Юрий Гельман - Зал ожидания (сборник)
И теперь, в половине десятого вечера, уже отойдя от села на пару километров, он испытывал необычайный прилив энергии, его сердце билось учащенно, а душа трепетала в предощущении чего-то грандиозного и феерического. Курт Хайнце почему-то был абсолютно уверен, что мираж под Прохоровкой, о котором три дня назад он услышал в новостях, сегодня обязательно повторится. И тогда, возможно, он увидит на небесной голограмме не только командующего Четвертой танковой армией генерал-полковника Германа Гота, отдающего приказы, а и своего боевого деда, гауптштурмфюрера СС Карла Хайнце, ведущего танковый взвод в атаку.
В высоком июльском небе затрепетали звезды. На юго-востоке сверкал величественный Большой Летний Треугольник: выше всех Вега, левее и ниже Денеб, а справа над горизонтом Альтаир. Глядя на сияние трех звезд, Курт Хайнце вдруг вспомнил семейный склеп на Виттенском кладбище, где были похоронены его родители и бабушка. Три надписи на могильной плите, три имени.
«А где-то здесь, – подумал он, – в этих полях…»
Поблизости застрекотал сверчок, чуть поодаль ему ответил другой. Наступавшая мгла стала наполняться звуками иной, малознакомой жизни.
Курт не боялся темноты, он даже не взял с собой фонарик, намереваясь пробыть в поле всю короткую летнюю ночь – до самого рассвета. Ради этой единственной ночи он, в общем-то достаточно инертный человек, рискнул преодолеть почти две тысячи километров.
Сойдя с дороги, немецкий филолог разглядел небольшой бугорок, поросший густой травой, и присел на него. Потом он подсветил наручные часы: до полуночи оставалось каких-то несколько минут.
«Сейчас, – подумал он. – Сейчас или уже никогда…»
Курт достал из сумки фотоаппарат, снял крышку с объектива и замер в ожидании чуда, в которое так неожиданно начал верить. Вот-вот в черноте наступившей ночи должна была появиться грандиозная панорама сражения. В его голове вдруг поплыли читанные однажды воспоминания участника боя унтерштурмфюрера Гюрса, командира мотострелкового взвода: «Русские начали атаку утром. Они были вокруг нас, над нами, среди нас. Завязался рукопашный бой, мы выпрыгивали из наших одиночных окопов, поджигали магниевыми кумулятивными гранатами танки противника, взбирались на наши бронетранспортеры и стреляли в любой танк или солдата, которого мы заметили. Это был ад! В 11.00 инициатива боя снова была в наших руках. Наши танки нам здорово помогали. Только одна моя рота уничтожила 15 русских танков».
И вдруг он услышал голоса. Их было сразу несколько, и они стремительно приближались. Увлекшись своими мыслями, Курт даже не заметил, как с дороги прямо к нему свернули четверо парней. И в одно мгновение он понял свою главную ошибку: на нем была белая рубашка, которая выделялась в темноте, привлекая прохожих. Но было уже поздно. Парни обступили ночного наблюдателя. От них разило запахом алкоголя.
– Это еще кто?! – сказал один.
– Щас разберемся! – ответил другой.
Курт поднялся, нервно спрятал фотоаппарат в сумку.
– Ты хто, человек? – спросил первый голос. – И чё тут делаешь?
Он подошел вплотную к Курту и вгляделся в его лицо, дыхнув перегаром.
– Пацаны, я его не знаю. На танцах его не было. Это вообще не наш. И не пацан вроде.
– Может, с Яковлево? Или из Ольшанки? Так мы с ним щас разберемся!
– Друзья, меня зовут Курт Хайнце, я турист из Виттена.
– Немец чё ли? Во кино, немец!
– Да, я приехал из Германии, – стараясь сохранять присутствие духа, сказал Курт. – Я видел по новостям, что у вас тут был мираж… И захотел посмотреть…
– Здорово по-русски чешет, а! – сказал один из парней.
– Может, шпион?
– Нет, я не шпион, поверьте. Я вам объясню.
– Не, ну прикол, а, пацаны?! Ночью в чистом поле немец объявился! Копец какой-то!
– Я не копец, я турист, – возразил Курт, рассмешив пьяную компанию. – Я приехал специально посмотреть хрономираж. По новостям говорили несколько дней назад. Вы что-то видели здесь? Может быть, кто-то мне расскажет…
– А чё мы должны были видеть, а, Ганс?
– Я не Ганс, я Курт.
– А по мне хоть Адольф! – резко сказал первый голос. – Так чё тут было, кто знает?
Он повернулся к остальным. Те молчали.
– Ну, говори теперь ты, интурист.
– В июле сорок третьего года в этих местах было танковое сражение, – запинаясь, сказал Курт. – Во время войны. Вы же учили свою историю? Тут погиб мой дедушка, и я хотел увидеть…
– Дедушку?!
