Алексей Колышевский - МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе
Но всему на свете приходит конец. Даже злу, когда оно столь нагло заявляет о себе, столь откровенно выпячивает свое существование. Нимостор накрыли, и сделал это отец Лоры, сам того не желая. Дочь все реже стала появляться дома, а отец все чаще стал сомневаться в существовании больной подруги и, будучи человеком недоверчивым, вдруг втемяшил себе в голову, что дочь его, должно быть, связалась с каким-нибудь парнем и не хочет до поры до времени эту связь открывать им, своим родителям. Ефима Самойловича такое предположение озадачило и даже испугало. Он давно присмотрел Лоре партию – сына одного весьма состоятельного израильского бизнесмена, своего партнера, и мечтал объединить этой свадьбой капиталы, распорядившись своей младшей дочерью как самым своим выгодным активом. Связь с нищебродом и возможная беременность дочери не входила в планы Масионжика, поэтому он поступил сообразно своему характеру: ни в какие душеспасительные разговоры с Лорой вступать до поры до времени не стал, а нанял частного детектива – неприметного мужичка из бывших сотрудников седьмого управления КГБ – профессионального «топтуна». Ну, тот и «натоптал»…
Услышанное повергло Масионжика в состояние глубочайшего нервного припадка. Он чуть было не получил инфаркт и с трудом оправился от услышанного. Его Лорочка, его цветочек торгует органами! Ходит спать в какую-то заброшенную больницу! Она преступница! Нет, нет, нет! Этого не может быть! С этим немедленно нужно покончить раз и навсегда!
Подкараулив ее после занятий, отец забрал Лору домой, но тем же вечером она сбежала. В университете с тех пор больше не появлялась, и Масионжик устроил возле больницы засаду из сотрудников своей охраны. Наутро засаду из четверых человек обнаружить не удалось. Словно сгинули бесследно. Ночью их заживо сожгли в подземных печах под заунывное пение сатанинских гимнов: больница оборонялась, хотя Лора и понимала, что находиться здесь для секты равносильно самоубийству. Рано или поздно за всеми ними должны были прийти, и на совете секты решено было на время разойтись, искать новое пристанище. Лора никому не сказала, что весь сыр-бор начался из-за нее. Не сказала, потому что хорошо знала характер и нравы своих «братьев». Те могли забыть о ее прошлых заслугах, и тогда – следом за всеми этими несчастными в печь, вперед головой. Решение разойтись показалось нимосторовцам своевременным, но… В тот момент, когда оно прозвучало под сводами тоннеля, больница уже была окружена коптевской братвой, переодетой в милицейскую форму. Предшествовал этой операции визит Масионжика к Коваленко, бывшему тогда в звании полковника и начальника РУВД.
Они именно тогда и познакомились, и Масионжик свой первый визит облагородил толстой пачкой баксов и отчаянной просьбой спасти заблудшую дочь. Коваленко, на чьей территории находилась проклятая больница, о многих связанных с ней дурных чудесах было известно, вот только руки у него, как и у любого бюрократа, были связаны. Хотя чесались у Коваленко руки разделаться со всеми этими «жильцами» – ловцами и мучителями кошек и собак. Первое заявление на Нимостор принесла некая старушка, чье имя теперь кануло в омут истории. В заявлении она, как могла, описала странных людей, похитивших и убивших, как она уверяла, ее рыжего кота. Имя кота в истории осталось – Коваленко помнил, что кота звали почему-то Анатоль. В милиции над старушкой посмеялись, а спустя два дня ее нашли в окрестностях больницы, в парке, в виде чучела: кто-то выпотрошил ее, набил травой и всяким мусором и заштопал сапожной иглой. На лбу старушки была нарисована пентаграмма, и убитая была подвешена за ноги к толстому суку дерева.
– Ни хуя себе Буратино, – произнес тогда потрясенный картиной Коваленко и с тех пор стал интересоваться деятельностью Нимостора лично.
Но что он мог? Назначить следствие, которое и так было назначено и вяло протекало ввиду отсутствия свидетелей и охотников с ним, то есть со следствием, сотрудничать? Здесь был тот известный всем случай, когда вина негодяев не требует доказательств, но для того, чтобы засадить их за решетку, необходима колоссальная работа с внедрением агентуры в преступную среду. А о том, чтобы внедрить сотрудника в Нимостор, нечего было и думать. Его там враз раскусили бы. Да и найти человека, который добровольно согласится стать сатанистом, пусть даже это его служебный долг, – дело неслыханное. Поэтому, выражаясь фигурально, в голове у Коваленко начал зреть и наливаться соком плод некой мысли, который к визиту отца Лоры полностью созрел и готов был упасть с ветки.
– Вы себе представляете, в какой компании ваша доченька оказалась? – грозно спросил Коваленко у прибитого горем папаши, и тот лишь подавленно кивнул в ответ. – А у меня есть сведения, что она там у них за главную. Вроде пчелиной матки, – зло усмехнулся Коваленко. – Это шайка убийц и маньяков, там каждому вышку надо давать.
– Что же делать? – жалобно спросил Масионжик, исподлобья поглядывая на полковника.
– Что делать? Кончать с этим надо. Раз и навсегда. Вы готовы оплатить операцию по зачистке больницы от криминального элемента? По сути это будет операция по спасению вашей дочери, которую якобы все это время удерживали в заложницах. Так надо, чтобы потом ни у кого вопросов не возникло, понимаете?
– Готов! – с готовностью выпалил Масионжик.
– Только учтите, – жестко принялся говорить Коваленко, – милицию тут задействовать нельзя. Официально это сделать почти невозможно. Потребуется куча бумаг, проверок, уйма времени на все это, а за это время они еще десятка два человек на тот свет отправят. Будем решать через братву. С этими проще. Во-первых, вы им заплатите, а братва это любит, во-вторых, все бандиты люди очень набожные, а мои коптевские, так те вообще народ верующий, православный, крещеный. Церкви строят. Скажу им, что надо за веру выступить, упырей покрошить, они все сделают в лучшем виде. А деньги нужны на то, чтобы их переодеть в милицейскую форму, вооружить и сделать все так, чтобы это выглядело как межведомственная засекреченная милицейская операция. Иначе, как только мы начнем, сразу же куча настоящих ментов прилетит и такое начнется, что лучше себе и не представлять. Фото дочки при вас? Это так, чтобы не ошибиться и живой ее оттуда вызволить.
Сказано – сделано. Спустя сутки после того разговора, в полночь одного из дней середины ноября 1996 года, к заброшенной больнице подъехали шесть автобусов «Икарус», откуда высыпало около двухсот здоровенных мужиков в форме ОМОНа, в масках и вооруженные до зубов: помимо автоматов у каждого имелись противотанковые гранаты, отряд сопровождало более десятка овчарок. Командовал всеми полковник, также одетый в камуфляж. По его команде прибывшие разбились на две большие группы: одни окружили территорию плотным кольцом, другие пошли на штурм, оказавшийся настоящей зачисткой. Братва расстреливала всех без разбора, а Коваленко с фотографией в руке и «стечкиным» с примотанным к нему фонариком в другой шел впереди и напряженно всматривался в искаженные лица бродяг, выхваченные из ночи лучом фонарика. Одного из бродяг, умолявшего его не убивать, Коваленко внимательно выслушал и убедился в том, что этот доходяга знает, как попасть в тоннель.
