рейчел, она ответила, что раз грязная работа не по мне, то мне лучше поискать другую профессию. Людям, мол, нужен врач, который не боится испачкать себе руки, который будет им сострадать и считаться с их достоинством. Эта отповедь легла в основу моего «врачебного такта». Я научился ставить на первое место нужды людей, а не свои желания и предпочтения, глядя на них с вершины башни из слоновой кости. Рейчел разрушила мою башню. Заставила меня спуститься в траншею, где не пахнет розами и где царит людское страдание. Можете беситься, мучиться от неудобства, даже краснеть, но деваться вам некуда. Лучшего варианта у вас нет, альтернативы тоже, поэтому вашим врачом останусь я. Остается повторить вам то же самое, что я услышал от своей жены, когда попытался возразить.
Она подняла брови, ожидая продолжения.
– Преодолейте себя.
– Мне нравится эта женщина. Очень нравится. – Она поджала губы и смерила меня взглядом, обдумывая свои следующие слова. – Вы завоевывали призы, грамоты? Типа «врач года» или что-то в этом роде?
– Что-то в этом роде, – буркнул я, склонив голову набок.
– Нет, серьезно, я в хороших руках?
– Вы у меня в руках. Лучшая ваша опора – чувство юмора. Это достоинство на вес золота.
– С чего это вдруг? Разве шутки приблизят мое спасение?
– Не исключено. – Я затянул на рюкзаке пряжку. – Как-то ночью – может, уже под утро – вертолет доставил к нам в приемный покой парня с пулей в шее. Вышел человек за мороженым для беременной жены – в плохой момент и не вовремя. В лавке, куда он направился, как раз совершалось ограбление, и у грабителей что-то пошло не так. Его доставили к нам прямо в домашних тапочках. Открыли дверцу, вывезли его из вертолета – а у него из сонной артерии хлещет кровь… – Я дотронулся до ее шеи. – Таким фонтанчиком… Он потерял много крови, но был еще в сознании, говорил. Я зажал дырку пальцем, и мы побежали в операционную. Мы опережали старуху с косой на пару минут, но она уже дышала нам в затылок. «У вас нет аллергии?» – спросил я его. Он дотронулся до своей шеи и ответил: «Есть, на пули». И я подумал: «Этот выживет».
Вокруг него страшный хаос, а он хватает меня за руку и продолжает: «Док, оперируйте меня как живого, а не как мертвого». Выпускает мою руку, потом вспоминает еще что-то. «Меня зовут Роджер, а вас?»
Он выжил. Через две недели его жена родила. Они нашли меня, позвали к себе в палату и дали поддержать своего младенца. Они назвали его в мою честь. – Я покосился на Эшли. – Если верить учебникам, то папаша должен был без вариантов сыграть в ящик. Он остался в живых вопреки всякой логике. По-моему, это как-то связано с чувством юмора на генетическом уровне, ну, и с сильным желанием увидеть своего отпрыска.
Я погладил ее по лицу. Она уже кривила рот в улыбке.
– Вы тоже этим наделены. Берегите свое чувство юмора.
Она схватила меня за руку и потянула к себе.
– Я задам вам еще один вопрос. – Это было произнесено со всей серьезностью. – Мне нужен честный ответ.
– Хорошо.
– Обещаете сказать правду?
– Обещаю.
– Мы сможем отсюда выбраться?
– Честно? – Она кивнула. – Понятия не имею.
Она откинула голову.
– Уф… Хоть так. Я думала, что услышу что-то в этом роде, но надеялась, что вы произнесете это другим тоном, который не предвещал бы вообще ничего хорошего. Про направление, в котором мы двинемся, я спрашивать не буду – уверена, вы его уже определили, правильно?
– Правильно.
– Серьезно?
– Нет.
Она сузила глаза и постучала в грудь сначала себя, потом меня.
– Нам надо налаживать коммуникацию.
– Она и так налажена.
Она покачала головой.
– Я пытаю вас не для того, чтобы получать честные ответы. Мне нужно наглое вранье. Скажите мне, что нам надо протащиться всего милю, – и пусть впереди будет путь в сотню миль.
Я засмеялся.
– Знаете, если вы перестанете болтать, то мы можем трогаться. Тут, за бугром, нас ждет вертолет.
– Он доставил кофе из «Старбакса»?
– Не только. Еще апельсиновый сок, сандвичи с яйцом и колбасой, кексы, малиновые плюшки, дюжину пончиков с глазурью.
Она похлопала меня по спине.
– Вы быстро учитесь.
В идеале надо было бы соорудить сани или что-то в этом роде, скользящее по снегу, чтобы Эшли не умерла от тряски. Но возникла проблема: сани хороши на плоской поверхности, которой, как мне подсказывало зрение, мы не должны были встретить в пути. Мне предстояло перемещаться под такими углами, что сани мне было не удержать. Если бы я сам потерял равновесие на слишком крутом склоне или если бы меня утащил вниз вес Эшли, то сани могли бы уехать так далеко, что я бы их больше не нашел… Куда это годится – пережить авиакатастрофу только для того, чтобы умереть на самодельных носилках?
Поэтому я сделал выбор в пользу гибрида саней и носилок. Нечто, на чем она могла бы разместиться спиной ко мне; мое приспособление должно было скользить позади меня на редких плоских участках, а при необходимости я мог бы вешать его у себя за спиной и нести, лучше контролируя ситуацию.
Начал я с оторванного крыла самолета. Поверхность его была пластмассовая, а не стальная, и на ощупь напоминала ткань, и, что еще важнее, она была гладкой. Внутри крыло было металлическим, а так как его оторвало от фюзеляжа, то горючее из баков вытекло. Плохо, что крыло было по краям закруглено. Мне пришлось вырезать в нем лунку размером с Эшли, а дно укрепить стойками от другого крыла.
Я сам удивился, до чего все оказалось просто.
Но встал следующий вопрос: выдержит ли материал покрытия волочение по камням, льду и прочим поверхностям на протяжении многих миль? Ни за что!
Отсюда следовал вывод: необходимо было укрепить днище. Это увеличивало трение, но иначе крыло быстро продырявилось бы. Где взять железный лист? Искал я недолго. Поддон мотора представлял собой листовой металл. Одна его сторона сильно пострадала от удара, зато другая, что называется, отделалась царапинами. Я был очень благодарен механику, который закрепил поддон легко откручиваемыми болтами. Я снял поддон, привязал его под крыло примерно в том месте, где предстояло сидеть Эшли, и залюбовался своим изделием. Оно могло сработать. То есть просто было обязано!
