Александр Тарнорудер - Ночь - царство кота
— Огнем в ночи мы произносим имя, святое и древнее, — пробормотал Хори, и светильники ответили ему желтыми языками пламени.
— Обращаемся мы чрез море, ночное и лунное.
— Старым древом стоим мы на берегу, одинокие и забытые.
— Благослови лунный свет, и пошли танцующих дев на празднество наше.
— Откликнись на наши молитвы, и дай нам силы.
— Дай нам силы пройти сквозь леса дремучие.
— Дай нам силы проплыть по водам бурным.
— Дай нам силы устоять против ветра свирепого.
— И да осветят луна и звезды наш путь.
— И да подаст нам знаменье Великий Кафре.
— И да будет принята богами наша молитва!
Желтое пламя возвысилось и жгло уже совсем нестерпимо. Черный саркофаг, освещенный сполохами, задрожал, и крышка слегка сдвинулась в сторону, высвободив мглу, разом задушившую пространство. Юсенеб видел, как сверкали сквозь мглу глаза Хори. Хори поднял руку, и сумерки тотчас исчезли, крышка снова плотно прикрыла черный гранит, и лишь вазы источали приятное тепло.
Хори присел рядом с Юсенебом.
— Мне нечего тебе сказать, тебя приняли боги, и теперь ты один перед ними.
— Юсенеб, ты же чужестранец, ты молишься другим богам — почему боги Египта выбрали тебя?
— Не знаю, наверное, у них не было никого получше.
— Неужели во всем Египте не нашлось достойного человека?
— Достойных много, но все они отягощены судьбой, то есть принадлежностью. Отмеченный должен подняться выше. Я же, смею заметить, подвернулся под руку в смутное время, когда соблазн воспользоваться СИЛОЙ особенно опасен, а боги взывают к миру, они хотят мира Египту.
— Почему же Египтом правит убийца? Почему боги не покарали его? Почему отец моего отца пал жертвой?
Юсенеб глубоко вздохнул. Он понял, что Хори увидел в истории Осириса только то, что хотел увидеть, что месть по-прежнему занимает его мысли. А раз так, то недалеко до беды.
— Постой, Хори, давай начнем сначала. Вспомни, как Осирис возвысил человека и научил его разным вещам. И чему это привело? Лишь к тому, что человек возгордился и перестал внимать воле богов. И боги покарали Осириса руками Сета, а Хорус, сын его, отправился мстить за отца, и получается, что он пошел против их воли. С человеческой же точки зрения, Сет олицетворяет зло, а Осирис — добро, потому что Осирис благоволил к людям, а Сет лишь слепо выполнял волю богов. Вспомни конец: даже мудрейший Тосс не смог рассудить Сета и Хоруса.
— Но Осоркон убил деда!
— Хори, пойми, это не Осоркон убил его! Богам было угодно, чтобы пал Египет! Возгордились сыны его, и разгневались боги, и послали они наказание. Но твой дед не смирился с их волей — он воспользовался СИЛОЙ, данной ему, и разгневались они на него. И нашел он смерть от руки брата — страшную смерть, но была на то их воля!! Тебе это тяжело, я знаю, но ты Посвящен, ты — носитель воли богов, ты должен быть испытан, и только тогда ты станешь владыкой Египта, если богам будет угодно.
Хори не ответил, он поднялся с каменной плиты и молча двинулся назад. Юсенебу пришлось догонять его в темноте. На этот раз путь пролегал наверх, на поверхность, прочь из могилы, навстречу солнцу. Смеркалось, они не ели уже больше суток, и Юсенеб в бессилии опустился на песок у подножия пирамиды Великого Кафре. Подбежавшие слуги усадили его в носилки Ахмеса, сунув в руки бурдюк с водой и лепешку. Раздвинувши полог, наблюдал Юсенеб, как медленно удалялось нагромождение камней, скрывавшее великие тайны чужого ему Египта. Хори молча ехал рядом, все также держась рукой за золоченый край носилок. Их мерное покачивание перешло, незаметно для спящего Юсенеба, в покачивание корабля, незамедлительно отплывшего дальше вниз по Нилу, в Бубастис, ибо негоже опаздывать к Фараону на праздник. Да и Великая богиня Убасти может разгневаться.
Рано утром разбудили Юсенеба сестры, громко возносившие молитву покровительствовавшей им богине:
— Славься, Убасти! Абана, Майати и Нинетис возносят хвалу тебе, матери богов, давшей жизнь самому Великому Ра. И радуются тебе все люди, и землю целуют пред тобой, царица земли и неба, дающая успокоение душам. Да будет благословен твой храм на земле, и будут преданы огню враги твои, и обрушатся на них все беды. И будут благословенны твои дети, богиня жизни, выносившая богов, страж жизни и смерти. Да сохранится равновесие на земле, и да пребудет вечное царство богов. Славься, Убасти, создатель жизни, мать самого Ра.
