Юрий Козлов - Изобретение велосипеда
— А сейчас я буду пить с грязной совестью?
— Прекрати!
— Ну, приглашай, приглашай. Только профессор наверняка не пьёт.
— Танька жаловалась, что пьёт. Старый, а всё равно пьёт…
— А Танька?
— Что Танька?
— Танька молодая?
— Ах, вот что тебя волнует…
— Давай пригласим одну Таньку?
— Когда их звать?
— Ты же знаешь, через неделю я уезжаю.
— Мог бы и подождать. Не понимаю, чего ты так рвёшься в своё Неелово?
— Хотилово, — улыбнулся Александр Петрович.
— Всё равно, — ответила жена.
— Если ты считаешь, что моё присутствие необходимо, я приеду на пару дней…
Татьяна Михайловна сердито смотрела на мужа.
— Мне кажется, — медленно сказала она, — тебя не очень-то волнует, поступит он или нет…
— Но согласись, его это должно волновать чуть больше, — ответил Александр Петрович.
— Он обязательно должен поступить! В конце концов, это наш родительский долг!
— Родительский долг — понятие растяжимое, — усмехнулся Александр Петрович. — Надо дождаться, чтобы ребёнок получил диплом, женился, потом надо будет купить ему квартиру… Внуки пойдут, кто будет нянчить? И всё это родительский долг…
Появился наконец официант с подносом. Расставив фужеры, рюмки, тарелки с закусками, он удалился.
Александр Петрович разлил по рюмкам коньяк.
— Не смотри на меня так, — сказал Александр Петрович жене. — Когда ты так на меня смотришь, мне кажется, что я пью не коньяк, а твою кровь…
— Саша! — сказала Татьяна Михайловна. — У тебя портится настроение… Надеюсь, не я тому виной?
— У меня прекрасное настроение! Да… — словно вспомнил Александр Петрович, — Как ты думаешь, почему он не поехал с нами? Всё-таки Рига, белокурые латышки, синяя река Даугава… Туда и обратно на машине…
— Он же сказал, что ему надо заниматься.
— Чушь! — засмеялся Александр Петрович. — Наверняка замыслил привести в наше отсутствие девицу. Но, впрочем, я его не осуждаю. Это вполне естественно…
Татьяна Михайловна пожала плечами.
— По-моему, ты ошибаешься. Положить тебе сёмги? Я её терпеть не могу!
— Положи, — вздохнул Александр Петрович. — Положи мне сёмги и ради бога не волнуйся насчёт своей Риги. Напиваться я не собираюсь, завтра утром поедем.
— А озеро? Озеро мы так и не увидим?
— Озеро нам приснится…
— Как и семейная жизнь, — тихо вздохнула Татьяна Михайловна. — Где моя рюмка?
39
На этот раз здание академии встретило Гектора строго. Без музыки. В вестибюле сидели молодые люди и девушки. Одни срисовывали на огромные белые ватманы хитрые потолочные своды. Других больше занимали колонны. Благостную тишину нарушал только скрип грифелей. Будущие абитуриенты в отличие от Гектора времени даром не теряли. Карай озирался по сторонам, но, будучи псом воспитанным, вид сохранял равнодушный.
— С собакой? — спросила у Гектора вахтёрша.
— С собакой, — ответил Гектор.
— С собакой нельзя, — сказала вахтёрша.
— Но это моя натура, — возразил Гектор и пошёл по длинному коридору.
— По второй лестнице иди! — крикнула вахтёрша. — На первой защита дипломов!
Но Гектор не знал даже, где первая лестница. Он быстро вспомнил, что подобное неумение ориентироваться называется «топографическим кретинизмом». Зато ему понравилось в академии, что немногочисленные встречные совсем не удивляются, что по учебному заведению бродит не известный никому человек с собакой.
На повороте встретилась девушка в брюках небесной синевы. Девушка смотрела в окно и разворачивала конфету «Мишка». Карай громко вздохнул, девушка отдала конфету ему. Карай проглотил конфету, только зубы щёлкнули, и требовательно посмотрел на девушку. Гектору был хорошо знаком этот его взгляд. Этим взглядом Карай отчасти восполнял своё неумение говорить. Со второй конфетой девушка замешкалась. Карай начал порыкивать.
— Прелесть какая! — сказала девушка. По-видимому она никуда не спешила. Ростом девушка была с Гектора, однако худобы поразительной. Если бы девушка захотела, она бы, наверное, могла спуститься с крыши сквозь водосточную трубу.
— Как мне найти Алину Дивину? — спросил Гектор. — Она скульптор. Дипломница. Пятый курс…
— Шестой, — поправила девушка и с любопытством посмотрела на Гектора.
— У вас так долго учатся? — удивился Гектор.
Карай понял, что третьей конфеты не будет, и грустно улёгся на каменные плиты пола, положив голову на лапы.
