Ефим Дикий - Комерс: Тем, кто не дожил
Поездка оказалась совсем провальной: две взбалмошные особы ели теперь мой мозг на пару. Выручала только погода: утренние пробежки по залитому солнцем песчаному пляжу бодрили и создавали ощущение эдакого молодого бога.
Но общества двух стерв не выдержал даже юный бог. Через неделю я позорно ретировался в Москву, оплатив девкам люкс в гостинице еще на четыре дня. Напоследок разругались вдрызг – да так, что в дальнейшем общались исключительно по телефону.
Однако личные проблемы оказались ерундой в сравнении с деловыми. По возвращении я выяснил, что у Лазаря начались серьезные задержки с платежами. Так что в приемной его толпились не просто посетители, а недовольные кредиторы.
– Значит, так! – объявил всем через пару дней Шестаков. – На нас наехали господа чечены. В офис пару дней желающие могут не приходить, хотя меры я принял.
Меры Лазарь принял действительно серьезные, обставившись аж шестью ментовскими машинами с ОМОНом. Чеченцы были впечатлены – хотя воевать они, возможно, и не хотели. А хотели всего лишь вернуть свои полтора миллиона долларов.
Вернуть деньги хотели все – включая, например, Андрона Кончаловского, которого принимали без очереди, но и денег не возвращали. Сам я пасся в офисе постоянно, но с тем же результатом.
Вся эта ерунда продолжалась недели две. Было всякое – так, из какой-то среднеазиатской республики Лазарю привезли для обмена как бы не центнер «старых» денег. Банковскими «кирпичами» в какой-то момент была устлана вся приемная, мы с охранниками лениво играли ими в футбол.
Кульминацией стал октябрьский путч. Я как раз возвращался с Крабом из его родного Борисоглебска и на подъезде к столице, включив радио, услышал выступление Гайдара.
Напряженность в Москве чувствовалась уже недели полторы. Как-то раз меня подвозили с Гашека лазаревские охранники, и мы угодили в самую круговерть очередной «красно-коричневой» демонстрации. Тысячи людей шли по проезжей части, машины выезжали на тротуар, редкие менты бессильно жались к стенам домов. Глядя через лобовое стекло на лица демонстрантов, я думал только об одном: лишь бы вырваться из этого месива, на куски ведь разорвут. «Взглянул в глаза чудовищам», что называется.
В общем, услышав речи Гайдара, мы с Крабом поехали к его матушке, на Каховку. Где я весь путч и отсиживался, выждав на всякий случай еще трое суток после расстрела Белого дома.
А еще через пару дней Лазарь пропал.
То есть вот взял – и пропал, оставив никоновцам разъебываться с кредиторами. На следующий день со стоянки пропали «лендроверы». Да и охрана офисная куда-то рассосалась.
– Ира, Миша, – мрачно заявил Краб. – Не хочу никого расстраивать – но, по ходу, вы попали.
– Похоже, – подавленно ответил Михаил (он все последние дни ходил мертвенно-бледный). – Не мог же он просто пропасть. Еще «лендроверы» эти…
– Да джипы – это ладно, – неумолимо продолжал Саша. – Тут же какая байда получается: все стрелки на вас теперь замыкаются. А у вас теперь даже крыши нет.
– Крыши нет, – согласилась Ирина. – А без нее нас просто порвут, причем очень быстро. Ребята, вы-то можете как-то помочь?..
– Да к Греку обращаться надо, – хором выдохнули мы с Крабом.
– Это кто такой? – в ступоре переспросила Никонова. – А впрочем, какая разница… Давайте: вся надежда теперь на вас.
Братва возвращается
С зоны Грек соскочил досрочно, еще весной. Сработала и первая судимость, и семейное положение (мать формально числилась на пенсии). Но уж точно не примерное поведение.
– Я там с блатными чалился, само собой, – объяснял он мне. – Нормально все, в авторитете ходил. Все чисто. Правда, один раз узбек как-то на меня кинулся. Пришлось валить, заточкой в печень. Ну, это для зоны обычное дело.
По возвращении Дима набрал новую бригаду (с люберецкими отношения испортились еще до ходки). Костяк ее составляла молодежь из подмосковного Кокошкино. Ну и несколько людей постарше.
Встречу с никоновцами организовали оперативно. Стороны, что называется, остались довольны друг другом, и комерсов приняли под крышу. Грек еще сохранял остатки былого лоска.
Но именно что остатки: несколько месяцев зоны сделали свое дело. Теперь это был уже настоящий матерый бандит с волчьим взглядом. Злобный, раздражительный и постоянно под водкой или травой (или и то, и другое). Чуть позже в ход пошли и более серьезные вещества.
