Тацухико Такимото - Добро пожаловать в NHK!
Что это могло означать? Я приехал первым? Или Мисаки остановилась где-то по пути? Или может…
Моё сердце сильно заколотилось, кровь застыла в жилах.
Нет, нет, этого не могло случиться. Она никак не могла спрыгнуть до моего прибытия, так? Она будет здесь вскоре. Вскоре Мисаки придёт по этой тропе.
Я отошёл и сел на скамейку, что была повёрнута к океану. Повернувшись лицом к маленькой тропке, я ждал Мисаки.
Прошёл час. Мисаки не пришла. Мне начинало казаться, что она не придёт совсем. Я закрыл лицо руками. Сам того не осознавая, я начал говорить сам с собой:
— Почему?
— Что «почему»?
— Неужели я опоздал?
— Нет, не опоздал.
— Но Мисаки…
— Всего пять минут разницы. Тебе бы детективом быть.
Я медленно повернул голову вправо. Там стояла Мисаки. Она была в чёрном, сливающемся с окружающей темнотой пальто.
Присев на край скамейки, Мисаки объяснила:
— Наконец-то ты что-то сказал. Я не знала, что делать, ведь ты так долго молчал.
Часть третья
Во мне вскипал неистовый гнев. Я чувствовал, что меня выставляют дураком. Заставив себя подавить эти эмоции, я сказал с такой мягкостью в голосе, на которую был способен:
— Ну что ж, пойдём домой! Здесь холодно!
— Я не хочу.
Как это, ты не хочешь?! Ты, ах чёрт, хватит делать из меня дурака. Я почти начал ругать её в полную силу, но как-то смог сдержать этот порыв.
Я попытался вспомнить прочитанную давным-давно книгу: «Психология самоповреждения». В ней была теория, «Пытающиеся совершить самоубийство, в действительности, хотят, чтобы кто-то спас их. Они хотят, чтобы их выслушали, поэтому попробуйте делать это в дружелюбной манере, настолько мягко, насколько возможно, не перебивая какими-либо неприятными комментариями».
Кажется, это и есть основные пункты.
Поправляя воротник, я повернулся к Мисаки. Это в доказательство моего дружелюбного отношения. Потом, я сказал:
— Не умирай. Жизнь продолжается!
Мисаки улыбнулась. Это была ироничная улыбка.
Мне хотелось рассказать ей, сколько я натерпелся, чтобы добраться сюда; конечно, я сдержался.
— Почему ты вдруг попыталась покончить с собой? — мягким голосом спросил я.
— Это не по твоей вине, Сато.
— Я знаю. Итак…
— Я устала от жизни.
— Опиши более подробно.
— Меня тошнит от всего. Нет никакого смысла жить дальше.
Она бормотала эти абстракции с той же улыбкой на лице. Она делает из меня дурака, после всего случившегося?
— Да, верно. Не думаю, что смогу и дальше принимать твою помощь, Сато. В конце концов, ты всего лишь хикикомори.
Злость охватила меня.
— Вперёд, умирай!
— Я умру.
— Нет! Это была шутка. Не умирай. Если ты умрёшь, то отправишься в ад.
— Да не волнуйся ты так. Прежде всего, если подумать, я уже мертва, ведь я приняла все скоплённые за год таблетки. Если бы дядя меня не нашёл, у меня бы вышло. Не важно, что ты сделаешь, Сато, я полна решимости принять смерть.
Здесь, посреди зимы, на мысу, в чернильной темноте, мы продолжали обсуждать — жить или умереть. Этот разговор был бесконечно далёк от нормального, будничного мира.
Было уже за полночь, от леденящего холода у Мисаки стучали зубы.
— В любом случае, я собираюсь умереть, — она продолжала упорствовать. — Вперёд, если хочешь, можешь попробовать остановить меня. Даже при том, что это невозможно.
Очевидно, традиционно сохраняемые нашим обществом суждения о самоубийствах нельзя было больше называть достойными. Нисколько не стыдясь, она оправдывала смерть.
— Если ты заявляешь подобное, Мисаки, тогда у тебя, на самом деле, нет желания умирать, верно? — возразил я.
В ответ Мисаки достала из кармана своего пальто что-то металлическое.
— У меня нож, — из рукоятки её канцелярского ножа выдвинулось лезвие, — сейчас я порежу им свои вены!
— Это опасно! — я попытался схватить Мисаки за руку.
— Не подходи ко мне! — уворачиваясь, она поспешно вскочила со скамейки. — Я не знаю, что делать. Уверена, я сошла с ума. Если ты приблизишься, я могу даже порезать тебя!
Выкрикнув это, Мисаки вытянула правую руку с зажатым в ней ножом, убрав левую за спину. Было похоже, что она пытается встать в какую-то фехтовальную стойку.
— Что ты делаешь?