Компания подвыпивших парней снова нестройно рассмеялась.
– Я все понял: это сумасшедший! – заявил один из них.
– Точно!
– Нет, я не сумасшедший, – возразил Курт. – Я профессор филологии.
– А знаешь ли ты, профессор долбаный, что у каждого из нас кто-то погиб в той войне?
– Я понимаю и сочувствую, – согласился Курт. – Но прошло столько лет, и наши страны… Ваш президент и наш канцлер теперь дружат…
– Но это не означает, что мы будем дружить с тобой!
– Но я и не прошу о дружбе с вами. Я просто хотел убедиться…
– Знаешь, турист, у меня вот прадед погиб под Киевом, а у Витальки – под вашим сраным Берлином. Представляешь, в самом конце войны, за несколько дней до победы!
– Я глубоко сожалею…
– И ты теперь приехал к нам, чтобы что-то тут узнавать? Не-е, фашист, ты попал! Конкретно попал!
– Нет-нет! Что вы от меня хотите? Я не фашист! Я иностранный подданный, я мирный человек, я буду жаловаться…
– Не, уже не будешь! – твердо сказал юноша, стоявший ближе всех, и взмахнул рукой.
* * *Легкий ветерок шевелил спелые колосья на пшеничном поле. Узкая пыльная дорога снова начинала прогреваться восходящим солнцем. В стороне от нее, в придорожной канаве навзничь лежал человек в белой рубахе. Высоко над землей чиркал с переливами жаворонок, а в открытых серых глазах человека отражалась бескрайняя небесная синь и лениво плывущие кучерявые белые облака. Они были похожи на танки…
Май 2013.
Календарик
Случилось мне однажды ехать в «шестерке» на рынок. «Шестерка» – это один из трамвайных маршрутов. Судя по схеме, приклеенной на стекле водительской кабины, – он самый длинный в нашем городе.
Был бы я журналистом или волновали бы меня проблемы какого-то отдаленного микрорайона, непременно написал бы статью о трамвае. Так, мол, и так – нерегулярно ходит, кресла поломанные, а зимой вагоны не отапливаются. Нашел бы тему. А так – что писать? Транспорт, в принципе, надежный, доступный и, по большому счету, довольно безопасный. Если не считать, что всю дорогу едешь «под напряжением». Шучу, конечно.
Заходят и выходят люди – самые разные, особенно, как сейчас – летом. Это в холодное время года все кажутся примерно одинаковыми – пальто или куртка, шапка, да еще взгляд у каждого хмурый какой-то. То ли от холода, то ли от жизненных проблем… Летом все гораздо разнообразнее, пестрее. И ноги у девушек длиннее, чем зимой, и глаза горят по-иному. Да и приезжих летом – не пересчитать. То-то, думаю, лица все чужие какие-то. Обычно кажется, что каждого в лицо знаешь, а тут…
Ну, ладно, еду, значит. Сижу на одинарном кресле, гляжу в окно. Знаю ведь, давно знаю, что не отличается мой город особой чистотой – увы, не отличается, – а все равно смотрю: и на полные мусорные баки, вокруг которых еще столько же отходов, сколько внутри; на дюны и барханы вдоль проезжей части – это зимой бездумно посыпа́ли скользкие дороги, а теперь тонны песка прибило к бордюрам, и любой степной ветерок вздымает их ввысь, когда захочет. Лучше бы книгу с собой взял – читал бы, в окно не глядя. Или газету свежую. Но с книгой на рынок не ходят, в общем-то, – мешать она потом будет в сумке, углами своими помидоры давить. Да и читать в трамвае, как и в любом транспорте – занятие вредное для глаз. Стало быть, просто еду и смотрю в окно. И думаю о своем. Или ни о чем не думаю. И не замечаю вокруг никого.
И вдруг до моего уха долетает голос какой-то. Я на секунду подключаюсь к нему и понимаю, что не сам голос привлек меня, а манера этим голосом пользоваться. Сейчас поясню. Оглядываюсь и вижу, что медленно движется по салону трамвая старичок – щупленький такой, все висит на нем, будто с чужого плеча. Но чистенькое – и брючки в полосочку, и рубашка навыпуск. Видно, что стиранное, только не глаженное все. И шляпа на совершенно белой голове, как у старика Хоттабыча, – канотье называется.
Движется, значит, этот старичок и говорит – так же медленно, с одышкой, делая огромные паузы между словами. И тут я понял, что привлекло мое внимание. Из-за этих самых пауз непросто было слушателям смысл его речи понять, связать слова правильно. Но старичок не мог иначе, и привлекал к себе внимание так, как позволяла ему природа.
– Кто… может… помочь… дедушке… купить… у него… красочный… календарик… с видами… Крыма… животных… разными… знаками… зодиака… есть… изображение… святого… Николая… а также… других… святых… Кто… может…помочь… дедушке…
