Норман Мейлер - Берег варваров
— Вы ведь считаете, что задавать такие вопросы может только плохо воспитанный человек, я угадал?
— Знаете, я как-то об этом не задумывался, — холодно ответил я.
Холлингсворт широко улыбнулся, вновь показав мне черную линию на верхней кромке четырех передних зубов.
— Я давно заметил, что люди, получившие высшее образование, ведут себя именно так. Чует мое сердце, что именно из-за отсутствия хороших манер такие как вы — образованные и воспитанные люди — меня и не любите.
Естественно, я не мог сказать ему в открытую, что на этот раз он попал в самую точку. И все же в первый раз за время нашего знакомства я позволил себе хоть в какой-то степени обозначить антипатию к этому человеку.
— Я бы так не сказал, — не слишком убедительно возразил ему я.
— Ну да, конечно, — закивал он в притворном согласии со мною, — ладно вам, Ловетт, я ведь не ребенок и разбираюсь в жизни не хуже вашего. Неужели вы думаете, что я не вижу разницы между собой и, например, мистером Вильсоном и мистером Куртом? Они люди образованные и, я бы даже заметил, утонченные, не то что я. — Он покачал головой и добавил: — Я-то, как вы понимаете, не благородных кровей.
В его фарфорово-голубых глазах заплясали недобрые огоньки.
— Вот что я вам скажу, Ловетт, лично мне нет никакого дела до того, нравлюсь я вам или нет, — процедил он сквозь зубы, — у меня других дел в жизни хватает. И уверяю вас, дел гораздо более важных, чем вы и ваше обо мне мнение.
— Уверен, что так оно и есть. Я, в общем-то, и не настаиваю на особом месте в шкале ваших приоритетов.
— А вот и нет. В глубине души вы уверены, что на вас свет клином сошелся. Даже не пытайтесь отрицать это. А кроме того, вы уверены, что я — плебей и не достоин вашего внимания.
К нам подошла официантка, и Холлингсворт, подняв стакан, распорядился:
— Повторить. Детка, нам все понятно? — Обращаясь к девушке, он вновь расплылся в липкой, плотоядной улыбке.
Холлингсворт настоял на том, что заплатит и за эту порцию выпивки. Кроме того, он оставил официантке на чай очередной четвертак.
— До скольки ты сегодня работаешь? — спросил он ее.
— До часу.
Холлингсворт сделал вид, что задумался, а затем сказал:
— Ну ладно, значит, если я загляну сюда ближе к часу, то ты, как я понимаю, будешь ждать меня там, на улице.
Девушка пожала плечами и недоверчиво засмеялась:
— Как знать, может быть, и подожду вас, но, по правде говоря, не знаю.
Выслушав хихиканье официантки, Холлингсворт поинтересовался:
— Когда у тебя ближайший выходной?
— Ой, еще почти неделю ждать.
Холлингсворт покачал головой:
— Ну ладно, Пюрия, так долго я ждать не могу, придется зайти за тобой сегодня.
Девушка снова захихикала и поправила собеседника:
— Все это, конечно, замечательно, вот только меня зовут не Пюрия, а Эллис.
Холлингсворт щелкнул пальцами:
— Ну да, конечно же Эллис. Я ведь не зря сразу подумал, что мы с тобой уже где-то встречались.
Все, вспомнил. Ну конечно же Эллис. Ладно, запоминай, меня зовут Эд Лерой. Будем считать, что мы друг другу представлены и что с этого момента начинается наша долгая крепкая дружба. — Всю эту белиберду Холлингсворт произнес, положив голову на стол и глядя на официантку снизу вверх.
— Ой, вы такой шутник, — побормотала она несколько смущенно.
— Это ты точно подметила. Шутить я люблю, но только запомни, шутить со мной я никому не советую. В этом смысле я человек серьезный и никакой подставы не потерплю. Поняла, к чему я клоню? — загадочно улыбаясь, спросил он.
— Я-то вас понимаю, но если я вам объясню, как я это понимаю, поймете ли вы меня? — сказала она, явно пытаясь сбить собеседника с толку.
Так, отвечая вопросами на вопросы, они проговорили еще, наверное, с минуту. В общем, к тому моменту, когда официантка отошла от нашего столика, свидание уже было назначено. Холлингсворт облегченно вздохнул и сделал хороший глоток виски.
— Лично я считаю, что никогда не следует называть девчонке свое настоящее имя, — сообщил он мне, — лишние проблемы никому не нужны.
Я ничего на это не сказал, и на некоторое время в нашем разговоре повисла пауза. Чтобы заполнить ее, Холлингсворт вытащил зажигалку и стал играть ею, время от времени любовно проводя подушечками пальцев по выгравированным инициалам. Он явно был доволен и горд собой.
— Ну и что вы теперь думаете о своем приятеле Маклеоде?
— Не могу сказать, что я о нем вообще много думаю.
Холлингсворт покачал головой.
— А я думал и, знаете, пришел к выводу, что он просто выбросил белый флаг.
