Леонид Сергеев - До встречи на небесах
А вот в семействе Шашина — сплошная грусть, что понятно — там произошла трагедия. Жена Шашина, после гибели их сына (нелепой смерти подростка), стала странной особой — ей всюду мерещатся микробы; из-за этой болезненности она крайне редко выходит из дома (всего один раз пришла в ЦДЛ на просмотр фильма), ни с кем не общается и не принимает гостей. Естественно, у Шашина не собираемся; его дни рождения отмечаем у меня.
Особо надо отметить щедрость Шашина: нам с братом он отгрохал королевские подарки: компьютер и принтер, а сыну Ишкова на свадьбу — «Ниву».
Ну и главное — Шашин написал девять пьес (каждую подолгу «утаптывал, утрамбовывал»); он прирожденный драматург, блестящий сюжетчик, ему придумать захватывающую фабулу — раз плюнуть. Одна из его пьес «Поджигатель» — первоклассная вещь (шла в «Театре современной пьесы» и на телевидении), но у нашего друга нет связей в театрах, и восемь его пьес лежат в столе. Недавно Шашин написал два отличных телесценария, но, как известно, на телевидении одни «свои» и влезть туда невозможно. И все же, я верю — рано или поздно по этим сценариям снимут фильмы, а на пьесы нашего друга будут сбегаться зрители со всей Москвы.
Нельзя не упомянуть то, что объединяет Ишкова с Шашиным — это категоричность суждений. Они никогда не говорят «по-моему», «пожалуй», «мне кажется», сразу рубят с плеча — только так и баста! Никак не помудреют, черти. К тому же, оба моложе меня и могли бы поуважительней относиться к моей лысине.
Спустя несколько лет, после того, как я переехал в Тушино, Шашин бросил пить и стал над нами посмеиваться:
— И не надоело вам отравляться?! Сколько можно!
Стоило нам обмолвиться, что «к чаю любим сладкое», как он усмехался:
— Как все алкаши! Ты, Сергеев, вообще опасный пьяница — сильно не пьянеешь, остаешься хорошим собеседником, и с тобой друзья хотят еще выпить.
Позднее он серьезно ударился в религию, и уже устраивал Егорову и Ишкову более жесткие выговоры, а меня и вовсе выбрал основной мишенью: стоило мне заикнуться, что прежний фильм «Идиот» (с Яковлевым и Борисовой) намного лучше последнего, как мой друг заключал:
— Ты старый, не любопытный!
Особенно Шашин лупил меня за безбожье (он находился под сильным влиянием товарища по Литинституту Игоря Исакова): постоянно подсовывал мне религиозные книги, напоминал про Страшный суд:
— …Учти, когда ты ругаешься, Дева Мария плачет!
Как и многие, воспитанные Советской властью, да еще будучи недоучкой, я в религии полнейший дилетант, круглый невежда. Я обеими руками за идеалы православной веры, с благоговением взираю на храмы, меня увлекают торжественные ритуалы, слова священнослужителей (за исключением идолопоклонства перед иконой, да еще приписывают ей какие-то лечебные свойства), но, как говорили немецкие философы, «христианство унижает и порабощает человека». В самом деле, ведь оно призывает «возлюбить врагов своих, благословить ненавидящих вас, обижающих и гонящих вас». Потому-то православное смирение похоже на рабство (особенно сейчас, когда русский народ открыто грабят, называют быдлом, но он все терпит). Насколько я знаю, князь Святослав (отец Владимира, принявшего христианство) говорил: «Вера христианска — уродство есть». И вообще, почему мы должны изучать историю чужого народа, поклоняться чужим богам, ведь у нас были и свои?
И я не верю в Бога (уже, вроде, объяснены «плачущие иконы» и «явления святых»; да, собственно, и «венец природы» уже получают в пробирке!). И, как известно, церковнослужители не отличаются святостью — наши, православные, в прошлом сотрудничали с КГБ, а теперь подпевают «демократам»; о католиках и говорить нечего — больших интриг и разврата, чем в Ватикане, трудно представить, а теперешние кардиналы и вовсе занимаются растлением малолетних. Как-то мы в очередной раз подняли этот вопрос, и я оскандалился, сказав:
— Наука все больше объясняет необъяснимое. (Надо было сказать «ранее необъяснимое»).
Ишков поднял меня на смех:
— Ха! Так изъясняется писатель! Это надо записать.