Но в части базара, стрелок и прочих атрибутов блатной жизни он только окреп. «Не люблю я нынче на стрелки ездить, – ухмыляясь, жаловался мне Дима. – Только приеду – стрелка сразу и заканчивается».
Первые серьезные наезды на никоновцев Дима отбивал лично. А потом пошла рутина – и в офисе на постоянке дежурил Миша Армян, бывший бармен одного из кокошкинских кафе.
Решение психологически верное: Мишка был, так сказать, «гламурным бандитом» – первым из этой серии, кого я видел. Он любил модную, небандитскую одежду, охотно ходил по ночным клубам – и, что совсем уж непривычно, носил длинные волосы. Да и базарил сравнительно интеллигентно.
Но при этом был вполне при понятиях. В офисных пьянках участвовал только если за стол не садился охранник-милиционер: «Без обид, ребятки – но с мусором мне вместе сидеть впадлу. Ничего личного, ежели что».
Началась своего рода рутина, лазаревские долги стали общей проблемой.
Тем более что рутина оказывалась иногда небезынтересной. Шестаков дружил с богемой, и на Гашека заезжала то Анастасия Вертинская, то миниатюрный весельчак и балагур Владимир Шаинский. Звезды доверили финансовому гению где-то по двадцатке зелени и очень беспокоились за их судьбу. «Хоть со знаменитостями тусуюсь», – мрачно шутил я, пытаясь себя как-то успокоить.
После Нового года сменили офис: на Гашека сидеть было накладно, да и воспоминания эти стены навевали уж больно неприятные. К тому же не хватало места: никоновцы, чтобы отбить хоть какие-то деньги, пытались расширяться. В числе прочего закупили оборудование для производства рекламных материалов.
В ведомственной гостинице на Вернадского через Грека сняли у чеченцев аж пол-этажа.
Здоровую комнату сразу забрали себе бандиты. Теперь в конторе одновременно сидели минимум трое из грековской бригады. Иногда проводили встречи с очередными кредиторами, реже – стрелки с их крышами, большую часть времени играли в нарды, терли терки и доебывались до сотрудников; мягкого и корректного Армяна никоновцы вспоминали с некоторой ностальгией. Малюсенький кабинет выделили даже нам с Бубликом, который потихоньку де-факто стал моим новым компаньоном.
А что же Доктор?.. Где инициатор всех этих движух по поиску денег на закупку Фаберже, которые и привели к такому краху? По большому счету поступил Макс со мной примерно так же, как Лазарь с никоновцами. Только не пропадал никуда: просто объяснил, что «сам попал – сам и разъебывайся». Такая вот концовка деловых отношений.
Татьянины дни
Привычка не путать бизнес-проблемы с личными у меня сохранялась почти всегда. Вот и сейчас: сложилось, что эпопея с никоновцами-лазарями совпала с очередным бурным романом. Собственно, начало его было до неприличия банальным: что называется, «приятель угостил» (да что там приятель – все тот же Перов). Женщина была аж на восемь лет старше меня (мне 28, ей 36), что казалось тогда по глупости чуть ли не геронтофилией. Молодой был, бестолковый.
Впрочем, дама была очень красива и просто фантастически сексуальна. Небольшого роста блондинка с великолепной фигурой – то, что мы любим. С ней-то и произошел мой персональный рекорд – семь полноценных половых актов с утра (что было до этого ночью – не помню). Sapienti sat, что называется.
Итак, она звалась Татьяной. И про роман с этой самой Татьяной господа никоновцы были весьма наслышаны. А вот видеть объект моей страсти им до поры до времени не приходилось.
Зато когда пришлось, получилось весело. Всему виной – небольшая предыстория. Дело в том, что в моем «комплекте» была еще одна Татьяна. Тоже блондинка с правильными ТТХ, но существенно вульгарнее. Эдакий типаж Александры Захаровой в «Формуле любви» («эй, селянка!»). Впрочем, «мы ее любили не только за это».
Причем любили долго, хоть и с изрядными перерывами. Познакомились еще в советские времена, на «картошке», причем я к этому моменту работал в проектной конторе недели две, а она – буквально три дня. Такое вот боевое крещение.
Познакомились – и сразу, как это называют в народе, слюбились. Получилось не сказать, чтобы сильно удачно, и в отношениях наступил перерыв на несколько месяцев. А потом – ничего так, все возобновилось. Никаких благоглупостей типа чувств, просто время от времени недурно отдыхали.
Правда, чем дальше – тем реже: у девушки часто возникали романы, связанные с сожительством. Но сожители приходят и уходят, а старые боевые друзья завсегда пригодятся.
В начале 90-х девушка нашла себе какого-то мелкого бизнюка из Казахстана (русского, из военных) и переехала к нему жить. В двух шагах от моей Беговой, но общались мы в это время только по телефону и изредка: «Царство ей небесное – девка была честная».
