Александр Житинский - Фигня
Ольга никогда не писала коммюнике. Ей было интересно.
Они устроились в том же зале, где проходила пресс-конференция. Биков вел себя суетливо, зачем-то закрыл дверь на ключ, часто вытирал пот.
– Зачем дверь закрыл? – прямо спросила Ольга.
– Секретность, Пенкина, секретность… – озабоченно проговорил Биков и принялся опускать жалюзи.
За окном уже выносили из банкетного зала первых перепившихся министров и Алексея Заблудского. Их несли в правительственную деревню, располагавшуюся неподалеку, в парке.
В пресс-холле стало полутемно и лирично. Биков включил музыку и достал из холодильника ликер «Амаретто». Пенкина с интересом смотрела на эти приготовления к коммюнике.
Биков разлил ликер в рюмки и поднес одну Пенкиной. Та взяла осторожно, чтобы не расплескать, поскольку Биков наполнил рюмочку до краев.
Сам Дмитрий, будто этого и ждал, поставил свою рюмку на стол и внезапно грохнулся перед Пенкиной на колени. При этом уткнулся лбом ей в бедро. Пенкина не могла отбить атаку, ибо держала переполненную рюмочку и боялась пролить на голову Бикову.
– Оля! Оленька! – глухо взывал Биков, в промежутках покрывая бедро поцелуями и стремясь расширить их зону. – Я увидел тебя – и погиб! Здесь нет ни одной женщины! Кругом сельва и пьяные члены кабинета! Ты одна можешь меня спасти!
Ольга улучила момент и одним махом влила в себя рюмку. Одна из проблем была решена. Ольга отбросила рюмку и вцепилась пальцами в кудрявую шевелюру Бикова, стремясь оторвать его голову от своей ноги.
– Давай… писать… коммюнике… – с усилием выговорила она, ибо Биков был силен, как молодой бугаек.
– Давай… Только… сначала… любовь… – также в борьбе отвечал ей министр.
– Где… ты… предлагаешь?.. – полюбопытствовала Ольга, держа тяжелую голову навесу.
– Где… угодно… На столе… Я микрофоны… уберу… – тяжело дышал Биков.
– Да уж… давай… с микрофонами… – пыхтела Ольга.
Он оторвался от желанного бедра, вскочил, схватил ее на руки и понес к столу, где только что восседали делегации. Пенкина была увесиста, и Биков едва донес ее до стола, где бухнул достаточно неаккуратно.
Пенкина уселась на столе и, недолго думая, влепила Бикову увесистую оплеуху.
– За что? Вот они, микрофоны! – обиделся Биков.
– Я люблю другого, – заявила Пенкина.
– И люби. Кто тебе мешает?
– У тебя несерьезные намерения.
– Хорошо. Давай с намерениями. Выходи за меня, Перес нас распишет, будем выпускать журнал, – с готовностью предложил Дмитрий.
– Так ты небось женат.
Биков потупился. Было видно, что ему тяжело говорить правду, но иначе он как честный журналист не может.
– Женат. Семь раз, – сказал он.
– Сколько?! – вытаращила глаза Ольга. – Ты что – с пеленок женился? Тебе же тридцати нет!
– Двадцать семь, – подтвердил Биков. – Понимаешь, я искренний! – принялся искренне объяснять он. – Каждый раз на одном и том же попадаюсь. Иду с девушкой в ЗАГС, а она приводит подружку-свидетельницу! И я в нее тут же – бух! – и влюбляюсь! Семь раз так было.
– А я восьмой буду, да?
– Это навеки. Точно. Во-первых, свидетельниц нет, кроме доньи Исидоры, а она Пересова. Во-вторых, отсюда не убежишь. Если уж попал – как в зону на пожизненную каторгу. В-третьих, я ведь тебя люблю!
– Навеки? – задумалась Ольга. – Нет, навеки лучше дома. А тебя зачем сюда принесло?
Биков объяснил, что после гонений и судебных преследований, когда Пен-клуб спас его от тюрьмы, он решил эмигрировать ввиду невозможности печатно применять непечатные слова.
– А тебе это очень нужно? – вставила Ольга.
– Вообще-то можно и обойтись. Я ради принципа, – ответил Дмитрий.
Выбор был богатый: Штаты, Франция, Израиль… Но Биков выбрал Касальянку. Здесь сразу давали должность министра и жилье, вдобавок его друг, поэт-авангардист, эмигрировавший в Касальянку два года назад, написал ему, что житье райское и чертовски духовное.
– А он по какой статье сидел, этот друг? – спросила Пенкина.
– Он не сидел. Его сажать абсолютно не за что. Он ничего никогда не делал. Только стихи писал из точек и запятых.
– Значит, просто наркоман, – решила она.
– Чего вы все привязались! – взвился Биков. – Почему наркотики? В Касальянке колония добра и света, а вы про наркотики. Я наркотиков в глаза не видел.
