Олег Верещагин - Перекрёсток двенадцати ветров
Цепочка одетых в камуфляжи людей с рюкзаками за плечами и оружием в руках спускалась в лог метрах в двухстах от камня, за прогалиной, оставленной то ли ветром, то ли пожаром. Рат не успел сосчитать, сколько их — но явно не меньше полудюжины.
— Свет, быстро в лагерь, — притиснувшись к девчонке, поспешно натягивавшей одежду, прошептал Рат. — Немедленно уходите, но постарайтесь за собой убрать по-максимуму. Уносите Ксанку вдоль реки, не останавливайтесь на ночь, идите, пока хватит сил.
— А ты? — Светка сломал брови так горестно, что у Рата защемило сердце. — Ты как же?!
— А я послежу, чтобы они не начудили и догоню вас… Ну что ты, Свет, — Рат улыбнулся,
— не буду же я с ними воевать! Мне и нечем… Давай скорей, Свет!
И он, нагнувшись, крепко поцеловал девчонку в губы…
…Люди всё не появлялись и не появлялись, и Рат замучился, разрываясь между сразу несколькими желаниями и мыслями. Чем дольше их не было — тем дальше уходили ребята… А если это егеря или экспедиция?.. А если и нет — сил никаких нету ждать… А то и вообще они прошли мимо каким-нибудь путём…
Нет. Вот они.
То, что это не экспедиция, стало ясно сразу. Восемь камуфлированных фигур с большими рюкзаками и самозарядными карабинами в руках вынырнули из лога метрах в пятидесяти от камня, на котором лежал Рат. Это были китайцы. И значит — браконьеры… или ещё хуже.
Хунхузы.
Они шли быстро и тихо, хотя и не так тихо, как умел сам Рат. И по их походке Рат понял — они знают, куда идут, их цель близка, и они к ней торопятся. Это и называлось — чёртово везение. Могли придти за два дня до этого. Могли завтра. И никаких проблем.
Но они пришли сегодня. Сейчас. Через двадцать минут обнаружат, что тайника нет. Если только раньше не обнаружат лагерь… Через двадцать пять — организуют погоню. Часа через два догонят ребят с грузом. С Ксанкой. И всё.
А может, это всё-таки никакие не хунхузы? Может, ничего не надо делать — они и вверх-то не смотрят, прут и прут мимо… Рат видел внизу черноволосые головы. Не трогать их — и…
…и ты предатель и трус.
А что, всё просто. Может, и золото тогда тебе одному достанется, Ратмир Перваков, казак, сын казака и офицера… А всё остальное — слова, слова, слова…
Если бы можно было хоть не убивать. Окликнуть? Схитрить? Сразу поймут, что против них мальчишка, что он один…
…Рат успел выстрелить дважды, прежде чем шестеро хунхузов рассосались за камни и деревья, перекликаясь высокими птичьими голосами. Он не промазал — одно тело осталось лежать возле самой глыбы, другое — подальше, у спуска в ложбинку, за которой до лагеря было рукой подать.
Вот только патрон осталось три.
Правда, китайцы здорово растерялись — не при выстрелах, а в целом. Кажется, они решили, что попали в засаду, и это дало Рату (а значит — остальным ребятам) время. Если бы у него было побольше патронов! Прыжок вниз со скалы, а там — петлями по кустам, выстрел оттуда, выстрел отсюда…
Но патрон оставалось всего три. И картечь в нижнем стволе.
Страшно Рату не было. Жалости не было тоже. Этим нечего было делать на русской земле — и золото им не должно было достаться. А главное — они не должны были двигаться дальше.
Хунхузам неудобно было стрелять снизу вверх, они просто не видели Рата, который лёг так, что солнце жарило ему в спину и в глаза врагам. Он же их видел отлично — вернее, видел места, где они находились. Высокоскоростные армейские пули с противным унылым воем и хлюпаньем отлетали от гранита, оставляя на нём белёсые следы и разбрасывая крошку. Повинуясь чьим-то взвизгам, двое стали обходить глыбу с двух сторон сразу. Рат выстрелил в того, что бежал слева — тот упал, но почти тут же вновь вскочил, бросился вперёд — и на этот раз Рат не промазал. Но правый добрался под самую глыбу — чтобы в него выстрелить, надо было бы высунуться по пояс… Четверо хунхузов вели бешеный огонь — у них, похоже, нехватки патрон не ощущалось. Рат слышал с тоскливой досадой, как подобравшийся хунхуз ползёт где-то по камню, и крутил головой, пытаясь определить, где же он появится.
Короткий чёткий щелчок пистолетного выстрела пробился среди общей пальбы — и Рат услышал, как с камня тяжело упало тело.
— Сашка, кретин… — пробормотал Рат — и махнул с камня в ту сторону, куда упал убитый Сашкой китаец. — Сань, патроны! Патроны не трать! — он ужом пополз по мху, подтягивая ружьё. «Маузер» щёлкнул ещё два раза, потом — третий. Рат надеялся, что Сашка попал хоть раз… хотя ладно, пусть хоть отвлекает!
Он заметил шевеление кустов — навстречу ползли минимум двое. Рат пружинисто сел, выстрелил картечью и, падая, услышал тонкий вопль. До тела китайца оставалось метров пять, а там — его карабин… Сашка выстрелил ещё раз. Сейчас доберусь до карабина — и двое на двое…
Пятнистая тень мелькнула сбоку — Рат выстрелил и понял, что промазал, когда хунхуз с ужасающим воплем, брызжа слюной, выскочил из-за кустов, держа наперевес карабин. Значит, картечь достала только одного! Вместо того, чтобы вскинуть руки, Рат швырнул в китайца ружьё и навалился на него в отчаянном прыжке.
Китайцы мастера драться врукопашную только в кино. Даже отощавший и уставший, русский подросток был выше, тяжелей, а главное — злей, чем его противник, не внешне злей, воплями или боевым визгом, а внутренней готовностью драться. Хунхуз слабо затрепыхался, пытаясь добраться до ножа, но Рат, оседлав его, начал бить кулаками — левой-правой — с таким остервенением, что тот обмяк, закрываясь руками и повизгивая. Мальчишка впал в то состояние, которое характерно для вступивших в рукопашную русских солдат до наших дней — чем-то похожее на бешенство берсерка, оно отличается меньшей аффектацией, но пугает врагов так же.
Запал подвёл Рата.
На какую-то долю секунды Рату почудилось, что на него упало дерево. А что случилось на самом деле — он так и не понял. Не успел.
Страшная ночь
Голова болела страшно. Рат буквально ощущал рану за левым ухом — большую и глубокую. «Череп-то не проломили?» — подумал он и повернулся на бок, едва сдержав стон.
Было темно — вернее, полутемно, потому что совсем рядом горел костёр. Возле него сидели трое хунхузов. У одного была перевязана правая рука. Рат узнал их собственный лагерь и заставил себя через силу оглядеться.
Сашка был здесь. Он — тоже связанный по рукам и ногам — лежал ничком совсем рядом, по другую сторону от Рата. Правая рука выше верёвок, но ниже локтя, была небрежно замотана окровавленной тряпкой, лицо — разбито.
— Сань, ты жив? — спросил Рат тихонько, надеясь, что хунхузы за разговором и треском костра не услышат.
