Дэниел Киз - Таинственная история Билли Миллигана
– Думаю, следует обсудить стратегию поведения в суде, – сказал Артур. – Мы хотим изменить свое заявление. Рейджен готов признать вину и понести наказание за три ограбления, но не за изнасилования.
– Но четыре пункта из всех десяти, в которых ты обвиняешься, – это изнасилования.
– По словам Адаланы, все три женщины пошли навстречу, – заявил Артур. – Ни у одной из них нет физических повреждений. У каждой была возможность убежать. К тому же Адалана сказала, что вернула каждой из них часть денег, так что, когда им компенсируют убытки по страховке, они окажутся даже в выигрыше.
– С их показаниями это не сходится, – возразила Джуди.
– И кому вы поверите? Им или мне?
– Такой вопрос можно было бы задавать, если бы только одна из них противоречила Адалане. Но с ее словами не сходятся все три версии. Ты же понимаешь, что они не были знакомы, не общались.
– Но каждая из них имеет повод не говорить правду.
– Ты-то откуда знаешь, что произошло на самом деле? – поинтересовалась Джуди. – Тебя там не было.
– Но была Адалана, – ответил Артур.
Ни Джуди, ни Гэри не поверили, что жертвы пошли навстречу, они считали, что Артур подавал события так, как их видела Адалана.
– Можно с ней поговорить? – попросил Гэри.
Артур покачал головой.
– За содеянное я запретил ей когда-либо выходить в пятно. Никаких исключений быть не может.
– Тогда, боюсь, мы не сможем поменять заявление, – ответил Гэри. – Невиновен. Невиновен по причине невменяемости.
Артур холодно посмотрел на него и сказал, едва шевеля губами:
– Вы не вправе ссылаться на невменяемость от моего имени.
– Это наш единственный шанс, – сказала Джуди.
– Я не сумасшедший. Тема закрыта.
На следующий день Джуди с Гэри получили очередную записку на желтой бумаге для юридических документов, в которой говорилось, что Уильям С. Миллиган больше не хочет, чтобы они представляли его интересы в суде и что сам будет защищать себя.
– Он опять нас уволил, – сообщил Гэри. – Что скажешь?
– Думаю, что я этого не видела, – ответила Джуди, пряча листок в папку. – Бумаги то и дело теряются, попадают не туда. У нас такая шикарная система архивирования, что его найдут месяцев через шесть-семь.
В течение трех последующих дней три аналогичных письма «попали бог знает куда», и, не получив ответа, Артур, наконец, бросил попытки их уволить.
– Ну, а у нас есть шансы выиграть, если мы объявим его невменяемым? – спросила Джуди.
Гэри закурил трубку, фыркнув, выпустил дым.
– Если Кэролин, Тернер, Коукэн, Хардинг и Уилбур как один заявят, что Билли, по определению штата Огайо, был не в себе во время совершения преступлений, то, думаю, шансы весьма велики.
– Но ты же сам мне говорил, что еще ни один серьезный преступник с множественной личностью не был оправдан под предлогом невменяемости.
– Ну, – протянул Гэри, и сквозь бороду мелькнула ухмылка, – тогда Уильям Стэнли Миллиган станет первым.
7
Доктору Джорджу Хардингу-младшему пришлось вести борьбу с собственной совестью. Он не сомневался, что слияние уже произошло или скоро произойдет, и, возможно, этого будет достаточно, чтобы Миллиган мог предстать перед судом. Но проблема заключалась не в этом. По ночам доктор Джордж лежал в постели без сна, обдумывал отчет для судьи Флауэрса, пытаясь решить для себя, имеет ли он моральное право использовать диагноз множественной личности как защиту от обвинения в таких страшных преступлениях.
Он очень уважал закон. И боялся, что его отчетом могут злоупотребить, что это дискредитирует диссоциативное расстройство личности как диагноз, негативно скажется на других пациентах с таким же заболеванием, на доверии к его профессии и показаниям психиатрической экспертизы в целом. Если судья Флауэрс согласится с тем, что расстройство множественной личности, которое на данный момент относится к неврозам, – повод счесть обвиняемого невиновным по причине невменяемости, это создаст прецедент, который окажет большое влияние на штат Огайо, а может, и на всю страну.
Доктор Джордж не сомневался, что в те злосчастные октябрьские дни Билли Миллиган не контролировал свои поступки. Его профессиональной задачей было выяснить об этом явлении как можно больше, узнать то, что ранее было неизвестным. Разобраться в данном случае, понять Билли настолько, чтобы это могло принести пользу обществу в решении аналогичных проблем. Хардинг опять обзвонил коллег, спрашивая их мнения и советов, побеседовал с персоналом собственной больницы – и 12 сентября 1978 года сел за стол и написал заключение для судьи Флауэрса на девяти страницах, в которых описал медицинскую, социальную и психиатрическую историю Билли Миллигана.
«По словам пациента, – пишет он, – его мать и другие дети страдали от физического насилия со стороны мистера Миллигана, а он сам пережил садистское и половое насилие, включая анальную пенетрацию. По его свидетельствам, это началось в возрасте восьми-девяти лет и длилось около года, как правило, на ферме, где он оставался с отчимом наедине. Обвиняемый также заявляет, что боялся, что приемный отец его убьет, поскольку тот угрожал “зарыть его в сарае, а матери сказать, что сбежал”».
Анализируя психодинамику данного случая, Хардинг отметил, что самоубийство биологического отца Миллигана лишило последнего отцовской заботы и участия, из-за чего у него осталось чувство бесконтрольной силы и всеохватывающей вины, которое вызывало тревогу, внутренний конфликт и способствовало появлению фантазий. Таким образом, он оказался «особенно уязвим перед злодеяниями, совершаемыми приемным отцом Чермелом Миллиганом, воспользовавшимся потребностью мальчика в близости и заботе для решения собственных проблем путем половых и садистских актов, направленных против него…»
Поскольку в детстве Миллиган ассоциировал себя с матерью, когда муж избивал ее, мальчик «чувствовал ее страх и боль…». Это также привело к «некому страху потери матери, из-за которого он попал в нестабильный мир фантазий, где возникали непредсказуемые и нечеткие персонажи, словно во сне. Это в сочетании с оскорблениями, садизмом и насилием отчима привело к периодическим диссоциациям…»
В заключение доктор Джордж Хардинг написал: «В настоящее время мое мнение таково: после осуществленного слияния его множественных личностей пациент в состоянии предстать перед судом… но я также считаю его психически нездоровым, и по причине болезни он не мог контролировать свое преступное поведение, продемонстрированное им во второй половине октября 1977 года».
19 сентября Джуди Стивенсон подала письменную поправку к заявлению своего подзащитного, сформулировав ее так: «Невиновен по причине невменяемости».
