Клиффорд Ирвинг - Мистификация
В нашем багаже уже набралось несколько подобных интервью, включая одно с моей тетей Биб, которая со своим мужем сопровождала Ховарда и Митци Гейнор на уик-энде в Лас-Вегасе еще в 1950-х годах. Все они ставили передо мной и Диком достаточно сложную проблему. Мы не могли притвориться, что никогда не видели Лэджотта, пересказывая его слова устами Хьюза, так как Чарли определенно прочитает книгу, когда та выйдет в свет. Существовало только одно решение. В расшифровке аудиозаписей бесед с нашим героем обычно получалось так.
КЛИФФОРД: Кстати, я тут недавно повстречал твоего старого друга, Чарли Лэджотта.
ХОВАРД: Чарли, бог ты мой! Он еще жив?
А дальше в нашей беседе я пересказывал ему байки, поведанные мне этим самым Лэджоттом, а Хьюз любезно подтверждал их и добавлял несколько деталей от себя. Когда пришло время трансформировать диалоги записанных интервью в готовую "Автобиографию", я просто убирал мой пересказ замечаний Лэджотта – с разрешения Ховарда и благословения "Макгро-Хилл", – и проблема, если бы, конечно, она когда-нибудь всплыла, получала законное и логическое объяснение.
Хэтфилд тоже многое мог нам рассказать. Лично он Хьюза не знал, но на полках и в шкафах музея Нортропа, где Дэйв служил куратором, пылилось множество интересных экспонатов, и Хэтфилд в своей бессвязной манере рассказал нам немало забавных и пикантных подробностей о Ховарде-пилоте и Ховарде-авиастроителе, которые позднее нашли отражение в наших интервью. Дэйв убедил Дика и меня подписаться на ежемесячный информационный бюллетень, выпускаемый институтом.
– Ну, вы знаете, Хьюз – наш подписчик, – сказал он. – Я как-то даже получил гневную записку от одного из его работников, человека по имени Френсис Фокс, когда ему не прислали один выпуск.
Дик засмеялся:
– Если он достаточно хорош для мистера Хьюза, значит, он достаточно хорош и для нас.
Было уже часов шесть вечера, когда мы вернулись в Лос-Анджелес: слишком поздно для изысканий в библиотеке "Таймс" и слишком рано для отдыха. Дик решил эту проблему.
– Послушай, – заявил он, – почему бы нам не сфотографировать Хьюза? Думаю, это подбавит нам очков.
– Ты о чем таком говоришь?
– Ну, мы знаем, что он одевается, как попрошайка, вечно ходит небритый. В общем, вылитый бомж. Поэтому мы должны...
– ...пойти и сфотографировать бомжей, – закончил я.
– Точно. А где у нас самая представительная коллекция бомжей к востоку от Миссисипи? Правильно, здесь, в Лос-Анджелесе, на Першинг-сквер.
Двадцать минут спустя мы припарковались на южном Бродвее и пошли сквозь душный смог к Першинг-сквер. У меня на шее висел "Никон", только что заряженный пленкой "Плюс-икс" на тридцать шесть кадров.
– Помни, – предупредил Дик, – нам нужен не просто старый нищий. Он должен почти походить на труп, а снять его надо слегка не в фокусе, чтобы края были размыты.
Я поставил телескопическую линзу, скорость затвора двести пятьдесят, сфокусировал его на бесконечность и приготовился к действию.
Первый субъект лежал под пальмовым деревом, на губах черная корка, пустая бутылка "Сандерберд" валяется рядом с отброшенной в сторону рукой.
– Подожди, – сказал Дик. – Я сейчас заставлю его открыть глаза.
Он слегка подтолкнул спящего носком ботинка, тот открыл красный от лопнувших капилляров глаз и уставился на нас. Другой глаз оставался закрытым, склеенный желтоватой липкой полоской гноя. Я пристально посмотрел на него сквозь объектив, но на кнопку не нажал.
Дик толкнул меня:
– Давай.
– Нет. Надо его сначала отмыть, а у нас на это нет времени. – Красный глаз закрылся, и мы ушли.
На скамейке играли в шашки два старика. Один из них полностью соответствовал нашему списку особенностей, за исключением того, что был полностью лысым.
– У вас есть шляпа, мистер? – спросил его Дик.
Тот быстро взглянул на него из-под насупленных бровей, а затем сделал жест рукой, как будто отгоняя назойливую муху.
– Послушайте, – настаивал Дик. – Если у вас есть шляпа, то вы сможете заработать пять баксов.
На эти слова будущий Хьюз открыто взглянул Саскинду в лицо:
– Правда? А кто из вас?
Дик в изумлении повернулся ко мне.
– Забудь об этом, – ответил я. – Он думает, что мы его снимаем на ночь.
– Я вообще-то предпочитаю чистых пожилых людей.