Это переполнило чашу моего терпения, и я, разозлившись, оборвал Холлингсворта:
— А я пришел к выводу, что он просто издевался над вами.
Холлингсворт опять показал мне зубы.
— Надо же, как интересно и неожиданно вы представляете себе эту ситуацию.
Яростно пощелкав зажигалкой, он залпом допил остатки виски. Алкоголь явно начинал действовать на него, его зрачки еще больше сузились, но при этом в глазах Холлингсворта появился намек хоть на какое-то выражение.
— Мне кажется, вы полагаете, что знаете кое-что кое о ком в нашем доме, — с вызовом сказал он.
— Ну да, кое-что кое о ком.
Холлингсворт хихикнул и щелчком пальца отправил зажигалку по столу в мою сторону.
— Что вы скажете, если я признаюсь вам в том, что эту штучку подарила мне одна ваша знакомая?
Я посмотрел на него изумленно, явно сбитый с толку.
— Да-да, так оно и было, — заверил меня Холлингсворт, — зажигалку мне подарила наша с вами домохозяйка, прекрасно знакомая вам госпожа Гиневра. — Торжествующе засмеявшись, он добавил: — Да, кстати, инициалы на ней она также заказала специально для меня.
Не без внутреннего усилия я заставил себя иронично улыбнуться и поинтересовался у Холлингсворта:
— Неужели вы снизошли до того, чтобы повидаться с ней второй раз?
Холлингсворт снова сосредоточился на своей трубке.
— Я так понимаю, вы сейчас выуживаете из меня информацию. Интересно, с какой целью. — Этот упрек был брошен мне сурово и жестко с самым серьезным видом. Впрочем, долго удерживать на лице эту маску у Холлингсворта не получилось. — Должен признаться, что я провел с нашей общей знакомой несколько весьма приятных минут.
По улыбке Холлингсворта я вдруг отчетливо понял всю меру его ненависти ко мне. Не могу не признать, что среди прочих чувств, которые я испытал в ту секунду, присутствовала и доля страха. Сам Холлингсворт спокойно пыхтел трубкой, опершись локтями о стол.
Я тем временем постепенно, слово за словом, переваривал и осознавал все то, что он рассказал мне о Гиневре. Удар был нанесен сильно и в самое болезненное место. Мое тщеславие было отправлено в нокаут. Совсем плохо мне стало, когда я представил себе, как Гиневра с Холлингсвортом обсуждают меня.
Чтобы сделать мне еще больнее, Холлингсворт решил поковыряться в свежей ране.
— Да, она, кстати, мне много чего рассказывала… — Сделав паузу, он зевнул, деликатно прикрыв рот рукой. — Если разобраться, то она ведь просто несчастная баба и во многом обязана этим жалким существованием не кому-нибудь, а своему мужу. По правде говоря, я очень, очень ей сочувствую.
Я покрутил в руках стакан, в котором еще плескались остатки пива — на дюйм от дна, не больше.
— Да, занятная они с мужем семейная парочка, — продолжил развлекать меня Холлингсворт. — Признаюсь, я был удивлен, когда узнал, кто ее муж.
— Она что, познакомила вас? — не слишком любезно осведомился я.
Холлингсворт помолчал, словно раздумывая над тем, какую версию событий предложить моему вниманию.
— Нет, — сказал он наконец, — я сам это выяснил. Как-то раз случилось мне заглянуть к ним в окно — совсем поздно, ближе к ночи, — ну и, увидев то, что мне был нужно, я сумел наконец восстановить полную картину. В общем, теперь мне с ними все ясно.
— Я так понимаю, вы за ними подсматривали и следили?
Я понимал, что веду себя как муж-рогоносец и вижу все, что происходило между мной и Гиневрой, в оскорбительном свете. Больше всего задело меня то, что она сама предлагала мне следить за Холлингсвортом.
— Я так понимаю, по-другому выяснить эти подробности у вас не было возможности?
— Может быть, пойдем отсюда? — неожиданно предложил Холлингсворт, злорадно ухмыляясь.
— Согласен. Пойдем выйдем на улицу.
Со стороны мы, наверное, были похожи на двух мальчишек, толкающих и оскорбляющих друг друга перед дракой.
— Пойдем, — согласился он.
Двигаясь преувеличенно тяжело и неторопливо, мы встали из-за стола и вышли из бара — один за другим. По улице мы шли рядом, но при этом старались поддерживать дистанцию хотя бы где-то в ярд друг от друга. Некоторое время мы оба молчали. Шли мы достаточно быстро, и по нашему дыханию, равно как и по выражению лиц, любой посторонний человек мог бы понять, в каком напряженном состоянии пребывает каждый из нас. У входа в наш дом мы оба, словно в нерешительности, остановились. Мое сердце бешено билось. Я понимал, что это глупо, но уходить просто так мне не хотелось. Чтобы спровоцировать друг друга на дальнейшие действия, мы с Холлингсвортом повторили ту формулу, которой уже имели возможность воспользоваться в тот вечер.