— Благослови, Убасти, наш путь в темноте и при свете, и помоги друзьям нашим! — сестры поклонились на все стороны. — Принимаем безропотно все деяния твои, да храни ты наших детей, и их детей, и детей их детей, и да возлюбят они тебя!!
Казалось, сам Великий Нил радовался вместе с народом Египта. Украшенные цветами и флагами лодки заполнили реку, не давая пути. Корабль продвигался только усилиями слуг, баграми отталкивающих крестьянские фелюки. Гигантская арка, возведенная по приказу Осоркона в честь праздника на берегу реки рядом с храмом Убасти, медленно приближалась. Хори, не произнеся ни слова за все утро, недвижно сидел на палубе, хмуро взирая на кипящее вокруг веселье. Сестры гортанно перекрикивались со знатью, заполнявшей с трудом продвигавшиеся в толчее корабли. Юсенеб сел рядом с Хори.
— Я знаю, тебе тяжело принять все, что на тебя свалилось.
— Юсенеб, почему в мире нет справедливости?
— А что ты называешь справедливостью?
— Каждый должен получить что ему причитается, будь то хорошее или плохое.
— Согласен, только кто решает, что кому причитается?
— Как кто, это и так ясно, — Хори удивленно посмотрел на недовольно морщившегося Юсенеба.
— Ну, хорошо, я спрошу кое-что, а ты постарайся ответить, только хорошенько подумай: кого ты почитаешь больше всех богов?
— Великого Ра, конечно, а потом Осириса, ну и Великую Убасти.
— Да, конечно, Осирис дал тебе покровительство. Но ведь Осирис родился вопреки воле Ра и, несмотря на его заклятие, и стал править Египтом после него. Да и будь на то воля Великого Ра, никакие уловки и проделки Сета не помогли бы, неужели ты считаешь Сета сильнее Осириса?
— Но Сет обманом заманил Осириса.
— А Нат обманом родила и Осириса, и Сета, и Исис, и Нефтис, но именно Осирис стал править Египтом вместо Ра. Подумай, может это Ра покарал Осириса руками Сета?
— Но ведь люди любили Осириса.
— Осирис дал им то, что принадлежало богам. Как ты думаешь, почему этого до него не сделал сам Ра?
— Не знаю.
— А я думаю, что он просто хотел, чтобы люди обращались к Богам, а не придумывали свои собственные законы. Скажи, ты, конечно, осуждаешь Сета и боготворишь Осириса?
— Конечно.
— Но тогда получается, что ты идешь против воли самого Ра. Ты судишь как человек, но даже само собранье богов не смогло указать, кто прав. Так имеешь ли ты право судить, если боги отказались это сделать?
Хори промолчал.
— Хорошо, еще один ребус: что сталось с детьми Малкандера и Астарты? Ты помнишь, как их зовут?
Хори отрицательно помотал головой.
— Диктис и Манерос, так и не помнишь, что с ними случилось?
— Ничего, наверное, остались в Библосе?
— Они умерли, вспомни. Кому же понадобилось убивать детей, ведь они ни в чем не виноваты?
Хори надолго задумался.
— Малкандер и Астарта, — наконец нерешительно проговорил он, — помогли Исис, а это, наверное, не понравилось Великому Ра, и он покарал их смертью детей.
— Браво! — хлопнул в ладоши Юсенеб. — Скажи, явись пред тобой сама Исис, чтобы ты сделал? Поступил, как Малкандер и Астарта?
— Наверное, а что еще остается делать.
— И был бы наказан за свою доброту и помощь, и почести, оказанные богине?
Хори снова промолчал.
— Не мог же ты, в самом деле, знать, что Великий Ра гневается на Исис, да и рискованно перечить богине во гневе.
— Так что же делать? — спросил Хори чуть не плача.
Настал черед молчать Юсенебу.
— Подумай, — сказал он, — подумай…
— Не знаю! — вскочил на ноги Хори, — да и у тебя нет ответа!
— Сядь, — улыбнулся Юсенеб, — мои слова тебе не понравятся, но другого ответа нет. — Он снова помолчал. — Лучшее, что можно сделать — это просто принять волю Богов. Не искать справедливости, ее нет, точнее, ее нет в мире людей, есть только воля Великого Ра. Ты многое можешь, ты можешь применить данную тебе СИЛУ, но ты держишь ответ перед Богами, твоя истинная сила в том, чтобы услышать волю богов, а они не прощают тех, кто идет наперекор.
Кряхтя Юсенеб поднялся на ноги и отправился вниз, в царские покои, которые разделил с ним Хори.
16
Из посольства домой Катерина возвращалась на остановленном тут же, на Ордынке, случайной машине. На всякий случай, как научил ее все тот же тип из посольства, она вошла сначала в соседний дом, пристроившись за каким-то дедом, долго тыкавшим в клавиши кодового замка в подъезде, в котором жила школьная подруга Катерины. Если спросят, то можно сказать, что к ней в гости собралась, потом, убедившись, что «хвоста» таки нет, а водитель уехал, прошмыгнула в собственный подъезд.