– А Интерпол видел. И наши ребята видели. С той же эмблемой, что на вашем флаге.
– Странно, – задумался Биков. – Как же коммюнике писать? Про добро и свет или про наркотики?
– А на фига нам это коммюнике?
– Точно! Лучше любовь! – воспрянул Биков и полез на стол.
Ольга оправила юбку.
– Нет. Любви тоже не будет.
Опечаленный Биков подошел к окну и поднял жалюзи. За окном двигалась процессия солдат-метисов. Они несли министров домой за руки и за ноги. Впереди трое несли огромного министра обороны, следом тащили его начальника штаба, далее транспортировали бесчувственных гостей Вадима и Ивана, потом всех остальных, включая старенького министра торговли.
Все были пьяны в хлам.
– Банкет удался! – сказал Биков, и тут в дверь постучали.
Он открыл. На пороге стоял капрал и четверка солдат. Ни слова не говоря, двое солдат подхватили Бикова и понесли прочь. Оставшиеся двое взялись за Ольгу.
– Я не пил! – орал Биков. – Я коммюнике составлял! Пустите!
– У нас приказ: отнести членов кабинета и гостей в деревню, – сказал капрал по-испански.
Биков затих и только беззвучно и ненормативно матерился, глядя в бездонное небо над Касальянкой.
Глава 6
Правительственная деревня
Утром проснулись и обнаружили себя в двух соседних коттеджах, а точнее, дачных летних домиках. У каждого было по комнатке со всем необходимым: койка, стол, стул, тумбочка. Обстановка лагеря улучшенного режима.
Кстати, проснулись от того, что за окном свистал соловьем Биков. Свежий, как огурец. Будто не было вчера никакого коммюнике.
Ольга распахнула окно.
– Чего тебе? – не слишком любезно спросила она.
– Экскурсия в программе. Перес велел показать деревню и познакомить с членами кабинета.
– Так они ж вчера знакомились.
– Никто ничего про вчера не помнит. С утра надо знакомиться, – резонно возразил Биков.
Офицеры привели себя в порядок, то есть побрились и глотнули по сто граммов из бутылки Заблудского, которую тот украл вчера со стола на полном автопилоте, и вышли на свежий воздух.
В сельве ухали какаду. Где-то вдали перекликались гамадрилы.
Биков повел гостей по деревне.
Вся она состояла из однотипных дачных домиков, живописно разбросанных между деревьями. К дверям каждого домика были прикреплены таблички «Министерство юстиции», «Министерство самолетостроения», «Министерство сельского хозяйства» и тому подобные. После вчерашнего банкета министры находились на своих рабочих местах и приводили себя в порядок кто чем.
– …А здесь – министерство торговли, – указал на коттедж Дмитрий. – Министр – бывший директор овощебазы. Проворовался, получил восемь лет с конфискацией, посидел, попал под амнистию, эмигрировал… Очень толковый специалист.
Он постучал в дверь. На пороге появился пожилой печальный еврей в лапсердаке.
– Здравствуйте, Илья Захарыч, – сказал Биков, пожимая ему руку. – Знакомлю гостей, так сказать…
– Охотно отвечу на ваши вопросы, – сказал старик.
– Как идет торговля? – тут же спросила Ольга.
– Я не торгую. В Касальянке нет ни одного магазина, – скорбно сказал старик.
– А с другими странами?
– Это спросите в министерстве внешней торговли. Второй поворот направо, – указал он.
– А как же население? Жители? – не унималась Ольга.
– Все распределяет Яков Вениаминыч. Ну, а мне спокойней. Не проворуешься, отчетность упрощается… Впрочем, у меня есть маленькая лавочка. Для души, – сказал он таинственно, делая приглашающие знаки.
Ольга вошла в коттедж первой, за нею Вадим и Иван. Остальные не поместились, толпились в дверях.
Старик указал на миниатюрный прилавок с витриной, зашел за него, надел черные нарукавники.
– У вас какая валюта? – спросил он.
Интерполовцы переглянулись.
– У меня есть три франка, Исидора дала, – сказала Ольга.
– Прекрасно! – просиял старик. – По официальному курсу это соответствует тридцати бабкам. У нас деньги называются бабками, это Перес ввел… Давайте я вам обменяю.
Он отсчитал Ольге шесть бумажек по пять бабок. На каждой был портрет Переса.
– А теперь – покупайте, покупайте! Я уступлю, – старик засуетился, заулыбался – видно, давно не занимался профессией.
Ольга склонилась над витриной.
– Так. Мне, пожалуйста, зубную пасту, щетку, мыло…
– Оля, сигарет, – жалобно попросил Иван.
– И сигарет. Вот этих. Две пачки.
– Двадцать восемь бабок. У вас еще две бабки, – сказал старик.
– Попридержи, – распорядился Иван. – Пригодятся.
Они поблагодарили старика, вышли из министерства и тут же поспешно закурили. Биков благодушно наблюдал за ними, он был некурящий.
