Дмитрий Правдин - Записки из арабской тюрьмы
В 13–00 неожиданно в камеру зашел офицер и что-то сказал пахану, тот согласно кивнул и подошел ко мне:
— Иванов, приехал консул России, он хочет с тобой поговорить.
— Консул? — переспросил я, боясь, что ослышался.
— Консул, консул, — кивнул капран. — Я дам тебе хорошую одежду, и ты выйдешь к нему. Только не говори ничего плохого про тюрьму, он вряд ли тебе сразу чем-то поможет, а тебе еще здесь долго сидеть. Понял?
— Да, понял! А зачем мне твоя одежда, если у меня своя есть?
— Нет! Твоя плохая, ты должен показаться в хорошей одежде и сказать, что к тебе здесь нормально относятся. Офицеры попросили тебе это передать. Не осложняй себе жизнь!
— Да, я все понимаю, Тони. Скажи офицерам, все будет беги (хорошо)!
Скинул свои лохмотья и облачился в белую футболку и новые синие джинсы, на ноги надел белые носки и новые кожаные тапочки, любезно предоставленные Тамилом.
Везде показуха, даже здесь! Держат в ужасных условиях, но к представителю России должен выйти прилично одетым и сказать, что сидеть здесь — одно удовольствие. А может, еще попросить, чтоб благодарственное письмо написали в адрес тунисских властей? Или вообще тут остаться? Ну, придурки полные!
Дежурный офицер доставил меня в комнату для свиданий, от обычных она отличалась тем, что одна стена стеклянная, чтобы можно было наблюдать со стороны, чем занимаются посетители. Внутри два стула и стол, за последним сидел невысокий безликий брюнет лет тридцати, в костюме, белой рубашке и сочном галстуке. В такую жару костюм смотрелся нелепо, но что делать? Он служил дипломатом и по роду службы обязан одеваться комильфо.
— Добрый день, я Пупкин Анатолий Романович, — представился посетитель. — Я заведующий консульским отделом посольства России в Тунисе. Приехал поговорить с вами.
Руки он не подал. Я не придал этому факту значения, однако поймал себя на мысли, что это недобрый знак.
— Ну, для кого добрый, а для меня не совсем, — ответил я. — Когда вам сообщили о моем заключении под стражу?
— Ну, — замялся Пупкин, — сразу в день ареста, я же с вами по телефону разговаривал, вы не забыли?
— Я-то не забыл, но вот вы почему сразу не приехали ко мне?
— Были сложности с пропуском в тюрьму, больше месяца ушло на это, — сказал он, отводя глаза в сторону.
— А вот к другим иностранцам, которые в нашей тюрьме сидят, я имею в виду европейцев, сразу примчались! Например, знаю, к французу консул через два дня приехал, к англичанину на следующий день, а ко мне через пять недель! — возмущенно произнес я.
— Ну, не знаю, — возразил дипломат, — может, они им родственники — знакомые какие или преследовали меркантильные интересы. А мы, например, не обязаны выезжать по таким поводам.
— О как! А сколько россиян на сегодняшний день находится в тюрьмах государства Тунис? — поинтересовался я.
— Насколько я знаю, кроме вас, ни одного. Поэтому для вас мы и сделали исключение. (Лишь год спустя я узнал, что А. Р. Пупкин через пять дней после моего ареста убыл на родину в отпуск. Не до меня ему было тогда, не до меня.)
— Хорошо, а почему я здесь?
— А вы разве не знаете? — удивился Анатолий Романович. — Вы обвиняетесь в убийстве! И, насколько я знаю, вам «светит» приличный срок.
— Что за бред! — возмутился я. — Мне никто не предъявлял никаких обвинений, здесь чудовищная ошибка!
Я сбивчиво начал рассказывать о своих злоключениях представителю своей страны, настойчиво говоря о воздушной эмболии. Но он мягко перебил меня на полуслове:
— Мне это не интересно! Расскажите все своему адвокату. Кстати, вы намерены нанимать адвоката?
— Адвоката? А зачем? Меня, что будут судить?
— Да, будут судить.
— Ничего не понимаю, мне сказали, что задержали на время следственных действий и в конце июня обещали отпустить.
— Нет, у меня другая информация, вас будут судить по статье «Убийство», а хорошие адвокаты стоят денег.
— Да, но у меня нет денег!
— И что вы предлагаете, чтоб я вам свои дал? — ощетинился консул.
— Ну нет у меня денег! — повторил я. — И что делать?
— Вам тогда предоставят бесплатного адвоката, но от них толку бывает мало, лучше искать платного.
А как его искать, когда я сижу в тюрьме и у меня нулевой баланс, не пояснил. Создавалось впечатление, что этот человек был уверен в моей виновности, так как всем своим видом давал понять, что не намерен помогать убийце.
— У вас есть протокол вскрытия Наташи, что в нем конкретно написано о причине смерти?
— Нет, протокола у меня нет, сказали, он еще не готов, там ждут какие-то анализы. Я разговаривал со следователем, он сказал, что как будет готово — нам передадут.
— Да почему так долго? — удивился я. — Мне сказали, что в конце июня все решится! Почему затягивают? Я там подписал кучу бумаг на арабском языке, может, из-за этого?
— Ну, не знаю, почему долго делают анализы, а вот протоколы допроса вам подписывать не следовало.
— Я вообще требовал вашего присутствия на допросах, но мне не позволили. А вы, если знали, то почему не приехали?
— Было много дел, — уклонился от ответа представитель МИДа.
Рушились мои последние мечты о скорой свободе, ускользали из рук при помощи этого равнодушного человека, который являлся представителем моей державы.
— Анатолий Романович, я вот думаю, что если б американский гражданин попал в тюрьму Туниса, то, наверное, в столичную бухту зашли бы части американского флота, навели свои пушки на президентский дворец, и через пять минут тот человек на свободе бы оказался. А значит, если наш попадает, то пускай сидит, так, что ли?
— Ну, не надо утрировать! Мы все делаем для вашего освобождения, поверьте. Лучше скажите, как к вам относятся, как кормят? Не обижают? — дипломатично перевел он тему.
— Да нет! Что вы, всем доволен и кормят «хорошо», и люди тут «замечательные», я даже «поправился» на 10 кг!
— Правда? — не поняв моего сарказма, удивился консул. — Я рад за вас.
Дальнейший разговор терял всякий смысл. Мы еще немного поговорили. Он сообщил, что жена и слышать обо мне не хочет, Натальины родственники тоже, мягко говоря, очень не довольны мной. Единственный человек, кто постоянно звонит и интересуется, — это моя мама.
Я сообщил консулу, что написал уже три письма, а ответа так и не получил. Он посетовал, что почта между нашими странами ходит не ахти как, и посоветовал еще подождать.
Разговор подходил к концу, и Пупкин напоследок спросил мои пожелания.
— Привезите мне протокол вскрытия и попросите, чтоб не переводили в другую камеру, уж больно люди там «душевные», а маме скажите, что питаюсь хорошо, даже поправился.