Мы еще полчаса послонялись по парку, получили предложение от двух голубых, подозрительный взгляд от полицейского и еще два от людей в штатском, после чего решили убраться восвояси, пока не нарвались на неприятности.
Подойдя к автостоянке, мы выяснили, что на дежурство заступил другой охранник. Копия Хьюза, в зеленом комбинезоне, с усами и в потертой фетровой шляпе, сидела в будке у выезда. За десять долларов и обещание выслать копию "Ежегодного бюллетеня автостоянок" с его фотографией внутри он снял верхнюю часть комбинезона, сдвинул шляпу на затылок и позволил мне сделать десять снимков, все слегка не в фокусе, на всех лицо старика было наполовину скрыто тенью нависающего козырька будки.
На следующий день мы забрали все фотографии, сделанные в Академии киноискусств, офисе "Тайм-Лайф", Хьюстоне и на Ибице, а также купили лупу "Агфа" – специальное увеличительное стекло для обзорных листов с негативами. К нашему облегчению, документы, сфотографированные мною в "Лайф", получились хорошо, хотя некоторые снимки вышли слегка размытыми. Какое-то время мы в задумчивости постояли над десятью портретами парковщика, посмеялись над собственной глупостью, разорвали их на мелкие клочки и выбросили в мусорную корзину.
* * *В тот вечер Дик валялся на моей кровати, а я сидел за столом, перебирая записи и фотографии.
– Все, хватит, – слабо сказал он. – Больше не надо ничего искать. Нечего испытывать удачу, а то она кончится.
– По дому скучаешь?
– Именно.
Я засмеялся:
– Ну, не надо так скорбно. Я тоже соскучился. Хорошо, ты улетишь на следующем самолете. А мне еще надо проверить архивы "Таймс". К тому же надо увеличить фотографии, чтобы их можно было прочитать.
Мы подискутировали на эту тему, а потом решили, что самым мудрым решением будет увеличить снимки где-нибудь в Европе, предпочтительно в фотолаборатории, где не говорят по-английски, или в Лондоне, где интерес к Хьюзу минимален. В тот же вечер я отвез Дика в аэропорт и посадил на рейс до Лондона, предварительно распив с другом по стаканчику в баре.
– В следующую нашу встречу, – пообещал я, – мы приступим к настоящей работе. Езжай домой, отдохни и соберись с силами.
Он поднял бокал в нашем любимом тосте:
– Смятение нашим врагам.
– Да будет так, – ответил я, ткнул его в плечо и добавил: – Береги себя, хорошего тебе полета, и оплати счет в баре.
На следующее утро я поехал в "Таймс" и провел всю первую половину дня в их архиве. Думал, что наша удача выдохлась, но ошибся. Папки просто пучились от фактов, большинство из которых были мне незнакомы. Я скопировал все, показавшееся мне полезным, а когда поставил на место последнюю в секцию под буквой "X", то нечаянно заметил еще один документ, помеченный жирным штампом "КОНФИДЕНЦИАЛЬНО". Я повернулся спросить библиотекаря, можно ли мне просмотреть эти материалы, но женщина куда-то отлучилась. Один из клерков сказал, что она вернется через десять минут. За это время я спокойно скопировал отчет репортера с места автокатастрофы 1936 года, в которой Хьюз насмерть задавил шестидесятилетнего прохожего по имени Эйб Мейер. Версия журналиста так и не вышла в свет и сильно отличалась от того, что было напечатано впоследствии по этому поводу. Когда придет время, решил я, Ховард расскажет мне, что же там произошло на самом деле.
В ту же ночь я взошел на борт самолета и через полюс долетел до Копенгагена. Там купил парочку датских свитеров ручной работы для Эдит и детей, а потом позвонил в Лондон. Горничная Нины Мэри сказала мне, что ее хозяйка на Ибице.
– Но она оставила вам сообщение. Если вы приедете в Лондон, то можете остановиться у нее.
С красными затуманенными глазами, похожий на лунатика, я бегал по всему Лондону по разным фотомастерским, пока наконец все пятьсот обзорных листов не были увеличены до глянцевых снимков размером 8x10. На следующий день я первым же утренним самолетом улетел на Ибицу. Эдит, загорелая и радостная, ждала меня вместе с детьми в аэропорту. Я обнял их всех и сказал:
– Боже, как я рад вас видеть. Какая выматывающая поездка.
– Все прошло хорошо, дорогой?
– Да, прошло... – Я слишком устал, чтобы вдаваться в подробности. – Расскажу все позднее, ты мне просто не поверишь. – Я скользнул за руль "мерседеса", отодвинул кресло назад, давая простор ногам, потом наклонился поцеловать жену. – У нас будет книга, – заверил я. – Великая книга. Все, что нам осталось, – это сесть и написать ее, – и утомленно улыбнулся.
Глава 9"
Кто сегодня Ховард – ты или я?"