— Я обучилась этому по книге «Искусство убивать», которую прочла в библиотеке. Использую стиль ножевого боя сицилийской мафии.
В нескольких шагах от меня Мисаки взмахнула ножом, угрожая.
— Разве ты не чувствуешь отвращение? Отвращение от того, что человек, ради спасения которого ты проделал весь этот путь, оказался сумасшедшим? Но с этим, Сато, я ничего не могу поделать. Уверена, ты думал о чём-то таком, верно? Вроде как хочешь показать насколько ты крут, спасая какую-то сумасшедшую девчонку на грани суицида. Ты об этом думал, да? Но это невозможно. Невозможно!
Луна за её спиной не давала разглядеть лицо, поэтому я не мог сказать, какое выражение у неё было. Хоть это походило на фарс, на самом деле, это было не так. Никакого фарса. Я серьёзно спросил её:
— Если я скажу, что безумно люблю тебя, что ты будешь делать?
— Ничего. Я всё решила. Я имею в виду, ты же просто хикикомори, Сато. И ты похож на того, кто может быстро поменять своё мнение. И вообще, на самом деле я тебе и не нравлюсь вовсе, верно? Если кто-то не будет моим с головы до пят, для меня будет лучше умереть. Не каждый сможет исполнить мои желания. Я всегда это знала. Именно поэтому, так или иначе, мне нужно просто умереть.
— Ты мне нравишься! Я люблю тебя! Прошу, не умирай!
— Ха, ха, ха. Ты такой забавный, Сато. Но это бесполезно. Я собираюсь умереть!
Наш разговор был словно взят из сёдзё-манги.
Однако, я знал, что слова вроде «любовь» и «ненависть» не так уж и важны. Похоже, что проблема лежит гораздо глубже. Я подумал, что должен постараться объяснить это ей. Я как-то должен выразить это словами. Но слово не воробей. В тот момент, когда я их произнесу, они потеряют всякий смысл.
Я просто не понимаю. Что мне делать? Чего я хочу?
О чём я думал тогда…? Мне всё равно, умрёт ли она. Вот о чём.
В конце концов, это ничего не меняет. Разница только в том, придёт смерть раньше или позже. Даже если я буду жить дальше, то получу только ещё больше страданий и невзгод. В этом нет смысла. В жизни нет смысла. Будет лучше умереть. Это логическое заключение, которое никто не смог бы опровергнуть.
По крайней мере, его не мог опровергнуть я. К тому же, я подходил на роль спасителя самоубийц менее кого-либо.(меньше всех на свете)
— Это неправильно, — я продолжал молоть этот вздор. — Не говори, что ты собираешься умереть.
Слова звучали фальшиво.
Решив положиться на силу, я сделал шаг в сторону всё ещё размахивающей ножом Мисаки. Она отступила. Не обращая внимания на её дикие движения, я сделал выпад вперёд с вытянутой рукой. За момент до того, как я коснулся Мисаки, лезвие впилось мне в ладонь. Секундой позже потекла кровь. Снег впитал её.
Было больно, но боль была чудесна.
Мисаки заворожено смотрела на окровавленный нож. Я улыбнулся ей.
Похоже, что она тоже была готова улыбнуться.
Дул ветер, снежинки кружили вокруг нас.
* * *Наконец, я понял. Я знал, что мне нужно делать: я не должен дать этой девушке умереть. Я спасу её.
Как? Найдутся ли силы у такого хикикомори, как я, на помощь другим людям? Разве такое возможно? Разве не должен я знать своё место? Ну?
Всё же, где-то должно было быть чудесное решение. Я верил в это. Должен быть способ всё наладить. Должен быть способ исполнить желания Мисаки и мои собственные мечты. Конечно, я уже знал ответ.
Я уничтожил бы её боль и сделал бы реальной для неё жизнь, где она счастлива и смеётся. Я дал бы ей энергии дожить до завтра и сил жить дальше. Способ — каким-то образом, я уже знал его.
Однажды она сказала мне:
«Если бы существовал такой ужасный Бог, мы могли бы жить без всяких забот. Если бы можно было всю ответственность за наши страдания свалить на Бога, у нас прибавилось бы спокойствия духа, не так ли?
Если бы я могла поверить в Бога, я бы могла стать счастливой. Ну и что, что он плохой, я всё равно могла бы стать счастливой. Беда в том, что… у меня плохое воображение, так что мне не так-то просто поверить в Бога. Неужели он не может сотворить для меня какое-нибудь зрелищное чудо, вроде тех, что происходят в Библии?»
Ей хотелось верить в Бога, но её Бог был негодяем. Он был главным зачинщиком всего зла. Она говорила, что если поверит в существование кого-то настолько злого, тогда она будет жить дальше. Если прямо перед ней произойдёт чудо, это докажет существование злодея. Она утверждала, что в таком случае сможет жить дальше. Я исполню твоё желание!