Шашин начал перечислять великих ученых, верящих в Бога, но я пошел дальше развивать свои глубокие мысли:
— …За свою жизнь я видел кое-что необычное, но никогда не ощущал присутствия ни Бога, ни Дьявола — хоть убей! — не ощущал. Думаю, они существуют только в воображении людей. Возможно даже Бога попросту выдумали евреи для гоев и вся религия — величайший обман. Как известно, физиолог Павлов и Энштейн, и многие другие великие были атеистами. Чехов говорил Бунину: «Как врач скажу вам — никакой второй жизни нет. Могу это доказать, как дважды два. Бессмертие после смерти — сущий вздор»… Я верю в сверхестественную интуицию, в телепатию, даже в параллельный мир, но все это, в той или иной мере, объяснимо научно, и Чудотворец здесь ни при чем.
Шашин, отбросив всякую христианскую терпимость, агрессивно пытался раздолбать мое стойкое невежество, но я выдержал удар. Кстати, не смог меня разубедить и поэт и настоятель храма Владимир Нежданов, и бывший прозаик, а теперь священник Ярослав Шипов (то ли они плоховато знают предмет, то ли я непробиваемый тупица). А вот брат Ишкова, серьезный ученый, встал на мою сторону, да еще растолковал, что законы небесной механики прекрасно обходятся без Бога.
Конечно, мне давно следовало бы почитать наших религиозных философов (немецких кто-то подсунул и их немного полистал), да все не доходят руки, все откладываю на потом, на глубокую старость, когда начну собираться в дорогу на небо. Хотя, куда уж откладывать?!
Что еще я говорил Шашину?
— …По-моему, большинство людей верят в Бога, не потому что пришли к нему из-за потребности души, для самосовершенствования, а в результате библейских мифов, необъяснимых явлений. Для них Бог — защита от всех бед, убежище от житейских проблем. И не грешат они не из-за нравственных убеждений, а из-за боязни возмездия в Аду. Для многих религия — страх перед исчезновением навсегда и, естественно, надежда на воскрешение и вечную жизнь… Кстати, если воскреснут миллиарды людей, где уместятся все эти полчища, ведь некуда будет ногу поставить? Сейчас некоторые и ради моды ударились в религию, такие просто хотят украсить свою жизнь.
Мой дружище возмущался, доказывал, что все мои рассуждения дурацкие, а вопросы идиотские — их может задавать только человек с мозгами Буратино. Недавно он и вовсе заявил со смешной инфантильностью:
— Мой батюшка сказал, чтобы я не спорил с тобой…
Пусть не спорит — его дело, но уж если ты такой святоша и всех осуждаешь за малейшие промахи, то и сам должен поступать безупречно, а он дает советы своему другу Юрию Перову, как писать о проститутке (тот издал роман «Толстушка») — странная ханжеская позиция. Интересно, как на это смотрит Дева Мария?
Год назад мой дорогой друг отмочил совсем уж не христианский номер. Ему и Ишкову я подарил по картине; Ишков повесил у себя на видное место, а Шашин, неблагодарный гусь, отдал своей знакомой; позднее и вовсе сообщил приятное — будто эта его знакомая продала картину за доллары писателю детективщику М. Рогожину. Ну ладно, не понравилась тебе моя картина — засунь ее под тахту, но так поступать по православным заветам? Я ж ему, драгоценному, от всего сердца подарил, и вложил в работу немало чувств, старания, красок и прочего. К тому же, прежде показал десяток картин и сказал: «Выбирай!». На кой черт выбрал?! Мог бы под любым предлогом отказаться. Не стал же брать книгу у Климонтовича, когда тот подписывал мне свой очередной том — тогда сказал просто: «А мне не обязательно».
Ох уж эти глубоко церковные люди! Они живут высшими понятиями, а мы, безбожники, мелочевкой. Но если серьезно, без религии народу не обойтись, и Шашин прав — только православие может объединить русских. И у власти должны находиться верующие люди, тогда будет поменьше воровства и негодяйства. И признаюсь, хотелось бы, чтобы наши души были бессмертными — ведь тогда мы встретимся на небесах.
Шашин человек увлекающийся. Недавно круто развернулся (прочитал книгу Истархова «Удар русских богов») и встал на мою сторону, заявив, что разуверился в христианстве.
Ну, так вот, эта троица здорово украсила мою холостяцкую квартиру. Иногда к нам присоединялся Рогов. Обычно после того, как ставил точку в очередном фундаментальном романе или когда находила хандра и не писалось, или после радостного события — купил новую машину, компьютер (который до сих пор не освоил, что вызывает усмешки у компьютерщиков-виртуозов Шашина и Ишкова), или после трагедии, когда спалили его дом под Касимовым, где в течение многих лет он плодотворно работал.
Внешне Рогов выглядел здоровяком, медлительным, степенным, как и подобает лауреату всяких премий; на бытовые темы говорил спокойно, убедительно, но, как и Егоров, в спорах о литературе и политике расходился не на шутку — правда, не вскакивал и не размахивал руками, продолжал сидеть, скрестив руки на груди «в позе Наполеона» — вроде, руководил сражением.
