Кристофер Мур - Самый глупый ангел
— Мозги! Мозги! Мозги! — хором подхватили недомертвые снаружи. Стук в стены возобновился.
— Заткнитесь! — заорал Такер Кейс. К изумлению присутствующих, те заткнулись. Так ухмыльнулся констеблю: — Ну, я облажался.
— Думаешь? — ответил Тео. — Сколько?
— Голову ему надо резать над раковиной, — сказал Джошуа Баркер. — Так все не слишком заляпает.
Ни слова не говоря, Тео поднял Джоша за бицепсы, прошел через весь зал и вручил паренька матери. Та словно окаменела от первых приступов шока. Тео приложил палец к губам Джоша: тсс. Всем вокруг констебль казался серьезнее, строже и властнее, чем прежде. Мальчик ткнулся лицом в мамочкину грудь.
Тео обернулся к Такеру:
— Сколько? — повторил он. — По моим прикидкам — тридцать — сорок?
— Примерно, — ответил Так. — Они все на разных стадиях разложения. От некоторых вроде как остались одни скелеты, другие относительно свежие и неплохо сохранились. Прыткости и силы, судя по виду, не хватает никому. Может, только Дейл еще бойкий да кое-кто поновее. Такое ощущение, что они заново учатся ходить или типа того.
Снаружи донесся раскатистый треск, и все подпрыгнули. Одна женщина, взвизгнув, буквально скакнула в объятия мужчины. Все пригнулись, вслушиваясь, как дерево падает сквозь кроны, ожидая, что ствол вот-вот проломит церковную крышу. Свет погас, здание содрогнулось, когда огромная сосна рухнула на землю.
В тот же миг Тео включил фонарик, который носил в заднем кармане, предвидя именно такие перебои. Над входом, раскрасив публику направленными лучами и утопив все в глубоких тенях, зажглись аварийные лампочки.
— Этих хватит примерно на час, — сказал Тео. — В подвале должны быть другие фонари. Продолжай. Что ты еще видел, Так?
— Ну что… Они все злые и голодные. Я как бы старался в основном, чтобы мне мозги не съели. На поедании мозгов они почему-то очень залипли. А потом они, кажется, собрались в «ИКЕА».
— Это абсурд, — подала голос элегантно накуафюренная психиатресса. Связно заговорила она впервые с тех пор, как все началось. — Зомби не существует. Я не знаю, что, по-вашему, здесь происходит, но банд мозгососущих зомби не бывает.
— Мне придется согласиться с Вэл, — сказал Гейб Фентон, подходя к ней поближе. — Научной основы у зомбизма не существует. Если не считать экспериментов с ядом рыбы-собаки на Карибах — от него человек впадает в состояние, близкое к смерти, когда пульс и дыхание почти не ощущаются. Недействительного, гм, оживления мертвых быть не может.
— Вот как? — переспросил Тео, оглядев всех с красноречивым бесстрастием, и крикнул: — Мозги!
— Мозги! Мозги! Мозги! — донеслось песнопение снаружи, и в стены опять застучали.
— Заткнитесь! — снова заорал Так. Мертвые послушно затихли.
Тео посмотрел на Вэл и Гейба и воздел бровь. Ну?
— Ну ладно, — сказал Гейб. — Нам потребуется больше данных.
— Нет, это невозможно, — сказала Вэлери Риордан. — Этого просто не может быть.
— Доктор Вэл, — начал Тео. — Мы знаем, что здесь происходит. Не знаем почему и не знаем как, но мы же не в вакууме всю жизнь живем, правда? В данном случае отказ — не шест, а обух, может и убить.
В тот же миг в окно со звоном влетел кирпич и грохнулся в самый центр зала. Две клешни уцепились снаружи за подоконник, и в щербатом проеме показалось избитое мужское лицо. Зомби достало сил подтянуться, закрепиться локтем на раме и прокричать:
— Вэл Риордан трахалась с прыщавым парнем, который в гипермаркете товар пакует!
В следующую секунду Бен Миллер подобрал с пола кирпич и метнул его обратно в окно. Харя зомби с тошнотворным чавком исчезла, поймав снаряд.
Бен и Тео принялись заколачивать окно последним столом, а Гейб Фентон отошел на шаг от Вэлери Риордан и посмотрел на нее так, словно ее обмакнули в слюни радиоактивного сурка:
— Ты же говорила, что у тебя аллергия!
— Мы в тот момент уже почти расстались, — ответила Вэл.
— Почти! Почти! Да из-за тебя у меня электрические ожоги третьей степени на мошонке!
В другом углу зала Такер Кейс прошептал Лене Маркес в самое ухо:
— Меня, например, уже не гложет, что мы труп спрятали, а тебя?
В ответ Лена повернулась и поцеловала его так крепко, что летчик на мгновение забыл, как его только что дырявили пулями, поджигали, били и грызли.