— Я в этих коридорах путаюсь, — сказал Гектор.
— Поднимись по железной лестнице на последний этаж, — сказала девушка. — Там будут двери. У неё, по моему, вторая от начала…
— Спасибо!
— Один вопрос. Зачем тебе нужна Дивина?
— А если я не отвечу?
— Достать зеркало?
— Зачем?
— Ты посмотри на своё личико.
— У меня, наверное, молоко на губах не обсохло, да?
— Нет, — засмеялась девушка. — Просто у тебя очень влюблённая физиономия. Откуда ты знаешь Алину?
— Неважно. А вы её не любите?
— Не люблю? — переспросила девушка. — Нет, я её очень люблю. И поэтому советую тебе… Нет, я ничего тебе не советую…
Девушка достала сигарету. Гектор поднёс горящую спичку.
— Ах эта первая любовь… — сказала девушка. — Привет Алине! — и засмеялась.
Гектор пожал плечами.
Девушка пошла прочь по коридору. Казалось, окно разбилось и небо пролилось девушке на ноги — так волшебно голубели её брюки.
Караю не понравился долгий подъём по железной лестнице. Карай, как, впрочем, и все собаки, не любил высоты. А железная лестница к тому же ещё гремела и просматривалась насквозь. Только почувствовав под ногами твёрдый каменный пол, Карай повеселел. Гектор сразу узнал этот приземистый мрачный коридор. Топографический кретинизм кончился.
Замка на двери не было.
…Алина Дивина сидела на высоком табурете, усталая и прекрасная, и читала толстую книгу. И верный глиняный будённовец охранял её, размахивая саблей. Лицо Алины — белое, в веснушках (умилился Гектор), глаза — синие и спокойные, волосы светло-русые кольцами лежат на плечах. Была Алина в чёрном свитере под самый подбородок. И смотрела Алина на Гектора без радости.
— Привет! — сказал Гектор, удивляясь, как пошло, как отвратительно звучит это, в общем-то, обыкновенное слово. — Извини, я с собакой… Это Карай…
— Я очень рада, — сказала Алина.
— Чему? — спросил Гектор.
— Точнее, я совсем не рада, — ответила Алина.
Гектор взял книгу, которую она читала.
— «Смерть короля Артура», — сказал он. — Толстая книга, а так странно называется… Смерть можно описать одной строчкой — король Артур умер…
— Всё на свете можно описать одной строчкой, — сказала Алина. — Зачем ты пришёл?
— Пришёл и пришёл…
— Зачем?
— Я… — Гектор растерялся, он не знал, как пригласить Алину к себе домой. — Я…
— Неужели ты пришёл объясниться мне в любви?
— Ага…
Алина пожала плечами и снова взялась за книгу.
— Как мотоцикл? — спросил Гектор.
— У меня отобрали права, — ответила Алина. — На год. Теперь я езжу на трамвае.
— Давай сейчас сядем на трамвай и поедем ко мне, — сказал Гектор. — Быстро-быстро доедем…
Алина тихонько засмеялась.
— Знаешь, — сказал Гектор. — Я шёл сюда и надеялся, что ты не такая красивая. Тогда мотоцикл ревел, улицы качались, я думал, мне всё показалось.
— Хочешь, я прочитаю тебе, как изъяснялись в любви средневековые рыцари? — спросила Алина.
— Ты жалеешь, что процедура упростилась? — Гектор неожиданно подошёл к табуретке и обнял Алину. Но руки её, сильные, как клещи, впились ему в плечи.
— Ты забыл, — сказала Алина, — что, во-первых, я скульптор — это значит, я могу руками гнуть подковы, а во-вторых, я старше и сильнее тебя… Мне, кстати, двадцать четыре года, и я не желаю играть в твои игры!
— Мне семнадцать, — ответил Гектор. — Я не скульптор, я младше и слабее тебя, но, как говорили рыцари, клянусь честью, я стащу тебя с этого табурета! — Гектор обнял Алину, прижал её к себе, потом ногой выбил табурет, и оказалось, что Гектор стоит посреди мастерской, будённовец от удивления чуть саблю не роняет, Карай лает, а Алина бьётся в руках у Гектора, как вытащенная из воды русалка.
— Ты спятил!
— Женщина старше и сильнее меня, — бормотал Гектор. — Сгибающая подковы…
Алина наконец вырвалась.
— Ты наглец!
— Ага! — обрадовался Гектор. — Я слышу голос женщины, которая забыла, что она старше и сильнее меня. Мы едем ко мне?
— Что?
— На трамвае?
— Отстань, пожалуйста, от меня!
— Почему мы не едем?
— Как тебе не стыдно?
— Я тебе не нужен, — грустно сказал Гектор. — Я всё понимаю… Семнадцать лет, и так далее… Но я же не виноват, что мне семнадцать лет…