Много лет мертвые слушали — и мертвые знали все. Они знали, кто с кем кому изменяет, кто что крадет и где вообще-то прячут тела. Кроме пассивной прослушки — тех, кто украдкой выбегал на кладбище покурить, болтал в сторонке на похоронах, беседовал на прогулках по лесу, занимался на кладбище сексом и пугал себя до смерти, в общем — делал то, что свойственно живым, — имелась еще и активная. Ибо среди живых попадались и такие экземпляры, которым надгробья служили исповедальней: они делились своими глубочайшими секретами с теми, кто уже наверняка ничего не разболтает, и рассказывали им такое, что сказать в жизни бы не осмелились.
И бывают вещи, про которые люди уверены: их не может знать никто, ни живой ни мертвый. Но мертвые — мертвые знали.
— Гейб Фентон смотрит беличью порнуху! — верещала Бесс Линдер, прижимаясь мертвой щекой к мокрой стене церквушки.
— Это не порнуха, это работа у меня такая, — оправдывался биолог перед своими соратниками по Рождеству.
— И без штанов притом! Белочек, в замедленной съемке. Без штанов.
— Это же всего один раз было. А кроме того, их и надо наблюдать в замедленной съемке, — говорил Гейб. — Они же белочки.
Все отводили фонарики куда-то в стороны, будто на Гейба никто и не смотрит.
— Игнасио Нуньес голосовал за Картера, — донесся вопль снаружи.
Хозяин детсада, убежденный республиканец, попался в перекрестья лучей, будто олень на дороге. Все на него уставились.
— Я жил в этой стране какой-то год. Только что получил гражданинство. Я даже по-английскому толком не говорил. Он сказал, что хочет помочь бедным. А я бедный.
Тео Кроу дотянулся и потрепал Начо по плечу.
— Бен Миллер колол себе стероиды в старших классах. И теперь гонады у него как шарики от подшипников!
— Это неправда! — воскликнул бывший атлет. — У меня все яички нормального размера.
— Ага, если бы в тебе было семь дюймов росту, — заметил Марти Поутру, такой мертвый, что мертвее некуда.
Бен повернулся к Тео:
— С этим надо что-то делать.
Остальные переводили взгляды с Тео на Бена, и в лицах у всех таилось гораздо больше ужаса, чем от перспективы поделиться мозгами с толпой недомертвых. Да уж, секретов у зомби — хоть в гроб клади.
— Жена Тео Кроу думает, что она — боевая убийца мутантов! — выкрикнула хорошо погнившая женщина, некогда работавшая медсестрой в психиатрическом отделении окружной больницы.
В церкви все как бы переглянулись, кивнули, пожали плечами и испустили коллективный вздох облегчения.
— Мы это знаем, — крикнула в ответ Мэвис. — Это все знают. Тоже мне, новость.
— Ой, извините, — сказала мертвая медсестра. Повисла пауза и следом: — Тогда ладно. Уолли Бирбайндер пристрастился к болеутоляющим.
— Уолли тут нет, — ответила Мэвис. — Он на Рождество уехал к дочери в Лос-Анджелес.
— У меня все, — растерялась медсестра. — Давайте кто-нибудь другой.
— Такер Кейс думает, что его летучая мышь умеет говорить! — крикнул Артур Таннбо, мертвый цитрусовый фермер.
— Кто хочет спеть рождественский гимн? — спросил Такер Кейс. — Я запеваю: Украшайте залы…
И все подхватили — достаточно громко, чтобы заглушить секреты недомертвых. Пели они с подлинным рождественским воодушевлением, во весь голос и мимо нот. Пока в двойные церковные двери снаружи не ударил таран.
Глава 18
Что сабельки твоего ничтожного Бога Червей против моего превосходного рождественского кунг-фу?
Молли выскользнула в заднюю дверь и обошла по стенке хижину, пока впереди не нарисовалась высокая фигура, смотревшая в ее окно. Оборванные провода у дороги перестали искрить, а звезды и луна сквозь такой мрак вообще не могли бы пробиться. Но странное дело: человека у окна Молли видела отчетливо — от него будто исходило слабое голубоватое свечение.
Радиоактивный, подумала Молли. На человеке был длинный черный дождевик — такие предпочитали носить Пираты Песка. Но с какой стати мародер пустыни полезет под дождь?
Молли приняла стойку «хассо-но-камаэ»: спина прямая, меч воздет и наклонен над правым плечом, эфес на уровне рта, левая нога впереди. От смертельного удара по незнакомцу ее отделяли три шага. Меч идеально лежал в руке — так идеально, что, казалось, ничего не весил. Босыми ступнями Молли ощущала хвою: надо было надеть сапоги, а не выскакивать в чем была. А холодные струи дождя на голой коже наводили на мысль, что и свитер бы не помешал.
